Пэлем Вудхауз - Ваша взяла, Дживс

• Название: Ваша взяла, Дживс
• Автор: Пэлем Вудхауз
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 2004

Дживс заслуженно слывет среди друзей, родственников и знакомых Бертрама Вустера непревзойденным мастером по части мудрых советов – и это правда. А Вустер считает себя непревзойденным мастером изящной светской болтовни и обольстителем особ прекрасного пола – и это его глубочайшее и самонадеянное заблуждение. И вот, когда Берти Вустер не может сам выпутаться из очередной любовной передряги, ему остается только позвать на помощь своего камердинера и нехотя признать: «Ваша взяла, Дживс».

---

Тут он, вероятно, уточняет: «…что-то очень важное». Можно предположить, она в ответ произносит: «Правда?» или «Неужели?» или глубоко, со всхлипом вздыхает. Их глаза встречаются, как тогда у меня с дантистом, и внезапно Гасси ощущает спазм под ложечкой, в глазах у него темнеет, и он слышит свой собственный голос, несущий несусветную чушь о тритонах. Да, психологическая сторона явления мне понятна.

Тем не менее я не мог не винить Гасси. Сообразив, что тритоновая тема доминирует в его монологе, он обязан был остановиться, на худой конец замолчать совсем. В каком бы нервном возбуждении он ни находился, ему следовало понимать, что он своими руками роет себе могилу. Девица ждет, что молодой человек в пылу страсти начнет изливать душу, а он вдруг пускается читать лекцию о водных представителях отряда саламандр.

– Скверно, Дживс.

– Да, сэр.

– И как долго этот абсурд продолжался?

– Насколько я могу судить, довольно долго, сэр. Мистер Финк-Ноттл, как он мне сообщил, снабдил мисс Бассет исчерпывающей информацией, касающейся не только обычных тритонов, но также двух их разновидностей, а именно: гребешковых тритонов и тритонов, оснащенных плавательной перепонкой. Мистер Финк-Ноттл дал достаточно полное описание превращения личинки в тритона, рассказал, как они живут в воде, питаясь головастиками, личинками насекомых и ракообразными, как потом они выходят на сушу и начинают питаться слизнями и червями, и о том, что новорожденные тритоны имеют три пары длинных, похожих на перья наружных жабер. Далее мистер Финк-Ноттл обратил внимание мисс Бассет на то, что тритоны отличаются от саламандр, в частности, формой хвоста, который у них как бы сдавлен, и на то, что у большинства видов преобладает выраженный половой диморфизм, но в этот момент молодая леди поднялась со скамьи и сказала, что хочет вернуться в дом.

– А потом?

– Она ушла, сэр.

Я задумался. Видно, такому олуху, как Гасси, ничем уже не поможешь. Он начисто лишен энергии и напористости. С невероятным трудом протаптываешь для него тропинку, ему остается только шагать по ней до счастливого конца, а он сворачивает в сторону – и никаких тебе счастливых концов.

– Плохо дело, Дживс.

– Да, сэр.

При более благоприятных обстоятельствах я, разумеется, выяснил бы мнение Дживса по этому поводу. Но после его возмутительной выходки по отношению к моему белому пиджаку на мои уста легла печать молчания.

– Что ж, надо все обдумать.

– Да, сэр.

– Поломать голову и найти выход.

– Да, сэр.

– Покойной ночи, Дживс.

– Покойной ночи, сэр.

И он растворился, оставив Бертрама Вустера, задумчивого и неподвижного, как изваяние, в ночной тишине. Я даже отдаленно не представлял себе, с чего начать.

ГЛАВА 12

Не знаю, случалось ли такое с вами, но за собой я не раз замечал, что, когда меня мучит, казалось бы, неразрешимая задача, стоит мне ночью хорошенько выспаться, как наутро решение приходит само собой.

Вот и теперь произошло то же самое.

Ученые утверждают, что эти фокусы проделывает наше подсознание, и, возможно, они правы. Я бы не взялся с ходу уверять вас, что у меня есть это самое подсознание, но, должно быть, все-таки есть, хоть я сам ничего о нем не знаю. И, несомненно, этой ночью мое подсознание трудилось в поте лица, тогда как материальное воплощение Бертрама Вустера было погружено в безмятежный восьмичасовой сон.

Наутро, едва открыв глаза, я узрел свет. И в прямом смысле, так как было утро, и в переносном, так как увидел мысленным взором готовое решение вчерашней проблемы. Мое доброе старое подсознание произвело именно то, что нужно, и теперь я отчетливо понимал, какие шаги следует предпринять, чтобы поставить Огастуса Финк-Ноттла в ряды неусыпных Ромео.

Хотелось бы, если вы можете уделить мне минуту вашего драгоценного времени, напомнить вам разговор, который мы с Гасси вели в саду накануне вечером. Не тот его фрагмент, где речь идет о гаснущем вечернем свете и прочих глупостях, а заключительный пассаж. Помните, Гасси мне сообщил, что в рот не берет алкогольных напитков. Я тогда только покачал головой и про себя подумал, что Гасси сам себе враг, ибо нечего соваться к барышне с предложением, пока не приложился к бутылке.

Дальнейшие события показали, что мои опасения были не напрасны.

Гасси пошел на подвиг, не имея за душой ничего, кроме апельсинового сока, и потерпел позорное фиаско. Тут требовались речи, исполненные кипящей страсти и способные пронзить сердце Мадлен Бассет с легкостью, с какой раскаленный докрасна нож пронзает брусок масла, а он не смог выжать из себя ни слова, от которого бы ее щеки вспыхнули стыдливым румянцем. Куда там, вместо этого он прочел блестящую, но совершенно неуместную лекцию о тритонах.

Романтическую девицу подобными приемами не проймешь. Ясно как дважды два: прежде чем приступать к дальнейшим действиям, Огастуса Финк-Ноттла надо отучить от пагубных привычек и хорошенько накачать горячительным. Во втором раунде поединка Финк-Ноттл – Бассет должен выступить уверенный в себе, по горлышко заправленный и готовый к бою Гасси.

Только тогда «Morning Post» сможет разжиться десятью шиллингами или сколько там полагается за публикацию объявления о предстоящей свадьбе.

Придя к такому выводу, я почувствовал блаженное облегчение. Когда Дживс вплыл в спальню с утренним чаем, я приготовился изложить ему разработанный до мельчайших подробностей план и уже произнес вступительные слова: «Послушайте, Дживс…» – но был прерван появлением Таппи.

Он вошел, едва передвигая ноги, и у меня сжалось сердце при виде его несчастной физиономии, на которой явственно читались следы бессонной ночи. Вообще-то я бы даже сказал, что сегодня он выглядит еще более изможденным, чем вчера. Вообразите бульдога, который схлопотал хороший пинок под ребра и который к тому же еще и голоден, потому что его обед съела кошка, и вы получите представление о Гильдебранде Глоссопе, каким он явился передо мной в то утро.

– Черт подери, Таппи, старая калоша, – озабоченно сказал я, – на тебе лица нет.

Дживс со свойственной ему деликатностью тотчас неслышно, как угорь, выскользнул из комнаты, а я жестом пригласил останки Таппи сесть в кресло.

– Что стряслось? – спросил я.

Он плюхнулся на кровать и принялся молча теребить одеяло.

– Берти, я прошел сквозь ад, – наконец произнес он.

– Сквозь что?

– Сквозь ад.

– Ах, ад! Каким ветром тебя туда занесло?

Он снова замолчал, уставясь в пространство невидящим взором. Проследив его взгляд, я понял, что он смотрит на увеличенную фотографию дяди Тома в странном, вроде бы масонском одеянии, стоящую на каминной полке. Я много лет уговариваю тетю Далию, предлагая ей на выбор два варианта: первый – сжечь эту мерзость, второй – если она непременно желает ее сохранить, то отводить мне, когда я приезжаю в Бринкли-Корт, другую комнату. Но тетушка упрямо отклоняет оба варианта. Тебе полезно, говорит она, смотреть на эту фотографию. Она тебя дисциплинирует, напоминает, что в жизни не одни только цветочки и что мы приходим в этот мир не ради собственного удовольствия.

– Если тебе очень противно, поверни ее лицом к стенке, – великодушно предложил я.

– А? Что?

– Я говорю про фотографию дяди Тома в костюме капельмейстера.

– К черту фотографии. Я не затем к тебе пришел. Я пришел за сочувствием.

– И ты его сполна получишь. Что случилось? Анджела снова тебе насолила? Не волнуйся. У меня созрел еще один превосходный план, как справиться с этой девчонкой. Ручаюсь, еще до захода солнца она в слезах бросится тебе на шею.

Он хрипло хохотнул.

– От нее дождешься!

– Не кипятись, Таппи. Обещаю, я все улажу. Как раз перед твоим приходом я собирался изложить Дживсу свой новый план. Хочешь, расскажу?

– Не хочу. Какая польза от твоих дурацких планов? Говорю тебе, она меня бросила, влюбилась в какого-то типа, теперь ей и смотреть на меня тошно.

– Чушь.

– Нет, не чушь.

– Послушай, Таппи, для меня женское сердце – открытая книга, и я тебе говорю: Анджела все еще тебя любит.

– Что-то я этого не заметил, когда ночью встретил ее в кладовой.

– А, ты ходил в кладовую?

– Ходил.

– И там была Анджела?

– Да. И твоя тетушка. И твой дядя.

Я понял, что многого не знаю. Это что-то новенькое. Столько раз бывал в Бринкли-Корте, но даже не подозревал, что теперь по ночам в кладовой собирается общество. Похоже, это уже не кладовая, а что-то вроде бистро на ипподроме.

– Расскажи мне все по порядку, – сказал я, – во всех подробностях, пусть даже на первый взгляд незначительных, ведь иногда какой-нибудь пустяк оказывается решающим.

Он снова с мрачным видом уставился на фотографию дяди Тома.

– Ладно, – сказал он. – Дело было так. Ты знаешь, как мне хотелось пирога.

– Конечно.

– Ну вот, около часа ночи я решил, что время настало. Выскользнул из комнаты и спустился вниз. Пирог меня манил.