Дженнифер Уайнер - Хорош в постели

• Название: Хорош в постели
• Автор: Дженнифер Уайнер
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-021383-2

Современная американка...

Она любит свою работу, своих друзей и свою собаку. Она получает удовольствие от секса и вечеринок.

Она РЕШИТЕЛЬНО не страдает от того, что ее пышные формы не соответствуют «супермодельным» нормам.

Она умна, иронична и уверена в себе... БЫЛА. Потому что одна-единственная статья в глянцевом журнале ИЗМЕНИЛА ВСЕ. Ведь эта статья написана ее бывшим любовником. Ах так!..

---

Таня говорила и говорила:

– ...впервые увидев ее, я сразу поняла, что у нее могут возникнуть ко мне чувства...

С большим трудом мне удалось сесть, я схватила журналистский блокнот. Этот разговор стоил того, чтобы записать его и сохранить для вечности. К тому времени, когда пришла пора вешать трубку, я исписала девять страниц, опоздала на работу и узнала все подробности жизни Тани. О том, как ее растлил учитель музыки, как мать умерла от рака груди, когда она была совсем юной («Я заглушала боль алкоголем»), как отец женился на не слишком порядочной женщине, работавшей редактором книжного издательства, которая отказалась платить за обучение Тани в муниципальном колледже в Грин-Маунтин-Вэлью («У них одна из лучших в Новой Англии программ по арт-терапии»), Я узнала имя первой любви Тани (Маджори), узнала о том, как она попала в Пенсильванию (хорошая работа плюс возможность разорвать семилетние отношения с Джанет). «Она никого ко мне не подпускала, – откровенничала Таня. – Грозилась или убить меня, или покончить с собой, если я осмеливалась посмотреть на кого-то еще». К тому времени я уже настроилась на репортерскую волну, и мой вклад в разговор состоял из коротких «Да-да» и «Я понимаю».

– Вот я и переехала.

– Да-да.

– И посвятила себя ткачеству.

– Я понимаю.

Она перешла к встрече с моей матерью (страстные взгляды в женской раздевалке при сауне – тут я едва не бросила трубку), к первому свиданию (в тайском ресторане), к аргументам, которыми Таня убедила мою мать, что ее лесбийские наклонности – нечто большее, чем мимолётное увлечение.

– Я ее поцеловала, – гордо объявила Таня, – и она попыталась уйти. Но я удержала ее за плечи, заглянула в глаза и сказала: «Энн, от этого не уйдешь».

– Да-да. Я понимаю.

Таня приступила к анализу ситуации.

– Как ты сама знаешь, твоя мать всю свою жизнь посвятила вам, детям.

Слова «вам, детям» она произнесла таким тоном, какой я использую, когда речь заходит о нашествии тараканов.

– И она столько лет отдала этому мерзавцу...

– О каком мерзавце идет речь? – полюбопытствовала я.

– О твоем отце. – Таня, похоже, не собиралась смягчать характеристики ради отпрыска мерзавца. – Как я и говорила, она посвятила свою жизнь вам... и это не так уж плохо. Я знаю, как ей хотелось стать матерью, иметь семью, и, разумеется, в те годы других вариантов для нас, даек От английского слова[40], в принципе и не было...

Дайка? Я едва переварила слово «лесбиянка». А мать уже произвели в дайки.

– ...но вот что я думаю, – продолжала Таня. – Пожалуй, пришла пора, когда твоя мать может делать то, что хочется именно ей. Жить для себя.

– Я понимаю. Да-да.

– А мне действительно очень хочется познакомиться с тобой, – добавила она.

– Я должна бежать, – ответила я и бросила трубку. Не знала, смеяться мне или плакать, так что в результате совместила оба эти занятия.

– Это за пределами добра и зла, – сказала я Саманте по сотовому телефону, по пути на работу.

– Ты просто не поверишь, что могут быть такие выродки, – сказала я Энди за ленчем.

– Не суди, – предупредил меня Брюс, прежде чем я успела произнести хоть слово.

– Она... э... она общительная. Очень уж общительная. Делится всем.

– Это хорошо. – Брюс покивал. – Тебе бы поучиться этому у нее, Кэнни.

– Что? Мне?

– Ты скрываешь свои истинные чувства. Все держишь в себе.

– Знаешь, ты прав, – согласилась я. – Давай найдем какого-нибудь незнакомца, чтобы я смогла рассказать ему о том, как меня лапал учитель музыки.

– Что?

– Ее растлили, – пояснила я. – И она рассказала мне об этом в мельчайших подробностях.

Тут даже мистер Любить Всех, похоже, поперхнулся.

– Ну и ну.

– Да-да. Как и о том, что ее мать умерла от рака груди, а мачеха убедила отца не оплачивать ее обучение в колледже.

Брюс с сомнением смотрел на меня.

– Она все это тебе рассказала?

– А ты думаешь, что я съездила домой и прочитала ее дневник? Разумеется, она мне все это рассказала! – Я сделала паузу, чтобы взять с его тарелки немного жареной картошки. Мы сидели в ресторане «Тик-Так», славящемся на весь Нью-Йорк огромными порциями и толстомясыми официантками. Жареную картошку я себе там никогда не заказывала, зато убеждала заказать Брюса и таскала с его тарелки. – Судя по этому разговору, у нее сильно съехала крыша.

– Может, ты поставила ее в неловкое положение?

– Но я практически ничего не говорила! Она никогда со мной не встречалась. И именно она мне позвонила, так что как я могла поставить ее в неловкое положение?

Брюс пожал плечами.

– Ты это умеешь, знаешь ли.

А когда я нахмурилась, потянулся к моей руке.

– Не сердись. Это всего лишь... констатация факта. Есть у тебя такая особенность.

– Кто это говорит?

– Ну, мои друзья.

– Должно быть, причина в моих словах о том, что они должны найти работу.

– Видишь, в этом ты вся.

– Дорогой, они же лодыри. Прими сей факт. Это правда.

– Они не лодыри, Кэнни. У них есть работа, ты знаешь.

– Да перестань. Как Эрик Сильверберг зарабатывает на жизнь?

Эрик, как мы оба знали, вроде бы что-то делал на каком-то интернетовском сайте, но в основном продавал пиратские копии альбомов Спрингстина, встречался с девицами, которых находил через онлайновые службы знакомств, в картотеках которых состоял, да приторговывал наркотиками.

– У Джорджа настоящая работа.

– Джордж проводит каждый уик-энд в бригаде хранителей традиций Гражданской войны. У Джорджа есть собственный мушкет.

– Ты уходишь от темы. – Я видела, что Брюс старается злиться, но его рот уже расплывается в улыбке.

– Я знаю, – ответила я. – Просто очень уж легко подколоть человека, у которого есть собственный мушкет. Я поднялась, обогнула стол, села рядом с Брюсом, прижалась бедром к его ноге, положила голову на плечо.

– Ты знаешь, я ставлю людей в неловкое положение, потому что я завистливая. Хотела бы я вот так жить. Никаких тебе ссуд на обучение в колледже, никаких проблем с оплатой квартиры, хорошие, милые, женатые, гетеросексуальные родители, которые отдают любимому отпрыску практически новую мебель всякий раз, когда меняют свою, да к тому же покупают автомобиль на Хануку.

Я замолчала. Брюс смотрел на меня в упор. Я поняла, что дала характеристику не только большинству его друзей, но и ему самому.

– Извини, – мягко продолжила я. – Просто иногда кажется, что другим все достается легче, чем мне, а когда ситуация вроде бы выправляется... случается вот такое.

– А ты не думала, что такое случается с тобой, потому что ты достаточно сильная, чтобы выдержать такие удары? – спросил Брюс. Схватил меня за руку, положил себе на бедро, двинул вверх. – Ты такая сильная, Кэнни, – прошептал он.

– Я просто... Я хочу...

И тут он меня поцеловал. Я почувствовала кетчуп и соль на его губах. Его язык нырнул мне в рот, я закрыла глаза и позволила себе обо всем забыть.

Уик-энд я провела в квартире Брюса. И все в тот раз (что случалось нечасто) мы делали правильно: хороший секс, в субботу – ленч и обед в ресторанах по соседству, в воскресенье – только ленч, во второй половине дня – неторопливое чтение воскресного выпуска «Тайме». И домой я уехала до того, как мы начали цепляться друг к другу. О моей матери мы, конечно, говорили, но в основном я пыталась раствориться в Брюсе. И он дал мне свою любимую байковую рубашку, чтобы я носила ее дома. Она пахла как он, как мы, как травка и секс, его кожа и мой шампунь. В груди рубашка мне жала, как и все вещи Брюса, рукава доставали до кончиков пальцев. В этой рубашке я чувствовала себя очень уютно, словно Брюс крепко прижимал меня к себе, держа за руки.

«Будь храброй», – думала я, улегшись в постель в рубашке Брюса. Я подтянула к себе Нифкина, чтобы он лизнул меня в щеку, после чего позвонила домой.

К счастью, трубку взяла мать.

– Кэнни! – В ее голосе слышалось облегчение. – Где ты была? Я звонила и звонила...

– Я была у Брюса, – ответила я. – Мы ходили в театр. – Тут я солгала. Брюс не любил ходить в театр. Не мог сосредоточиться на происходящем на сцене.

– Понятно. Знаешь, я хочу извиниться за то, что эта новость обрушилась на тебя как снег на голову. Полагаю, мне следовало... наверное, мне следовало подождать и, может, объясниться с тобой лично...

– Уж во всяком случае, не на работе. Она рассмеялась.

– Ты права. Я прошу прощения.

– Да ладно.

– Тогда... – Я чувствовала, что мать лихорадочно выбирает наиболее удачное продолжение из полдюжины вариантов. – У тебя есть вопросы? – наконец спросила она.

Я глубоко вздохнула.

– Ты счастлива?

– У меня такое ощущение, будто я вернулась в среднюю школу, – радостно ответила моя мать. – У меня такое ощущение... я просто не могу найти слов.

«Пожалуйста, не ищи», – подумала я.

– Таня – потрясающая женщина Ты увидишь.