Татьяна Веденская - Утро после «Happy End»

• Название: Утро после «Happy End»
• Автор: Татьяна Веденская
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-20740-4

Как реанимировать чувства, которые умерли? Как вернуть к себе интерес любимого супруга? Сменить прическу, обновить гардероб? Поработать над своим имиджем? Некоторые выбирают средство более радикальное – изменить мужу. Если отношения в семье построены на глубокой привязанности и любви, – роман на стороне только укрепит семью. Если же брак формальный – что ж, пусть разваливается, туда ему и дорога. Скажете, зачем же так рисковать, ведь измену близкого человека не каждый готов простить. У героев нового романа Татьяны Веденской на этот счет есть свое мнение и свой верный способ достичь счастья. Вам стоит о них узнать…

---

– Помнишь Катю из первой группы?

– Катю? Какую? Ту, маленькую, в очках?

– Да. У нее своя передача. Правда, на кабельном телевидении, но все же свое ток-шоу.

– И о чем оно?

– Как стать счастливой.

– А она что, знает?

– По-крайней мере, уверяет, – и ты понимаешь, что до своей передачи, пусть даже на кабельном телевидении тебе далеко. Это обидно.

– Зато Ирка из параллельного класса совсем опустилась. Пьет с мужиками около стекляшки. И в домино играет, – сразу становится легче. Не все еще потеряно, пока меня не интересует домино. Интересно, а что будет в сорок лет. Мы будем хвастаться детьми, собаками и дачами? Тогда, если верить психологам, нас всех накроет кризис среднего возраста. Наши мужчины страшно испугаются старости и обложатся как падишахи молодыми безмозглыми наложницами. А мы… Мы будем искать, чем можно жить еще, если жить женским уже нет необходимости. Женский век короток. Как только ты родил всех, кого смог и захотел, остается только ревниво следить, ценит ли все твои муки по-прежнему твой спутник жизни. Не прожита ли жизнь зря. Ну и доказывать самому себе, что она еще не прожита. Что сорок лет – не возраст. Баба ягодка опять и все такое…. Искать бревна в чужом глазу. Мне лично почему-то делать это совершенно не хочется. Почему вообще мы не можем тихо мирно идти каждый своими путями? Ведь как ни крути, у меня самой полные глаза соломы. И жизнь, которую я когда-то собиралась писать набело, которая переливалась золотом и бриллиантами, стоило посмотреть на нее сквозь прищуренные ресницы, теперь выглядит как импульсивно расчирканный черновик. Москва так и не поверила моим слезам. Может, хоть Костя поверит. Мне вдруг до ужаса захотелось, чтобы моя жизнь стала более подлинной, что ли. Чтобы то, что происходило, происходило по-настоящему. Чтобы переживать горе – как горе, радость – как радость. Не прятаться за спины других, не искать тех, кому хуже. И если уж мне попадутся крупицы настоящего счастья, тратить их без остатка. Когда я подошла к дому и вставила ключ в дверную скважину, то мне показалось совершенно удивительным, что Костя и есть тот человек, от которого теперь зависит, как будет складываться дальше моя жизнь. Как ни крути, а от меня уже мало чего зависело.

– Поль, это ты? – спросил он, щелкая пультом от телевизора. Я сняла пальто, отряхнула с шапки снег.

– Я. Ты дома?

– Дурацкий вопрос! – тут же отреагировал Костя. – А ты?

– Я дома! – улыбнулась я и принялась подлизываться к валяющемуся на диване Косте. – Но если бы ты меня не подколол, я бы решила, что ты заболел.

– Ты считаешь, что я – предсказуем?! – деланно возмутился Костя. И прижал меня к себе.

– Я уверена, – кивнула я. – А вот я – просто кладезь сюрпризов!

– Да что ты? Что, у тебя сменился твой пресловутый НН? Или он решил повысить тебе зарплату? У него что, отшибло разум? – перебирал версии супруг. Мне стало очень хорошо и уютно лежать у него «под лапкой», даже захотелось спать. Я подумала, что может, стоит отложить разговор о ребенке на завтра…или на послезавтра.

– Не угадал, – зевнула я. – И ни за что не угадаешь. Это вообще не связано с работой. Я, кстати, вообще там сегодня не была!

– Прогуляла? – ухмыльнулся Костя. – И что, тебя теперь уволят? Это твоя новость?

– Нет. Теперь меня никто никуда не уволит. Не имеют права, – сонно пробормотала я и попыталась провалиться в сон. Однако я недооценила мужа. Очень может быть, что я его недооценивала всю жизнь.

– Не имеют права? – наморщил лоб он. – Ты что, беременна?

– Что? – я дернулась и от неожиданности сползла с дивана на пол. – С чего ты взял?

– Ну, у нас не так много вариантов, когда женщину не имеют права уволить. У меня сейчас секретарша ушла в декрет. Целый скандал! Так, постой, я что – прав? – вытаращился на меня Константин. По-моему, он даже побледнел. Я моментально пошла на попятный.

– Ну что ты. Нет, конечно. Просто разве кто-то может уволить такого ценного кадра, как я?

– Такого кадра действительно уволить невозможно! – немного расслабился Костя. Потом снова собрался в узел и с подозрением повернулся ко мне. – Ты уверена, что нет?

– Да уверена я, уверена, – безапелляционным тоном заверила его я. Потом еще минут десять я объясняла, почему это невозможно. Звучали словосочетания «взрослый ответственный человек», «было бы неразумно, да и не вовремя», «еще не решен квартирный вопрос» и «как вообще ты мог так обо мне подумать». Я вещала аргументировано и убедительно, мне показалось, что это вообще моя самая лучшая на свете речь.

– Слушай, ты что – псих? – вдруг помрачнел мой Костя. Он, недоумевая, рассматривал меня, словно бы я была неизвестным насекомым, которое по предварительным оценкам вполне может оказаться ядовитым.

– Почему? – оторопела я. Если бы мне сказали такую речь, я бы аплодировала и скандировала «шайбу-шайбу».

– Какой на хрен квартирный вопрос! Мне тридцать девять лет, и если уж ты бы оказалась беременной, я бы не вспомнил ни про какие сложности!

– Правда? – запнулась я. На повестке дня оставался вопрос, зачем я так нелепо завралась на ровном месте.

– Еще бы! – рявкнул Константин Яковлевич, после чего зачем-то хлопнул дверью и ушел на кухню греметь посудой. Я сидела и думала, как теперь выбираться из самолично созданного дурацкого положения. В голову не лезло ничего кроме банального «как-нибудь все само рассосется», которое обычно выполняло для меня роль Скарлетова «я подумаю об этом завтра». Только я, в отличие от нее, не собиралась напрягать мозг ни завтра, ни послезавтра, ни в любой другой день недели. А уж когда по первому каналу началась «Большая стирка», я вообще расслабилась и решила дать Косте спокойно попить чаю. Малахов азартно раскручивал тему «стоит ли иметь детей, когда стоишь одной ногой в могиле». Закономерно, молодая часть женского общества склонялась к тому, что дети – прерогатива тех, кто сможет их содержать, даже если ему семьдесят. Пожилая часть дам уверяла, что такие отцы – позор общества, но их позиция в основном базировалась на личном опыте. Ведь эти самые «молодые» папаши когда-то были их вероломными мужьями, променявшими их мудрость и понимание на молодость и способность к деторождению. Мужская же часть аудитории целиком и полностью одобряла все эскапады престарелых ловеласов. Независимо от возраста и социального положения. В этом, видимо, и проявилась пресловутая мужская солидарность.

– Тебе правда интересно смотреть эту муру? – сердитым голосом спросил невесть как появившийся около дивана Константин Яковлевич. Его ноздри до сих пор возмущенно вздымались. Видимо, чай не помог. «Не скажу», подумала я. От греха подальше.

– Нормальная передача.

– Конечно. Вполне возможно, что это будет про нас. Возможно, ты родишь ребенка как раз к моей пенсии. И нам будут на улицах говорить: «ах какой у вас симпатичный внучок!».

– А у тебя будут уже трястись от старости руки и ты будешь всех доставать разговорами о маленькой пенсии, – расхохоталась я. Костя попытался состроить сердитое лицо, но не выдержал и прыснул.

– И нас включат в книгу рекордов Гиннеса, как самых старородящих родителей в мире!

– Не включат! – заверила его я, улыбаясь. Господи, какой же он у меня все-таки прекрасный мужчина! С ним просто невозможно всерьез поругаться.

– Почему? – утирая выступившие от смеха слезы, переспросил Костя. Я посерьезнела.

– Потому что я все-таки действительно беременна.

– Что? – замер он.

– Я беременна. Сегодня делала УЗИ, – решила рассекретиться я. Костя каким-то вьюном закрутился по комнате, поменялся в лице. Потом застыл, надавливая себе на виски большими пальцами.

– Ага, ага. Мне надо подумать.…И что УЗИ?

– Девять недель. Бьется сердце, – сообщила я.

– Ну, красота, – кивнул от и сел за письменный стол. Потом он молча что-то принялся писать у себя в ежедневнике, не глядя на меня. Я с изумлением наблюдала за его сосредоточенно-неподвижной спиной.

– Ты как? – осторожно поинтересовалась я через несколько минут этой странной тишины, которую разбавлял только энергичный голос Малахова.

– Не мешай, – досадливо бросил мне он и снова погрузился в какие-то там расчеты. Ну и дела, подумала я. И как мне это понимать? Может, он пытается составить смету беременности? Или вообще релаксирует, составляя график роста курса рубля? Может, это такая странная реакция на шок!

– Хорошо, – недоумевая кивнула я. Прошло еще минут пятнадцать. Я зевнула и пошла пить чай. Попила. Ситуация стала напоминать плохой анекдот. Не хватало еще мне одеть противогаз, а он чтобы спросил у меня, выщипала ли я брови. Поняв, что больше чая мне в себя не влить, я вернулась в комнату, легла на диван, принялась переключать каналы. Остановилась на познавательной программе «спокойной ночи, малыши». Увлеченно послушала слюнявые сюсюканья с Хрюшей. Понравилось. Потом снова посмотрела на Костю. Картина была все той же. Я уже было испугалась, что он внезапно превратился в соляной столп, но тут он, наконец, разогнулся и повернулся ко мне.