Пэлем Вудхауз - Положитесь на Псмита

• Название: Положитесь на Псмита
• Автор: Пэлем Вудхауз
• Издательство: ТЕКСТ
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 2005

Один из самых известных романов замечательного мастера изящной прозы, великого мастера гротеска и фарса. Это история о забавных приключениях молодых аристократов, где любовные линии сочетаются с динамичным детективным сюжетом. Герой романа расследует кражу брильянтового ожерелья в старинном замке английского лорда...

---

И лорд Эмсуорт побрел прочь, а его лицо приняло то сосредоточенное выражение, которое всегда появлялось на нем, когда графа ожидала беседа с Ангусом Макаллистером, — выражение, которое появляется на лице сурового воина перед встречей с достойным противником.

V

Ева медленно направилась к лодочному сараю, и глаза у нее были ледяные. Только что полученные сведения ее ошеломили, и она пыталась разобраться в них. Когда мисс Кларксон поведала ей о злополучном конце семейной жизни ее школьной подруги с Рол стоном Мактоддом, она тут же, не зная никаких фактов, встала на сторону Синтии и без колебаний возложила всю вину на неведомого ей Мактодда. Синтию она не видела много лет, и дружба их, можно сказать, почти ушла в прошлое, но любовь Евы, раз уж она ее дарила, была чувством прочным и способным выдержать долгую разлуку. В школе она Синтию любила, и тот, кто обошелся с Синтией скверно, не мог не вызвать у нее неприязни. Она смотрела на сверкающие воды озера из-под насупленных бровей, готовясь встретить злодея этого романа с холодной враждебностью. И только когда она услышала за спиной шаги и, обернувшись, увидела Псмита в светлом спортивном костюме, радостно к ней поспешающего, ей в первый раз пришло в голову, что вина ведь может быть обоюдной. Правда, Псмита она знала не очень давно, но его личность уже произвела на нее довольно глубокое впечатление, и ей не хотелось верить, что он и есть бессердечный негодяй, нарисованный ее воображением. А потому она решила отложить вынесение приговора, пока они не окажутся посреди озера, где можно будет обсудить вопрос без помех.

— Я чуть-чуть опоздал, — сказал Псмит, подходя к ней. — Меня задержал наш юный друг Фредди. Он вошел в мою комнату и начал исповедоваться в ту самую минуту, когда я завязывал галстук и сосредоточился на этой сложнейшей операции. Недавний щекотливый эпизод, видимо, несколько его тяготит. — Он помог Еве спуститься в лодку и взял весна. — Я утешил его, как мог, указав, что это, вероятно, лишь сделало ваше высокое мнение о нем еще выше. Я рискнул намекнуть, что девушки лелеют идеал сильного, закаленного, победительного мужчины. И, постаравшись внушить ему, что он — сильный, закаленный, не ведающий поражений мужчина, я удалился. Однако не исключено, что у него начался рецидив черного отчаяния, а потому, если вы увидите качающийся на волнах труп, он, вероятнее всего, будет принадлежать Фредди.

— Ну, довольно о Фредди.

— Конечно, довольно, если вам довольно, — согласился Псмит. — Превосходно. Если мы увидим труп, то оставим его без внимания. — Он сделал несколько гребков и, опустив весла, наклонился к ней. — Извините, если я ошибаюсь, но вас, кажется, что-то гнетет. Если вы намекнете, что именно, и сочту за честь оказать вам помощь в разрешении любой проблемы, которая вас тревожит. Так в чем же дело?

Этот прямой вопрос вызвал у Евы некоторое замешательство. Она не нашлась что сказать и опустила руку за борт.

— Я только сейчас узнала, что ваша фамилия — Мактодд, — сказала она наконец.

Псмит кивнул.

— Вечно так, — сказал он. — Шагая по сей юдоли, мы встречаем собрата-смертного, болтаем с ним о том о сем и расстаемся. Причем даже не думаем прямо и мужественно спросить, какой ярлык он носит. В нашем отношении к чужим фамилиям есть что-то непонятно уклончивое и стеснительное. Словно мы чураемся возможности приобщиться к жуткой тайне. Мы говорим себе: «Этот милый незнакомец может оказаться Снуксом или даже Баггинсом. Лучше не спрашивать». Но в моем случае…

— Для меня это было большим ударом.

— Вот тут, — сказал Псмит, — я вас не понимаю. Как фамилия «Мактодд», по-моему, звучит не так уж плохо. Вам не кажется, что в ней есть что-то от романтики горной Шотландии? Что-то от «Девы озера» или «Песни последнего менестреля»? «Испив воды, олень зевнул, но тут же дружески кивнул, увидев, что с ним рядом пьет цвет гор шотландских лэрд Мактодд». Вам не кажется, что в ней звучит романтическая доблесть?

— Мне следует сказать вам, мистер Мактодд, что я училась с Синтией в одном классе.

Псмит не принадлежал к молодым людям, часто теряющимся в разговоре, но эта фраза вызвала в нем то недоумение, которое мы порой испытываем во сне. Ему было ясно, что эта пленительная девушка думает, будто сказала нечто серьезное, даже сокрушающее, только вот что? Он постарался выиграть время.

— Неужели? С Синтией? Что может быть лучше!

Эта безобидная реплика, казалось, подействовала на его собеседницу самым неожиданным образом. Ее брови снова сошлись на переносице.

— Ах, оставьте этот небрежный насмешливый тон! Он так дешев!

Псмит, которому нечего было ответить, промолчал. Лодка слегка покачивалась. Лицо Евы порозовело — она испытывала невероятное смущение. Что-то в исполненном серьезности взгляде сидящего напротив человека мешало ей продолжать. Но со свойственным ей упорством она не отступила от взятой на себя задачи.

— Ведь как бы вы ни относились к ней теперь, — сказала она, — прежде Синтия была вам дорога, иначе я не понимаю, зачем вы на ней женились.

Псмит за неимением лучшего начал было грести. При этих поразительных словах он так вздрогнул, что черпнул левым веслом и плеснул на колени Еве добрую пинту озерной воды. Он рассыпался в извинениях.

— Ничего! — сказала Ева нетерпеливо. — Это не важно… Мистер Мактодд, — произнесла она мягко, — не могли бы вы объяснить мне причину…

Псмит молча созерцал дно лодки, подавляя оскорбленное чувство. Правда, во время их недолгой беседы в «Старейших консерваторах» он не удосужился узнать у мистера Мактодда, холост он или нет. Без сомнения, тому следовало бы упомянуть о своем семейном положении. Опять-таки Мактодд не просил, чтобы он заменил его в замке Бландингс. И все же Псмит чувствовал, что с ним обошлись мерзко. Он обладал упорядоченным умом и намеревался поддерживать завязавшиеся между ним и Евой теплые отношения, каждый день со своей стороны делая их все теплее и теплее, пока они в надлежащий срок не достигнут той точки, когда можно будет положить к ее ногам свои сердце и руку. Ибо он твердо знал, что в мире, перенасыщенном девушками, Ева Халлидей остается единственной и несравненной. И вот теперь эта Синтия, будь она неладна, вылезла неведомо откуда и встала между ними. Ведь сколь бы ни была сильна его спокойная уверенность в себе, но и ему было не просто продолжать свое ухаживание с таким балластом, как жена где-то на заднем плане.

Ева неверно истолковала его молчание.

— Полагаю, вы считаете, что меня это не касается? Псмит, вздрогнув, очнулся от своих размышлений.

— Нет, нет! Что вы!

— Видите ли, я нежно люблю Синтию, а вы мне симпатичны.

Она в первый раз улыбнулась. Ее смущение рассеивалось.

— В том-то и дело, — продолжала она. — Вы мне симпатичны, а я совершенно уверена, что, будь вы действительно таким, каким я вас представила, когда услышала о случившемся, понравиться мне вы никак не могли бы. Добрая знакомая, от которой я узнала про вас с Синтией, изложила все так, словно вина целиком лежит на вас. У меня сложилось впечатление, что вы вели себя с Синтией бессердечно. Я решила, что вы грубый зверь. И когда лорд Эмсуорт назвал ваше имя, я чуть было вас не возненавидела. Если бы вы вернулись тогда, я, наверное, встретила бы вас в штыки. Но вы задержались, и у меня было время подумать. Тут я вспомнила, как милы вы были со мной, и почувствовала, что… Ну, что вы правда симпатичный, и мне пришло в голову — должно же быть какое-то объяснение. И я подумала, быть может… если вы позволите, чтобы я вмешалась в вашу личную жизнь… и если все еще поправимо… то я могла бы как-то помочь… Попробовать помирить вас.

Она умолкла, вновь смутившись: теперь, когда все было сказано, ею вновь овладела недавняя неловкость. Пусть она и старинная подруга Синтии, все-таки есть что-то невыносимо неделикатное в такой назойливости. А когда на лице ее собеседника отразилось страдание, она пожалела, что начала этот разговор. Конечно же он оскорблен.

Предположив, что Псмит оскорбился, она ошиблась. В нем с новой силой запылало восхищение чудесными душевными качествами, которые он различил в ней из окна курительной клуба «Трутней», хотя кроме окна их разделяла еще и улица. Страдание же на его лице объяснялось тем, что, получив достаточно времени, чтобы отыскать выход из тупика, он твердо решил разделаться с этой Синтией раз и навсегда. Он намеревался навеки изъять ее из своей жизни. Однако изъятие даже такой относительно малознакомой женщины требовало, по его мнению, страдальческого лица. И его лицо стало страдальческим.

— Боюсь, — сказал он сурово, — это невозможно. Так похоже на вас — принять во мне участие! Не могу выразить, сколь глубоко я ценю доброту, с какой вы приняли к сердцу мои горести. Но примирение невозможно. Мы с Синтией развелись.

У него было возникло искушение уморить назойливую бабу какой-нибудь неизлечимой болезнью, но он устоял, опасаясь дальнейших осложнений. Однако его решение не допускать между ними никакого примирения было твердо.