Худайберды Тухтабаев - Свет в заброшенном доме

• Название: Свет в заброшенном доме
• Автор: Худайберды Тухтабаев
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1990
• ISBN: 5-08-001480-6

Повесть о старшем брате, самоотвержено хранящем огонь родного очага в годы войны.

Художник – Г. Вальк.

---

– Недалеко отсюда, в арыке лежит.

– А ну пошли.

Кроме Дильбар, все мои по-прежнему были на дне арыка. Кто-то спал, кто-то лежал с открытыми глазами. Станционный сторож долго смотрел на них, покачивая головой. Потом осторожно взял на руки Рабию. Мы собрали свои пожитки.

От станции убегала вдаль узенькая дорожка. Пройдя по ней с полкилометра, мы увидели селение с прижатыми к земле пятью-шестью домишками. Вошли в дом с камышовым забором и камышовой же калиткой.

– Арофат! – позвал сторож.

Из внутренней комнаты выкатилась кругленькая, низенькая женщина. Руки её по локоть были в муке.

– О боже ты мой, что случилось? – прошептала она.

– Сиротки… заболели вот, – объяснил сторож. Нас провели в комнату, пол которой был устлан толстым слоем соломы и сверху покрыт цветной кошмой. Сторож вывел из хлева неказистую лошадку, взгромоздился на неё.

– Ты присмотри за ними, я сейчас старика привезу, – наказал он жене.

Как я понял, тётушка Колобок ничего другого говорить не умела, кроме «о боже ты мой!..». Она это твердила и когда укладывала Зулейху с Рабиёй в постель, и когда поила их молоком с мёдом, и когда кормила нас ужином, и даже когда куры набросились на сушившийся во дворе рис. С ушей её свисали громадные жестяные серьги в виде полумесяца, а вся грудь была покрыта позванивающими медяками.

– Хотите ещё молока?

– Налейте, – согласился я.

– Откуда вы?

– Кокандцы.

– О, боже ты мой!..

– Простудились вот в дороге, всю ночь под дождём были.

– О, боже ты мой!..

Тётушка Колобок выскочила из комнаты и через минуту вернулась с небольшим казаном. Поставила казан на очаг, подкинула дров. Комната наполнилась запахом растапливаемого сала. Очень уж запах этот был острый.

– Все вы простывшие, – успокаивала нас тётушка Колобок. – Вон как носами шмыгаете! Сейчас я натру вас барсучьим жиром, за ночь пропотеете, а утром хвори как не бывало!

Потом она намазала нас этим жиром, с головой укрыла несколькими одеялами, сама присела у изголовья, вывалила из квашни тесто на клеёнчатую скатерть и стала лепить громаднейшие лепёшки.

– Как тебя зовут, сынок? – спрашивала она между делом. – Вы все от одних родителей?

– Да.

– О боже ты мой! А где они, родители-то?

– Отец на войне, мать померла.

– О боже ты мой!.. Вы ни о чём не беспокойтесь, дети, мой старик очень любит сироток. Он частенько приводит домой таких, как вы. Всем помогает, слава те господи…

С улицы донеслось ржание коня, голос: «Тпрр-у!» Немного погодя в комнату вошёл сторож, а за ним сухонький русский старичок с бородкой клинышком. Руки у него и голова тряслись без остановки.

– Э, да я вижу, у тебя тут настоящий сиротский приют, – сказал старичок, мешая русские и узбекские слова. Сторож не расслышал.

– Под дождём они остались, – ответил он.

Старичок вначале осмотрел Рабию с Зулейхой, лежавших в отдельной постели в глубине комнаты, измерил температуру. Послушав пульс, покачал головой. Потом приник ухом к груди Рабии, надолго притих.

– Кизимка[46] плоха! – обронил наконец.

– Выживет? – спросил сторож. Старичок ничего не ответил. Покопавшись в чемоданчике, вытащил шприц. Сделал девочкам по уколу, угостил какими-то каплями. Рабия неожиданно открыла глаза и позвала меня:

– Ака, а ака!

Услышав её голосок, старичок обрадовался больше моего.

– Кизимка хороша! – сообщил он ликуя.

Подошла наша очередь. Аман и тут показал свой норов: ни капель не принял, ни укол не дал сделать.

– Не подходите, укушу, – пригрозил старичку, и тот оставил его в покое.

Осмотрев нас, доктор присел рядом, похвалил барсучий жир, которым тётушка Колобок растёрла нас, попросил сторожа пострелять барсуков и на его долю. Взамен обещал достать ему дроби.

– Кокандский поезд, говоришь? – не расслышал его сторож.

– Нет, барсучий жир! – сказал он погромче.

– Пассажир?

– Барсучий жир! – заорал доктор что есть мочи.

– Будут тебе барсуки, если вылечишь их!

– Вылечу, вылечу… – закивал головой старичок. – Кизимка скоро будет бегать как козочка.

Тётушка Колобок принесла в косушках шурпу. Мы никогда в жизни не едали такого странного на вкус супа: сам вроде вкусный, а почему-то отдает болотом. Но всё равно съели шурпу в охотку. Даже Рабия, сидя у меня на коленях, сделала пять-шесть глотков.

Перед уходом старичок доктор опять сделал ей укол.

Девочка так кричала, что сердце моё разрывалось на части…

Хромые чудища, «ниспосланные» Аллахом

Мы жили у сторожа до тех пор, пока Рабия и Зулейха поправились, набрались сил. Чтобы не есть на дармовщину, я старался работать, хотя ноги мои всё ещё кровоточили. Мне помогал Усман. Двор сторожа не подметался, наверное, тысячу лет – мы расчищали его целый день, в хлеву не повернуться: кучи навоза выросли до самого потолка – корова и телёнок прямо утопали в навозе, да и стойло кобылицы оказалось не чище. Я здорово соскучился по такой работе – за три дня всё кругом вычистил. Покончив с этим, принялся за уборку кукурузных стеблей в палисаднике. Я косил, а Усман с Дильбар таскали снопы, укладывали во дворе под навесом. Я до того увлёкся работой, что и не заметил, как ко мне приблизился хозяин, не расслышал, что он сказал. Очнулся, когда он дёрнул меня за плечо:

– Не уставать тебе, говорю!

– Спасибо.

– Я погляжу, ты мастер косить. Хочешь, я тебя усыновлю?

– Спасибо! – прокричал я в ответ. – У меня есть отец! Бог даст, живой вернётся!

Видно, наше трудолюбие здорово понравилось сторожу: он пообещал посадить нас на кокандский поезд, как только вернётся. Он сказал, что уезжает в командировку. Однако домой не вернулся ни через день, ни через два. Покончив с кукурузными стеблями, мы вырыли картошку, которая росла за околицей, у пруда. Пора было нам собираться в путь. Погостили – и хватит, надо и честь знать.

Тётушка Колобок дала нам на дорогу семь громаднейших лепёшек, полмешочка курта и жареную утку. Спасибо, тётушка, большое вам спасибо. И за жир вонючий, которым вы нас натирали, и за молоко кипячёное, которым поили дважды в день, и за примочки, которые прикладывали к нашим натруженным ногам, – за всё вам большое спасибо. До свидания. Счастливо вам оставаться.

На станции мы узнали, что дядю сторожа отправили на стройку дороги, что вернётся он лишь дней через пятнадцать.

– Ну, братцы и сестрицы, решайте, куда нам теперь двигать: обратно, в Ташкент, или в кишлак?

– Домой, в кишлак! – хором ответили все.

– Тогда, – повеселел я, – в сторону кишлака Большой Тагоб шаго-ом арш!

Часа через три-четыре мы сделали привал под деревцами дикой джиды, чудом выросшей в безжизненной степи. Когда уже доедали тётушкину утку, Аман вдруг закричал:

– Волк!

Все повскакали с мест, схватились за палки.

– Где волк?

– Во-он, к нам бежит!

– Дурак, это же осёл!

– И нет, ты погляди, какие у него уши! Волк ли, осёл ли, но в нашу сторону быстро приближалось какое-то животное. Когда оно подошло поближе, мы поняли, что это лохматый, зеленоватого цвета осёл. Он смело вступил на нашу стоянку, остановился с таким видом, словно наконец-то нашёл своих хозяев. Осмотрев осла, мы обнаружили, что одна нога у него хромая, а спина вся покрыта белёсыми язвами.

– Ака, так это ведь наш ишак! – запрыгал Аман.

Осёл и вправду очень походил на нашего, того самого, если помните, который покончил самоубийством.

– Нет, это дикий осёл, – высказал своё мнение Усман с видом знатока.

Аман почему-то даже подёргал осла за шерсть. А бедный ишак стоял, покорно опустив голову, то ли не сознавая, что происходит, то ли говоря: делайте со мной что хотите, я в вашем распоряжении.

– Ака, молено я попробую сесть на него верхом? – спросил Аман.

Я подсадил брата на осла, боясь, правда, как бы тот не выкинул какой-либо номер. Но ничего, ишак стоял, низко опустив голову, тихо шевеля ушами.

– А вдруг хозяин появится? – с опаской оглянулся Усман.

Тут на много километров вокруг никто не живёт, – заявили девочки с такой твёрдостью, что спорить с ними было бесполезно.

Мы набросили на спину осла вчетверо сложенное одеяло, взбирались по одному, потом по двое, а напоследок даже по трое – ишак шёл довольно прилично, только слегка хромал и так кивал головой, что едва не доставал ею до земли.

Поверите ли, на другой день к нам пристала и хромая собака.

Спали мы в заброшенном доме. Когда утром собрались в путь, перед нами появилась хмурая, со свалявшейся шерстью, хромающая на заднюю лапу собака. Она как ни в чём не бывало поплелась за нами. Я хотел было отогнать её, но Зулейха остановила меня.

– Пусть идёт, – сказала она. – Может, ей деваться некуда, и нам веселее будет.

Таким образом, мы вдруг стали хозяевами осла и собаки. Эти два существа словно были созданы для того, чтобы передразнивать друг друга. Если осёл хромал на переднюю левую ногу и при ходьбе чуть не доставал мордой земли, то собака хромала на левую заднюю и при каждом шаге приседала.