Глеб Соколов - Дело Томмазо Кампанелла

• Название: Дело Томмазо Кампанелла
• Автор: Глеб Соколов
• Жанр: Триллер
• Год: 2003
• ISBN: 5-7784-0257-0

Стержнем романа является история одного вечера самодеятельного театра «Хорин» и его главного идеолога – артиста со сценическим псевдонимом Томмазо Кампанелла. Судьба сталкивает Томмазо Кампанелла и его коллег по самодеятельному театральному цеху с людьми, не понаслышке знакомыми с тюремным миром, чтобы в конце неожиданным образом привести их на одну из самых модных профессиональных сцен столицы, когда там проходит премьера широко разрекламированного спектакля.

«Дело Томмазо Кампанелла» – роман сложный, мрачный, отчаянный. Он относится к жанру философско-интеллектуальной прозы.

---

С этими словами он закатал рукав и поднес руку ближе к свету, струившемуся от лампы.

Татуировка, которую увидели тоже тетушка, курсант и Вася, изображала оскалившуюся тигриную морду, фашистскую свастику и внизу – перекрещенные человеческие кости.

– Скалится!.. Забыть не дает!.. Многое ему здесь не нравится!.. – повторил еще раз Охапка.

В этот момент, немного неожиданно, Вася продолжил чтение своего реферата, хотя и тетушка, и курсант, и сам Вася – все трое в этот момент словно бы находились под впечатлением от разговора сидевших рядом молодого мужчины и этой женщины.

Итак, Вася продолжал:

«Пожалуй, в той революционной идеологии и философии, в той методе, которую хотели применить к обустройству жизни Господин Истерика и его товарищи, не было правды и правильности ни на грош, если оценивать их с точки зрения рациональной, если оценивать их с точки зрения пользы для человеческого тела, с точки зрения пользы для правильного и планомерного развития человеческого общества. Господин Истерика, как и его товарищи, был просто бунтарь, смутьян и вольнодумец, но единственное что при этом им двигало – это ненависть к одному настроению и любовь к настроению совершенно другому…»

Тут Вася прервал чтение своего институтского реферата и проговорил:

– Честно говоря, здесь у меня что-то немного не получается… Что-то немного получается не совсем четко, не так четко, как надо… Я понимаю, что для Господина Истерика самое важное не идеология, а настроение, антураж, но я сам при рассказе о нем больше собственным настроением питаюсь… Я здесь не столько ученый, сколько фантазер… О, тому есть, естественно, уважительная причина! – Ведь я же не знаю, каким был Господин Истерика на самом деле… Я в некотором роде могу только домысливать его характер и обстоятельства его жизни, основываясь на каких-то изначальных фактах, краеугольных камнях, которые положены в основу всех моих фантазий…

– Послушайте, Вася!.. – проговорила в этот момент тетушка курсанта и даже положила на блюдце ложечку с кусочком пирожного на ней, который только секунду до того она собиралась отправить себе в рот. – Послушайте, Вася, получается, вы полностью фантазируете своего Господина Истерика, вы его придумываете, и совсем не обязательно, что персонаж, реальный, исторический, революционный, если хотите, персонаж, положенный в основу ваших домыслов, был именно таким?..

– Ну да… В некотором роде, конечно, да… – проговорил Вася, который явно не мог понять, куда это клонит тетушка его приятеля. – Я только хотел сказать, что самым главным здесь, в Господине Истерика, для меня является настроение… Для меня и для него, каким я его себе представляю, каким я его сам для себя создал…

– Хотя, с другой стороны, вовсе и нет, потому что я все-таки, хоть и не имея явных к тому доказательств, все-таки леплю своего Господина Истерика из материалов, из которых он только и мог быть в его ситуации слеплен… Следовательно, моя фантазия практически не отличается от исторической истины… – все же в следующее мгновение нашелся что сказать Вася…

– Фантазируете… – в задумчивости протянула тетушка. Курсант смотрел на нее с некоторым недоумением.

И тут же она закончила, обращаясь именно к нему, к курсанту:

– Слушай, мне кажется, мы можем придумать за нашего Томмазо Кампанелла часть его предыстории!.. Ведь мы же сейчас пишем пьесу. А некоторые участники нашего самодеятельного театра «Хорин» сами – как персонажи пьесы. Так почему бы не развить эту ситуацию дальше: пусть та пьеса, которую мы пишем, включает в себя истории, истории, которые являются в некотором роде переложением на драматургическую основу историй жизни самодеятельных актеров, которые в ней играют.

– Послушайте, тетушка, вам не кажется, что вы немного как бы того… Заводитесь и увлекаетесь… А мне ведь завтра на экзамен…

– Ничего, дружок, успеешь. Куда важнее придумать для нашего Томмазо Кампанелла предысторию…

– То есть он у нас будет придуманный, как герой мультика?!..

– Да!..

- Знаете, тетушка, все это для меня более и более странно, потому что, честно говоря, такого опыта в моей курсантской практике прежде не было, и я даже не знаю, как на все это отреагировать… Хотелось бы позвонить и другим товарищам, но неоткуда!.. Все это ввергает меня в состояние какого-то ужасного напряжения… Я чувствую, что я трачу время, которое принадлежит совсем другим занятиям… Но я как-то совершенно не в состоянии остановиться!.. Я как-то иду на поводу у этой «растраты» времени все больше и больше… Странно!

– Все это для тебя странно… – проговорила тетушка в задумчивости. – Да, я тоже чувствую, племянничек, что сегодня обязательно произойдет нечто странное!.. События принимают все более и более странный оборот…

– Ой, тетушка, что-то я как-то от всего этого… Как-то мне, честно говоря, даже немного не по себе стало…

– Точно тебе говорю, не наше это!.. – проговорил друг курсанта Вася. – Но с другой стороны, это некоторым образом совпадает с темой моего реферата по психологии… Поэтому я – за!.. Мне это тоже интересно!.. Давайте придумывать Томмазо Кампанелла!.. Давайте придумывать ему предысторию!..

В этот момент у них за спиной раздался голос, от которого они все как один вздрогнули:

– Кафе закрывается!.. Кафе закрывается!.. Попрошу всех заканчивать!..

Пожилая женщина, на которой был надет большого размера, явно великоватый ей буро-красный (какое совпадение – опять этот цвет!) фартук, подошла к соседнему столику, за которым сидели парень и белобрысая молодуха и, поставив перед ними большое эмалированное корытце, принялась бесцеремонно сгребать в него со столика грязные стаканы, пепельницу и пустые бутылки:

– Мы закрываемся!.. Мы закрываемся!..

– Вот так-так!.. – проговорила тетушка. – Похоже, Томма-зо Кампанелла так и останется для нас человеком, чья предыстория остается совершенно не ясной, – кто он, откуда взялся, где искать корни его столь своеобразного характера – все это будет для нас… Как бы это получше выразиться?

– Непридуманным! – сказал за нее ее племянник-курсант.

– Да, точно! Эта часть истории так и может остаться непридуманной! – проговорила в некотором волнении тетушка.

Опять раздался грохот… Это пожилая женщина, вытирая со стола, за которым сидели те двое, – единственные, кроме хориновцев, – посетители этого кафе, переставила корытце на сторону стола, где она уже протерла, с той стороны, где ей еще только предстояло протереть…

– Чертово кафе!.. Лучше бы мы выпили где-нибудь в подворотне!.. – начал громко ругаться парень, которого называла Охапкой его спутница. – Лучше бы мы выпили где-нибудь у нас в Лефортовской подворотне!.. Ближе к дому!..

Тетушка, курсант и Вася вновь вздрогнули.

– Ничего, еще выпьешь!.. Еще сегодня и выпьешь!.. – также громко, таким же злым тоном ответила его спутница. – Ты ведь с Колькой-то сегодня увидеться должен? А ну! Признавайся!.. Сегодня?!.

– А хоть бы и с Колькой?!. Тебе-то что?! – начал громко переругиваться с ней Охапка. – С Колькой увидеться – дело святое!.. Колька – он не откуда-нибудь, Колька – он с войны приехал!.. Расскажет!.. Мне бы к нему спешить надо было, а я здесь с тобой разговоры разговариваю… А ты – вон, вишь… Чего тебе Колька-то?

– А то, что напьешься, не натвори делов!.. Не загреми опять за решетку!..

– Упаси бог! Не хуже тебя знаю!

– Ишь! Расшумелся! Вставай давай! – с этими словами она грубо схватила Охапку за рукав и потащила к двери.

Поднялась со своих мест и троица. Через короткое время все оказались на холоде. Впрочем, Охапка и белобрысая молодуха несколько позже сопровождаемых Васей хориновцев, поскольку за дверью кафе они о чем-то повздорили и ненадолго задержались на гумовской линии и вышли на Ильинку уже вслед за троицей…

– Значит, они считают, что Господин Истерика – это я?!.. – услышали хориновцы и их друг уже знакомые им вопли. – Нет… Я, конечно, бывает, впадаю в состояния… Но нет! Это не я!.. А хотя, черт с ним! Пусть и я! Пусть и я – Господин Истерика.

– Чего ты мелешь!.. – проговорила белобрысая молодуха. – Не надо нам больше твоих истерик. И так – хватит уж! Ты – Охапка!

– Охапка! – повторила она. – Охапка! Ты понял?

– Не-ет! Я – Господин Истерика!.. Мне понравилось!.. – эти неясные вопли все трое услышали уже из темноты.

– А ну-ка, поехали скорее домой, в Лефортово!.. Там выпьем еще!.. – услышали они еще, как будто на прощание. Пьяно кричал, естественно, Охапка. Он же – «самопровозглашенный» Господин Истерика.

– Закусить тебе бы надо!.. Закусить!.. Целый день ничего не ел! – сказала его спутница. – Поедем!.. Там у нас дешевле станет, чем в самом-то центре, у стен кремлевских!..

Послышались удалявшиеся шаги этой пары. Некоторое время хориновцы и их друг стояли в молчании. Первой его нарушила тетушка курсанта: