Евгений Титаренко - На маленьком кусочке Вселенной

• Название: На маленьком кусочке Вселенной
• Автор: Евгений Титаренко
• Издательство: Издательство «Детская Литература»
• Жанр: Детская проза
• Год: 1982

Повесть о жизни старшеклассников из небольшого рабочего поселка, о первой любви.

---

Ну, а если позабыть о расхождениях среди педагогов. Надежда Филипповна сама еще не решила, надо ли Димке оставаться в ермолаевской школе.

Если ребята будут вместе, им понадобится, кроме всего, огромное самообладание, чтобы выдержать косые взгляды, случайные намеки, откровенное любопытство. Хватит ли у них силы, чтобы выстоять, не обозлиться и не противопоставить себя коллективу?

Наконец, педсовет всего лишь отложил разбирательство. А Софья Терентьевна никогда не простит Димке его демарша в учительской. И остается риск, что вопрос опять станет ребром, когда выйдет на занятия Ксана.

Однако если Димка уйдет, Софья Терентьевна заявит что ее доводы имели основание. И каково будет Ксане в одиночку принять на себя то любопытство и те намеки что неизбежно возникнут?

Или с уходом Димки сама по себе исчезнет проблема?

Было еще множество всяких «за» и «против», которые должна была взвесить Надежда Филипповна, прежде чем вывести окончательное решение, такое множество, что она заблудилась в них. И, когда пришел Димка, она совсем измучилась в терзаниях.

Димка поздоровался, шаркнул ногами о половичок у входа и на приглашение учительницы сесть – сел, но не на тот стул, который она ему показала, а на другой, что у двери.

Взгляд у него был одновременно загнанный и решительный, исподлобья, – взгляд человека, которого уже ни чем не напугаешь.

– Хочешь узнать, что решил педсовет?

– Нет, – сказал Димка.

– Разве тебя это не интересует?

– А что они мне могут сделать?

Надежда Филипповна грустно усмехнулась.

– Быть правым – мало, надо еще доказать свою правоту.

– Ничего я не буду доказывать!

– Ладно… Все пока обошлось. Что же тебя интересует?

Димка повертел в руках кепку, глянул в угол слева от себя.

– Я хотел узнать… что с Ксаной?

– Этого я сама не знаю. – Надежда Филипповна вздохнула. – Совершенно не знаю, что там произошло.

– Она оставалась у вас… – неожиданно мрачно напомнил Димка.

«Ого! – с одобрением подумала Надежда Филипповна. – Этот парень умеет постоять не только за себя».

Разговор их напоминал допрос. Причем следствие вел Димка.

– Я с утра предупредила Ксанину маму, что Ксана у меня. Я должна была это сделать, – добавила Надежда Филипповна в оправдание. – Просила не тревожить. Похоже, она меня не послушалась. Что произошло у них, не знаю.

– Вы там были?

– Была. Ксана лежит… Не хочет ни с кем разговаривать, – помедлив, решительно добавила Надежда Филипповна.

Димка переспросил:

– Не хочет?..

– По-моему, да.

Он еще раз крутнул кепку, потом смял ее в кулаке и, уже поворачиваясь к двери, сказал:

– Ну, я пойду. Извините. До свиданья…

– Трудно тебе, Дима? – остановила его Надежда Филипповна.

Он обернулся. В лице его проступило удивление. Потом на миг удивление сменилось растерянностью.

– Н-не знаю, – сказал он.

И от этих слов в груди учительницы опять ворохнулось то жутковатое чувство, которое она уже испытала возле постели Ксаны.

– До свиданья, Надежда Филипповна, – повторил Димка.

– Подожди! – еще раз остановила его она. – На секунду. Присядь.

Димка присел на уголок стула.

– Я буду с тобой откровенна. Сегодня педсовет ни к чему не пришел. Я боюсь, что вопрос этот поднимется еще раз, когда выйдет Ксана. Дима… ты лучше сам уйди из школы. В свою, шахтинскую. Наверное, так будет спокойней… Ради Ксаны.

Димка поднялся, натянул до бровей кепку.

– Хорошо. Я завтра уйду…

Лица его при этом Надежда Филипповна уже не видела.

Она встала, когда дверь за ним закрылась, подошла к окну.

В нескольких шагах от калитки Димка едва не столкнулся с физичкой, но попросту не заметил ее: прошагал – руки в карманах, головой по-бычьи вперед… А Софья Терентьевна глянула на него, потом на дом Надежды Филипповны и усмехнулась.

* * *

Сана ходила за хлебом в магазин. Вернулась, отнесла хлеб в кухню, затем, на ходу расстегивая жакет, по привычке заглянула в комнату дочери и вздрогнула. Постель Ксаны, заправленная голубым покрывалом, была пуста.

Лишь в следующую секунду она увидела спину дочери, склоненную над столом. В рыжем свитере и черной юбке, какие надевала в школу, Ксана сидела над последним альбомом гербария за сентябрь.

К радости и облегчению, которые испытала Сана прежде всего, примешалась некоторая обида и прежняя настороженность по отношению к дочери: она не могла не слышать, что мать дома.

– Ксана…

Ксана медленно оглянулась. И тот же отсутствующий взгляд, с каким она лежала в постели, остановился на лице матери.

– Ты встала?.. – спросила Сана, чтобы спросить что-нибудь.

Ксана опять склонилась над альбомом.

Шевельнув сомкнутыми к переносице бровями, Сана подошла к ней и, стиснув ладонями ее голову, обратила лицом к себе.

– Ты выздоровела?..

Ксана не ответила.

– Ты не хочешь говорить? Или не можешь говорить? Что с тобой?.. Ксана! Слышишь?!

Хоть бы что-нибудь дрогнуло в лице или глазах дочери в ответ на все эти вопросы. Мать отпустила ее. Отошла к двери.

– Иди поешь.

Пауза затянулась.

– Ты слышишь? Иди пообедай.

И после новой паузы Ксана, глядя в альбом перед собой, не сказала, а будто выжала из себя:

– Я уже пообедала.

– Что ты обедала? – поспешила Сана задать новый вопрос.

Но диалог был закончен.

Сана сняла наконец жакет и, заходя в кухню, подумала, что ко второй смене еще успеет на завод.

Ксана слышала, как она гремела посудой в тазике, споласкивая тарелки, как потом собиралась. Перед уходом заглянула:

– Я на работу. – Подождала. Добавила: – Щи на плите…

Еще чуть подождала и ушла.

Немного погодя Ксана встала из-за стола, убрала альбомы, помедлила. Глаза ее смотрели с той же опустошенностью, как и на людях. Матери она соврала, что пообедала. Теперь вошла в кухню, отрезала себе кусочек хлеба, намазала маслом и, посолив, не чувствуя вкуса, пожевала его.

Часа через полтора наведался в гости дядя Митя.

– Ну, как ты, Ксанка?..

– Ничего…

– Прогулялась бы куда-нибудь… – Молчание. – Чего уж ты так?

Шевельнула плечами:

– Просто…

– Всякое бывает, Ксанка…

Молчание. Отсутствующие глаза. Дядя Митя подсел к столу.

– На меня-то что сердишься?

– Я, дядь Мить, не сержусь.

– Эх-х!.. Ксанка, Ксанка… – Дернув себя за ус, дядя Митя обхватил двумя пальцами лоб и некоторое время, глядя в пол у ног своей бывшей дочери, тоже молчал.

Ксана, заложив руки за спину, прислонилась к дверному косяку.

– Знать, лучше бы ты ко мне тогда пришла… – вдруг сказал дядя Митя. (Она шевельнула плечами.) – Что тебе Сана наговорила?..

Тень досады мелькнула на ее лице.

– Ладно, это я так… – исправил свою ошибку дядя Митя.

Пробыл он долго, но разговор у них так и не склеился. Только уже на прощание, когда дядя Митя сказал: «На меня зла не таи, Ксанка… Ну что я?» – Ксана попросила:

– Ты на меня зла не таи, дядя Митя. Мне сейчас… В общем, дядь Мить, пружинка у меня какая-то лопнула. Вот здесь. – Она показала на грудь. Голос ее при этом был спокойный, как будто речь шла о чем-то совсем не важном и не о ней самой.

Дядя Митя невесело крякнул, дернув себя за козырек.

– Ладно, Ксанка… Про дядю Митю не забывай, если что…

Проводив его, Ксана вернулась в свою комнату. Лежать больше не хотелось. Читать – вовсе. Взгляд ее упал на портфель. Взяла его. Подумав, разложила учебные принадлежности. Глянула на расписание уроков и стала неторопливо складывать тетради, учебники…

Утром на следующий день она пошла в школу.

Она правду сказала дяде Мите, что какая-то пружинка лопнула у нее. Ксана чувствовала этот разрыв почти физически: настолько все для нее переменилось вокруг, настолько все оказалось более простым и ненужным, чем раньше. Прошлое стало далеким и, в сущности, неинтересным воспоминанием. А настоящее… Настоящее затрагивало ее лишь постольку-поскольку. Нельзя же валяться в постели до бесконечности? Вот она и встала. Нельзя всю жизнь просидеть дома? И она пошла в школу.

О Димке она думала мало. Во всяком случае, старалась не думать. Хотела ли она видеть его?.. Вряд ли. Скорее всего – нет. Между ними разверзлась пропасть, которую не только не перешагнуть, но даже глянуть в которую жутко.

Может быть, на нее как-то по-особому посмотрели в классе, может, смолкли все, когда она появилась… Ее это не интересовало.

* * *

В канцелярии с утра вновь разногласия. Спор безусловно не выходил за рамки приличий, но Софья Терентьевна отныне прочно размежевала коллектив учителей на своих сторонников и врагов. Такого в ермолаевской школе еще не наблюдалось.

– Как в английском парламенте, – меланхолично заметит по этому поводу Павел Петрович. – Себе, что ли, фракцию создать?

А утративший веру в свои возможности Антон Сергеевич будет думать: может, эти группировки – своего рода шаг вперед? Может, это следствие педагогической активности, борьбы мнений? Уж очень тихо-мирно жили ермолаевские учителя.