Элизабет Торнтон - Игра или страсть?

• Название: Игра или страсть?
• Автор: Элизабет Торнтон
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Хранитель
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-17-045080-0, 978-5-9713-5410-9, 978-5-9762-3922-7

Почему блестящий политик Брэнд Гамильтон, известный своей незапятнанной репутацией, внезапно начал настойчиво ухаживать за слишком независимой женщиной? Почему светская львица леди Марион Дейн, остроумно высмеивающая притязания многочисленных поклонников, сочла за лучшее благосклонно отнестись к авансам Брэнда? Сэр Гамильтон и леди Дейн явно ведут между собой какую-то тонкую игру. Но сколько в этой игре лжи и хитрости – и сколько подлинной страсти и желания?..

---

Элизабет Торнтон Игра или страсть?

Пролог

Лонгбери, октябрь 1815 года

Эдвина Ганн забежала домой, быстро повернула ключ и опустила щеколду. Сердце колотилось. В последнее время она задавала слишком много вопросов и совала нос куда не следовало. Единственное, чего она достигла, – разбудила спящего тигра.

– Возьми себя в руки, Эдвина, – строго приказала она себе. – Тебе шестьдесят лет. Если так будет продолжаться, тебя хватит удар. Ты не представляешь никакой угрозы! Ты ничего не можешь доказать. Через столько лет он наверняка чувствует себя в безопасности.

Когда дыхание пришло в норму, она подошла к окну и, стараясь остаться незамеченной, выглянула на улицу. Ее коттедж располагался рядом с поместьем, и за огородом виднелись только заросли тисовых деревьев, боярышника и дуба.

Эдвина расстегнула пальто и повесила его на крючок. Миссис Ладлоу, помощница по хозяйству, развела в камине огонь и ушла домой.

Завтра миссис Ладлоу не сможет попасть в дом, ведь дверь закрыта на щеколду. Ничего не поделаешь. Нужно будет встать пораньше и отпереть. В доме Эдвина одна, а ее ближайшие соседи – обитатели Прайори.

Эта последняя мысль напомнила ей, что нужно проверить, заперты ли передняя дверь и окна внизу. Она по привычке делала это каждый вечер. Как и большинство деревенских жителей, она запирала двери только на ночь. Теперь же станет запирать и днем.

– Глупая старуха, – бранила она себя, поднимаясь по лестнице и тяжело опираясь на перила.

Она решила, что перенесет свою спальню в пустующую комнату для прислуги рядом с кухней. Комната была маленькой, но удобной для того, кому тяжело взбираться по ступенькам. Эта мысль заставила Эдвину еще острее ощутить свой возраст.

Оказавшись в спальне, она закуталась в теплый халат, надела шерстяные тапочки и кочергой пошевелила поленья в камине. Наблюдая за языками пламени, она снова погрузилась в свои мысли.

Она думала о Ханне, которая в ее памяти всегда оставалась молодой, которая любила жизнь и не боялась жить так, как ей нравилось, которая стала причиной стольких переживаний. Двадцать лет назад она ушла из этого дома, поклявшись никогда не возвращаться, и с тех пор ее никто не видел.

«Где ты, Ханна? Что случилось с тобой тогда?»

Будь Эдвина помоложе и поздоровее, она бы поехала в Лондон и посоветовалась с Брэндом. Он для нее как сын, и лучше было бы поговорить с ним с глазу на глаз. Но здоровье не позволяло ей путешествовать, поэтому она сделала единственное, что могла сделать: послала письмо в контору Брэнда на Фрит-стрит, коротко пересказав все, что случилось. Прошло уже больше двух недель, но ответа не было. Ничего удивительного. Скорее всего Брэнд еще не получил ее письмо. Он занятой человек и много разъезжает. В конце концов письмо найдет его.

Было и еще одно письмо, которое она много раз начинала, но так и не послала человеку, который в два счета мог решить эту загадку: своей племяннице Марион. Вспомнив об этом письме, Эдвина села к секретеру и разложила письменные принадлежности. Обмакнув перо в чернила, помедлила. Нелегко писать это письмо. Она не видела Марион почти двадцать лет. Их переписка была нерегулярной, в основном из-за того, что они с сестрой Дианой, матерью Марион, были в ссоре. Смерть Дианы три года назад, за которой почти сразу последовала смерть отца Марион, сблизила Эдвину с племянницей.

Раскаянием и сожалениями не восполнить всех потерянных лет. Эдвина сглотнула ком в горле. Как могли они с сестрой быть такими глупыми?

С Марион она этой ошибки не повторит. Вот только с чего начать? В конце концов, они почти не знают друг друга. Начни она сразу выдвигать необоснованные обвинения, Марион решит, что тетушка просто выжила из ума.

Она подумала, не пригласить ли Марион в Лонгбери, но потом отбросила эту мысль. Во-первых, Марион живет в добрых трех днях пути от Лонгбери, а во-вторых, у нее на попечении две младшие сестры, о которых она должна заботиться. Да и не хотела Эдвина втягивать Марион в опасную ситуацию.

Был бы здесь Брэнд, он бы дал ей дельный совет.

И все-таки племяннице надо написать. Попросить вспомнить тот ее единственный приезд в Лонгбери. Она должна знать, что произошло в ту ночь. Она была там. Кто-то видел ее. Возможно, воспоминания заперты в ее сознании и небольшой толчок даст им выход.

Эдвина начала писать. И тут скрипнула половица. Во рту пересохло, и Эдвина медленно встала. Снова услышав скрип, она прошла к камину и взяла в руки кочергу. В коридоре Эдвина остановилась. Единственным звуком был болезненный стук собственного сердца о ребра.

Осторожно пройдя к лестнице, она посмотрела вниз. Никого. Опустив кочергу, она повернулась было, чтобы вернуться в комнату, и увидела лицо нападавшего за долю секунды до того, как был нанесен первый удар.

«Это не он», – промелькнула последняя мысль, и темнота поглотила ее.

На следующее утро миссис Ладлоу пришла в коттедж мисс Ганн в обычное время. Она несла в свертке приличный кусок баранины, вполне достаточный, чтобы сварить большой котелок супа и потушить мясо. Возможно, немножко останется и для ее семьи. Мисс Ганн – щедрая душа.

Сняв пальто и повязав фартук, миссис Ладлоу развела огонь. Вскипятив чайник и закончив с приготовлениями, она поставила завтрак на поднос и вышла в холл. Но сделав несколько шагов, резко остановилась. Ее хозяйка лежала у нижних ступенек лестницы, невидящими глазами уставившись в потолок.

Через час в дом прибыл констебль. Он не сомневался, что пожилая женщина почувствовала себя плохо и упала с лестницы. Только одна странность несколько озадачила его: пальцы мисс Ганн оказались испачканы в чернилах, но никакого письма он не нашел.

Впрочем, на его взгляд, это была мелочь, о которой не стоило беспокоиться.

Глава 1

Лондон, май 1816 года

Это была, конечно, мелочь, по крайней мере тогда так казалось, но спустя годы Брэнд будет смеяться и говорить, что с того момента его жизнь необратимо изменилась. Это случилось в тот вечер, когда леди Марион Дейн ушибла ногу.

Брэнд пригласил ее с сестрой в свою театральную ложу. С Марион он был знаком недолго, всего лишь месяц, но знал о ней гораздо больше, чем она думала. Брэнд дружил с ее покойной тетей, Эдвиной Ганн, и время от времени Эдвина упоминала о семье сестры, которая жила близ Кесвика в Озерном крае. В течение последних недель он пытался узнать о леди Марион Дейн как можно больше.

Дочь графа, она никогда не проводила сезон в Лондоне, не была представлена ко двору и не присутствовала на светских раутах и пикниках, обычных для молодых женщин ее класса. Если бы не смерть ее отца, она бы по-прежнему тихо и спокойно жила в Озерном крае, и ему не было бы нужды присматривать за ней.

Несмотря на имеющиеся у него краткие сведения о ее прошлом, он не мог раскусить ее. Она была человеком крайне скрытным и редко показывала свои чувства. Но в театре, когда огни были притушены, она подумала, что никто на нее не смотрит, и дала волю своим эмоциям.

Они смотрели «Много шума из ничего», и по ее лицу он мог сказать, какие персонажи ей нравились, а какие – нет. Было куда интереснее наблюдать за лицом Марион, чем за происходящим на сцене.

Занавес опустился, аплодисменты стихли, и зрители начали подниматься. Леди Марион продолжала сидеть в кресле, словно не могла заставить себя уйти. Ее восемнадцатилетняя сестра, леди Эмили, напропалую кокетничающая со всеми подряд, строила глазки юному Генри Кавендишу; друг Брэнда Эш Денисон прикрывал рукой зевок. Для соблюдения приличий в таких случаях требовалась одна или две дуэньи, и побыть в этой роли сегодняшним вечером согласились бабушка Эша, вдовствующая графиня, и ее подруга леди Бетьюн. Вечер еще не окончился. Брэнд заказал поздний ужин в отеле «Кларендон», где к ним должны были присоединиться кузина Марион Фанни со своим мужем Реджи Райтом.

Все бурно выражали свой восторг по поводу спектакля, но Брэнду хотелось услышать, что скажет Марион. Когда он подошел к ее креслу, она подняла на него глаза, в которых все еще светились искорки веселья. Затем вздохнула и сказала:

– Спасибо, что пригласили нас, мистер Гамильтон. – Она говорила официальным тоном, и он нашел это слегка раздражающим. – В будущем, – продолжала она, – когда я стану думать об этом спектакле, то буду вспоминать актрису, которая играла Беатриче. Она поистине незабываема.

Она встала, светловолосая, изящная женщина с холодной улыбкой и таким же холодным взглядом. Какой-то демон дернул его за язык.

– В будущем, когда вы станете думать об этом спектакле, я надеюсь, вы будете вспоминать меня.

Промелькнувшее в ее серых глазах замешательство доставило ему огромное удовольствие. С самого первого момента их знакомства она относилась к нему с таким почтением, словно он был восьмидесятилетним старцем. Он не страдал чрезмерным тщеславием, но все же был мужчиной. Становилось все труднее устоять перед соблазном заставить ее признать это.