Алексей Варламов - Григорий Распутин-Новый

• Название: Григорий Распутин-Новый
• Автор: Алексей Варламов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-235-02956-9

Книга известного писателя Алексея Варламова «Григорий Распутин-Новый» посвящена не просто одной из самых загадочных и скандальных фигур русской истории. Распутин – ключ к пониманию того, что произошло с Россией в начале XX века. Какие силы стояли за Распутиным и кто был против него? Как складывались его отношения с Церковью и был ли он хлыстом? Почему именно этот человек оказался в эпицентре политических и религиозных споров, думских скандалов и великокняжеско-шпионских заговоров? Что привлекало в «сибирском страннике» писателей и философов серебряного века – Розанова, Бердяева, Булгакова, Блока, Белого, Гумилёва, Ахматову, Пришвина, Клюева, Алексея Толстого? Был ли Распутин жертвой заговора «темных сил» или его орудием? Как объяснить дружбу русского мужика с еврейскими финансовыми кругами? Почему страстотерпица Александра Федоровна считала Распутина своим другом и ненавидела его родная ее сестра преподобномученица Елизавета Федоровна? Какое отношение имеет убитый в 1916 году крестьянин к неудавшимся попыткам освобождения Царской Семьи из тобольского плена? Как сложились судьбы его друзей и врагов после революции? Почему сегодня одни требуют канонизации «оклеветанного старца», а другие против этого восстают? На сегодняшний день это самое полное жизнеописание Распутина, в котором использованы огромный исторический материал, новые документы, исследования и недавно открытые свидетельства современников той трагической эпохи.

---

«Одним из приемов дискредитации Царской Семьи была беззастенчивая клевета на Г. Е. Распутина, фактов порочащих которого впоследствии не нашли ни специальная комиссия Временного правительства (следователи А. Ф. Романов и В. М. Руднев), ни исследовавший по поручению Комиссии по канонизации святых при Св. Синоде архивные материалы архимандрит Георгий (Тертышников, 1941—1998), вскоре после своего заключения "неожиданно" скончавшийся. Но, оказывается, автора дневника (Тихомирова. – А. В.) интересовали вовсе не факты.

"Дело не в том, – писал он, – каково влияние Гришки у Государя, – а в том, каким его весь народ считает. Авторитет Царя и Династии подрывается именно этим". Таким образом, для Тихомирова было даже неважно, как обстояли дела на самом деле. Ему важно было, что думает народ. Именно он у него главный идол, выше Бога. Что это именно так, мы убедимся, когда позднее поговорим о "монархизме" автора "Монархической государственности". Пока же вспомним вещие слова святителя Филарета Московского: "Из мысли о народе выработали идол и не хотят понять даже той очевидности, что для столь огромного идола недостанет никаких жертв". Не отрезвило Тихомирова и то, что после убийства Царского Друга по сути своей ничего не изменилось. Даже Божий суды над матерью одного из клеветников М. А. Новоселова не заградили его уст. Подобно ожидовевшим иудеям, чаявшим царя Иудейского, освободителя от "римского ига", и проглядевшим Истинного Царя Иудейского, Мессию, Тихомиров взыскует именно такого сильного вождя со способностями: "Не посылает нам Господь человека спасающего". Да что там "чает", он буквально требует, как капризный ребенок, от …Бога: "…Если Господу Богу угодно, чтобы мы работали, то Он должен нам указать, что и как, и должен послать человека Своего". Как и миллионы его современников, наших дедов и прадедов, Тихомиров проглядел истинного природного Самодержца, Царя Святой Руси. Как и иудеев когда-то, его ввел в заблуждение тихий, смиренный зрак Царя-Мученика» (Фомин С. В. О дневниках Л.А.Тихомирова: 1901, 1905, 1912—1917 гг.). Впрочем, в другой своей статье «Непонятая жертва» С. Фомин относит Тихомирова к «лучшим представителям русской канонической науки и, наконец, просто честным ученым».

18

Ср. также Приложение № 4 к докладу митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия: «Идеологическая предвзятость и политическая односторонность советской историографии, игнорировавшей тему религиозности Г. Распутина, не позволяли ей создать разностороннюю и объективную картину жизни и личности Г. Распутина и способствовали в 1990-е гг. появлению работ, в которых элементы исторического исследования призваны были обосновать разнообразные, подчас совершенно фантастические версии о Г. Распутине. Одной из таких версий стала содержащаяся в книгах А. Н. Боханова и О. А. Платонова версия о Г. Распутине как религиозном праведнике из народа, оказавшемся жертвой "клеветнического заговора" современников.

Теперь Г. Распутин изображался жертвой клеветнической кампании, организованной масонами с целью "подрыва национальных ценностей страны". Соответственно, все критические отзывы о Г. Распутине приписывались масонам (а поскольку сведения о деятельности русских масонов начала XX в. скупы и часто недостоверны, приписывать им можно все, что угодно) или людям, которые были введены масонами в заблуждение. На основании же "очищенных" таким образом от "масонской клеветы" источников легко создавался светлый образ простого выходца из крестьянской среды, прозорливца и целителя, истинного друга и хранителя царской семьи. Патетическое разоблачение "мифа о Распутине" и связанных с ним стереотипов и легенд прикрывало произвольный подбор материалов и тенденциозную их подачу. По существу же, один миф порождает другой» (доклад митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия, председателя Синодальной комиссии по канонизации святых).

19

А. Амальрик отмечает еще одну особенность первой антираспутинской волны в печати: «В первой "общественной" атаке на Распутина в 1910 году просвечивает также – не очень явно, но различимо – давний вызов "славянофильской, земской" Москвы "западническому, чиновному" Петербургу. В структуре императорской, "петербургской", власти обнаружилось "больное место" – и Москва поспешила вложить туда свои персты. Кампания была начата москвичами Тихомировым и Новоселовым, подхвачена москвичом Гучковым, москвичкой была Тютчева, а великая княгиня Елизавета Федоровна была центром "московского кружка". К нему принадлежали и будущие враги Распутина – семья московского генерал-губернатора Ф. Ф. Юсупова, московский губернатор, а затем товарищ министра М. Ф. Джунковский, московский предводитель дворянства, а затем обер-прокурор Синода А. Д. Самарин» (Амальрик А. Распутин. С. 120).

20

Не исключено, что Меньшиков имеет в виду падчерицу В. В. Розанова. См. далее об отношениях Розанова и Распутина в примечании на с. 219 этой книги.

21

Софья Дмитриевна Самарина – фрейлина.

22

Монах-расстрига Илиодор пишет в «Святом черте» о том, что разлад наступил еще в марте: «Феофан смотрел прямо на Григория, Григорий – на него, но оба ничего не говорили. Чувствовалась какая-то неловкость, неестественность. Мне казалось, что между ними возникла какая-то неприятность, о которой они друг другу стеснялись говорить…» (Труфанов С. М. Святой черт. С. 303).

23

Приведем лишь те факты биографии Алексия, которые относятся к его служению в Церкви после революции: «В 1927 г. возведен в сан архиепископа. С 1924—1927 гг. арестовывался трижды. С 20 февраля 1931 г. по ноябрь 1931 г., с декабря 1931 г. по февраль 1932 г. временно управляющий Свердловской епархией. 8 февраля 1932 г. арестован. 7 сентября 1932 г. постановлением Коллегии ОГПУ приговорен к трем годам концлагеря. 28 мая 1933 г. амнистирован. С 22 ноября 1933 г. архиепископ Пензенский. С 27 марта 1934 г. архиепископ Тобольский. С 14 мая 1934 г. архиепископ Сарапульский, но в управление не вступил. С 22 октября 1935 г. архиепископ Сарапульский и временно управляющий Свердловской епархией. 17 марта 1936 г. награжден правом ношения креста на клобуке. С декабря 1937 г. епархией не Управлял. 15 ноября 1938 г. постановлением Тройки УНКВД по Удмуртской АССР приговорен к высшей мере. Расстрелян 18 ноября 1938 г. в городе Ижевске. Реабилитирован в 1989 г.» ( http://www.sara pul.ru/articles/alexiy.htm ).

24

Евгений Павлович Иванов (1879—1942) – литератор, участник Религиозно-философских собраний. Друг А. А. Блока.

25

Здесь: учитель, неформальный толкователь религиозных законов, оракул.

26

Заканчивая этот сюжет, заметим, что очень большую загадку представляют собой личные отношения Розанова и Распутина. Эту тему так же трудно обминуть, как и прокомментировать. Приведем только две цитаты. Первую из вступительной статьи В. Сукача (самого глубокого специалиста по Розанову в наши дни) к книге Розанова «О себе и жизни своей»: «Сам Розанов, несомненно обладал природой "мага". Есть глухие намеки, что Распутин преследовал падчерицу Розанова А. М. Бутягину. Личное знакомство Розанова с Распутиным также мало освещено. Но несколько фраз в письме (6 октября 1918 года) показывают, что Распутин боялся Розанова» (Розанов В. В. О себе и жизни своей. С. 17). Вспомним, что именно об этом шла речь в статье М. Меньшикова «Распутица в церкви». А вот письмо Розанова Голлербаху:

«Кстати, знаете ли Вы таинственное слово, какое мне сказал Григорий Распутин? Но сперва о слове Феофана, "праведного" (действительно праведного) инспектора Духовной Академии в СПб. Сижу я, еще кто-то, писатели, у архимандрита (и цензора "Нов. Пути") Антонина. Входит – Феофан, и 'Д часа повозившись – ушел. Кажется, не он вошел, а "мы вошли". Когда Антонин спросил его: "Отчего Вы ушли скоро", он ответил: "Оттого, что Розанов вошел, а он – Дьявол". Теперь – Распутин: он танцовал, с замужнею, с которою и "жил", и тут же, при ее муже, говорил об этом: "Вот и жена его меня любит, и муж – любит". Я и спрашиваю его: "Отчего вы тогда, Григорий Ефимович, ушли так скоро?" (от отца Ярослава, с женою коего он тоже "жил", и о. Ярослав тоже "одобрял" это. Тут вообще какая-то Райская история, Эдем "общения жен и детей"). Он мне ответил: "Оттого, что я тебя испугался". Честное слово. Я опешил.

Но когда я соображаю, что стал добираться до Египта, где поклонялись быкам-Аписам, и мне самому хочется хотя бы дотронуться до яиц Аписа, не говорю уже поцеловать их, когда я думаю, что ведь и Гришка среди женщин был Священный Апис, был Адонис (ADON'aft, как написано в одном египетском атласе возле колесницы, везущей Скарабея: а "ADON'ай" есть жидовский Бог, он же – Иегова, он же "терновый куст горящий"), Дионис, и что "вообще все это" мне упонятилось и уроднилось: то как "сам Гришка Распутин" вошел в meos circulos (= "мои круги": "Noli tangere meos circulos" ["He трогай мои круги" (лат.)] закричал Архимед римскому воину, вбежавшему по взятии Сиракуз в его комнату = лабораторию = ученый кабинет), то естественно он и смутился как "на старшего себя", но – в той же Распутинско-Аписово-Диониcoвой-ADON'aeeoft теогонии, космогонии. Я помню, он вошел. Я – уже сидел. Ему налили стакан чаю. Он молча его выпил. Положил боком на блюдечко стакан и вышел, ни слова не сказав хозяевам или мне. Но если это – так, если (он) не солгал в танцующей богеме, притом едва ли что знал (наверное – не знал) об Аписах и Древности: то как он мог, впервые в жизни меня увидев и не произнеся со мною даже одного слова, по одному виду, лицу (явно!) определить всего меня в ноуменальной глубине,– в той глубине, в какой и сам я себя не сознавал, особенно – не сознавал еще тогда. Я знал, что реставрирую Египет; все в атласах его (ученые экспедиции) было понятно; я плакал в Публичной Библиотеке, говоря: "да! да! да!" Так бы и я сделал, нарисовал, если бы "пришел на мысль рисунок", но "самого рисунка не было на мысли", не было дерзости в моей мысли, смелости, храбрости выговорить: а чувство было уже… даже и до поцелуя Алисовых яиц. То вот– Гришкин испуг: не есть ли это уже Гришино Чудо. Чудо – ведения, уже – сквозь землю, и скорее – моего будущего, нежели (тогда) моего "теперешнего". Согласитесь сами, что это напоминает или вернее что это "истинствует" "сану Аписа" в его какой-то вечной истине. Т. е. что я + Гришка, Гриша + Апис есть что-то "в самом деле", а не миф» (Письма В. В. Розанова к Э. Ф. Голлербаху // Звезда. 1993. № 8. С. 120).