Алексей Варламов - Григорий Распутин-Новый

• Название: Григорий Распутин-Новый
• Автор: Алексей Варламов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-235-02956-9

Книга известного писателя Алексея Варламова «Григорий Распутин-Новый» посвящена не просто одной из самых загадочных и скандальных фигур русской истории. Распутин – ключ к пониманию того, что произошло с Россией в начале XX века. Какие силы стояли за Распутиным и кто был против него? Как складывались его отношения с Церковью и был ли он хлыстом? Почему именно этот человек оказался в эпицентре политических и религиозных споров, думских скандалов и великокняжеско-шпионских заговоров? Что привлекало в «сибирском страннике» писателей и философов серебряного века – Розанова, Бердяева, Булгакова, Блока, Белого, Гумилёва, Ахматову, Пришвина, Клюева, Алексея Толстого? Был ли Распутин жертвой заговора «темных сил» или его орудием? Как объяснить дружбу русского мужика с еврейскими финансовыми кругами? Почему страстотерпица Александра Федоровна считала Распутина своим другом и ненавидела его родная ее сестра преподобномученица Елизавета Федоровна? Какое отношение имеет убитый в 1916 году крестьянин к неудавшимся попыткам освобождения Царской Семьи из тобольского плена? Как сложились судьбы его друзей и врагов после революции? Почему сегодня одни требуют канонизации «оклеветанного старца», а другие против этого восстают? На сегодняшний день это самое полное жизнеописание Распутина, в котором использованы огромный исторический материал, новые документы, исследования и недавно открытые свидетельства современников той трагической эпохи.

---

Петруша – это П. А. Столыпин, о резко отрицательном отношении которого к Распутину речь пойдет в следующей главе, однако если даже и поверить в то, что эти или похожие слова были произнесены, то в любом случае инициатива шла из Сибири, от «попа-дьявола», а в Петербурге ее в лучшем случае поддержали.

Матрена Распутина связывала недовольство священников с растущей популярностью ее отца среди крестьян в ущерб авторитету местного клира:

«…по селу разнеслась весть, что зародился новый пророк-исцелитель, чтец мыслей, разгадыватель душевных тайн.

Слава Распутина стала распространяться далеко за пределами села Покровского и соседних деревень. Приходили бабы, водя за собой кликуш, хромых, слепых, больных ребят.

Священник увидел в отце врага, способного лишить его, по крайней мере, части доходов. Теперь больные шли за исцелением к отцу, а не в церковь. Те же, кто искал духовного руководства, предпочитали получать хлеб из рук отца, а не камни из рук священника.

И без того разгневанный соперничеством "выскочки", священник пришел в ярость, узнав, что отец намерен соорудить на своем подворье подземную часовню.

Насколько я знаю, отец никогда открыто не выказывал своего отношения к Покровскому батюшке. Но тот был достаточно опытен и не нуждался в непосредственных объяснениях.

С точки зрения сугубо церковной, затея, подобная затее отца, не несла в себе ничего оскорбительного. От Покровского служителя Господнего потребовалось бы только освятить новую часовню. Или заявить, почему он этого делать не намерен.

Имея представление об отцовском характере, батюшка не мог отважиться на такой шаг. Отец молчать бы не стал, последовало бы разбирательство с привлечением деревенской общины (мира), многое могло бы тогда явиться на свет Божий.

Отец Петр решил – не мытьем, так катаньем – допечь неугодного.

А тем временем строительство продвигалось. Отец работал не переставая. Нашлись и помощники.

Когда уже все было закончено и собранные в странствиях моим отцом иконы расположили в нишах земляных стен, батюшка решил, что настал час действовать. И настрочил донос.

В ожидании (и даже – в предвкушении) своей победы он строго-настрого запретил ходить в отцовскую часовню, предрекая кары небесные тем, кто будет продолжать потакать "пособнику дьявола". Это не помогало. Прихожан в церкви не становилось больше. Наоборот.

Ответа от церковного начальства все не было, и батюшка направился в Тюмень сам.

Там его принял епископ. Батюшка вылил на отца не один ушат грязи. Вплетая в уже устный донос все, что мог припомнить из сплетен, сопровождавших отца.

Картина получилась страшная.

Богобоязненный епископ пришел в ужас от творящихся в подведомственном ему приходе непотребствах, и тут же отправился вместе с отцом Петром в Покровское положить конец безобразиям. За ними последовали ученые монахи и полицейские.

Учинили целое следствие.

Полицейские, переодетые крестьянами, несколько раз побывали на службе в часовне, монахи с суровыми лицами ходили по деревне и расспрашивали тех, кто бывал на отцовских собраниях. Через несколько дней тщательного расследования они доложили епископу, остановившемуся в доме батюшки, – не замечено ничего, что могло бы хоть в какой-то степени подтвердить обвинения.

Епископ оказался человеком трезвомыслящим. К тому же за несколько дней жизни под одной крышей с батюшкой он рассмотрел его поближе и понял, с кем имеет дело.

Священник, который был уверен, что ненавистного соперника уберут с его дороги, был поражен. Все обернулось против него самого. Деваться некуда – батюшка был вынужден признать, что оговорил отца.

Священник оправдывался тем, что слухи передавали ему верные люди.

Но епископ не скрывал неудовольствия. С одной стороны, на подведомственной ему территории ереси нет – и это хорошо. Но, с другой стороны, епископ понимал, что Покровский батюшка не остановится и пойдет жаловаться дальше по начальству – а это уже плохо.

Так и вышло».

И хотя того, о чем пишет Матрена, сама она видеть не могла, а версия о том, что правящий архиерей испугался доноса священника, довольно сомнительна, само по себе предположение, что первый раз духовные власти заинтересовались Распутиным еще до его странствия в Петербург, вполне логично. Опытный странник из слободы Покровской слишком откровенно диссидентствовал, втягивая в свое окружение неопытные души, а религиозных ересей в России всегда хватало и власти с ними боролись. Особенно актуальным это сделалось после дарования свобод в 1905 году. Документов о расследовании принадлежности Распутина к хлыстовской секте, начатого до 1907 года, впрочем, не сохранилось, за исключением разве что мемуаров Родзянко.

«Первый донос, обвиняющий Распутина в сектантстве хлыстовского толка, был сделан тобольским уездным исправником тобольскому губернатору еще в 1902 году на основании официального сообщения местного священника села Покровского. Губернатор препроводил все дело на распоряжение местного архиерея преосвященного Антония. Последний поручил сделать дознание одному из миссионеров епархии. Миссионер энергично взялся за дело. Он представил обширный доклад, изобилующий документальными данными, сделал обыск в квартире Распутина, произвел несколько выемок вещественных доказательств и раскрыл много бывших неясными обстоятельств, несомненно изобличающих принадлежность Распутина к хлыстовству. Некоторые из этих подробностей, указанных в докладе, были до того безнравственны и противны, что без отвращения нельзя было их читать».

Хотя хронология в мемуарах Родзянко сильно хромает, а пафос явно превалирует над фактами, стоит отметить, что доступ к материалам расследования Родзянко имел и дату 1902 год назвал скорее всего не случайно. Можно даже предположить, что именно для того, чтобы опровергнуть слухи о своем хлыстовстве, Распутин и решился собрать деньги для строительства нового храма. Такое строительство освободило бы его от подозрений. 29 мая 1907 года корреспондент тюменской газеты, побывав в Покровском, сообщил: «На церковном сходе 9 мая прихожанам слободы Покровской церкви местным крестьянином Григорием Ефимовичем Распутиным, переименованным по указу его императорского величества в "Новых", было предложено 5 тысяч рублей на постройку новой церкви в с. Покровском с тем, чтобы и крестьяне со своей стороны сделали хоть что-нибудь… Между тем более сознательная, развитая часть населения начинает поговаривать о том, что не худо бы эти деньги потребить на богоугодное, жизненное дело: на постройку новой двухклассной школы, в которой такая нужда».

В 1908 году «Тобольские епархиальные ведомости» писали: «Объявлена благодарность Епархиального начальства с выдачею похвального листа крестьянину слободы Покровской Тюменского уезда Григорию Новому (он же Распутин) за пожертвование в приходскую церковь».

Но это случится только в 1908 году. А перед этим прошел почти целый, очень трудный, неприятный и для Григория Распутина-Нового, год. Против опытного странника по существу выступила его родная деревня или по меньшей мере ее часть, и объяснение этому лежало на поверхности: не занимавшийся постоянным крестьянским трудом либо каким-то ремеслом или отхожими промыслами паломник (а для кого-то просто профессиональный бродяга и бездельник) сумел выстроить лучший на селе дом – кому такое понравится?

Показательны строки из доклада унтер-офицера Прилина: «Распутин Григорий Ефимович от роду имеет 45 лет, крестьянин Тюменского уезда села Покровского, семейный, занимается хлебопашеством, постоянно ездит в Россию, бывает даже в Петербурге, имеет даже знакомство с Милицей Николаевной, которая была в 1907 году в селе Покровском, посылает постоянно из России деньги переводом Распутину. Живет богато, помогает бедным своим односельчанам».

«В средствах не нуждается, так как почти со всех концов России получает денежные переводы от разных лиц, включая сюда и высокопоставленных», – дополнял своего подчиненного ротмистр Калмыков.

То, что Распутин помогал бедным, смягчало напряженность, но все равно его не пропахшее потом благополучие (ведь даже ходить пешком к тому времени он давно перестал – на поезде ездил, а деньги шли) мозолило глаза односельчанам. Помимо этого усилились трения бывшего паломника с местным священством, которое все более настороженно относилось к распутинской предприимчивости и росту его влияния. Сюда надо прибавить болтливость: Григорий Ефимович во все времена любил прихвастнуть своими особенными отношениями с Царской Семьей, и это хвастовство вызвало не столько испуг, сколько желание сбить спесь.

«Батюшка царь… оказал мне милость, понял меня и дал денег на храм. Я с радостью поехал домой и обратился к священникам о постройке нового храма. Враг же, как ненавистник добрых дел, еще не успел я доехать, всех соблазнил. Я сам оказываю помощь в постройке храма; а они ищут меня в пагубной ереси обвинить и такую чушь порют, даже нельзя высказать и на ум не придет. Вот сколь враг силен яму копать человеку и добрые дела в ничто ставить, обвиняют меня как поборника самых низких и грязных сект, и архиерей всячески восстает. Куда трудно любовь разобрать. Как человек не был на опыте».