Дебора Смит - Практическая магия

• Название: Практическая магия
• Автор: Дебора Смит
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-01992-8

Талантливый скульптор из Нью-Йорка Ричард Рикони на заре своей не слишком счастливой карьеры создал удивительную скульптуру, имевшую странную власть над душами и судьбами многих людей. После его смерти его сын Квентин отправляется в далекую Северную Джорджию в надежде выкупить первое творение отца. Но, обратившись к Урсуле Пауэлл, теперешней владелице скульптуры, он обнаруживает, что все обстоит гораздо сложнее, чем ему представлялось вначале, и что вокруг этой скульптуры и здесь, в этом медвежьем уголке, разыгрываются настоящие шекспировские страсти…

---

Терри неловко улыбнулась, когда я повернулась и пошла прочь. При одном упоминании об отце у меня начинало сосать под ложечкой. Мои друзья в Атланте смутно догадывались, что я регулярно посылаю деньги отцу и страдающему аутизмом брату, живущим в горах, но они никогда не бывали у меня дома и не представляли, откуда я родом. Они не знали, что я разбила сердце моему отцу точно так же, как он разбил мое, когда умерла мама.

Выкупив в свое время магазин у Эдит Эллис, я сделала полосатый навес над небольшой верандой позади дома, обнесла ее кованой решеткой, поставила там кованый столик и два тяжелых кованых стула. Там я ела, даже в холодную погоду. Я лучше чувствовала себя на улице и, закрыв глаза, легко могла перенестись в “Медвежий Ручей”.

Во время обеденного перерыва, когда раздававшие автографы писатели могли немного перевести дух, доктор Сезара Лопес-Джоунс уселась на веранде вместе со мной, опустив нывшую от писания руку в емкость с теплой водой с запахом мяты, принесенную мной. Доктор Эл-Джи, как называла ее публика, написала несколько бестселлеров и вела передачу на национальном радио.

– Замечательно, – с облегчением вздохнула она.

– Я добавила в воду немного бальзама, приготовленного по старинному рецепту, – сказала я. – Всегда покупаю его, когда езжу домой. – Можно подумать, я там была недавно! – Сосед моего отца использует его именно так. Он утверждает, что только так справляется со своим артритом.

– Я просто обязана иметь его дома. Как называется бальзам?

– Это бальзам доктора Эйкина, изначально предназначавшийся для больных коровьих сосков, – призналась я.

Глаза доктора Эл-Джи стали круглыми от изумления, и она громко расхохоталась.

– Коровам нравится, – добавила я, и она снова засмеялась. Я достала пачку сигарет и закурила.

Эл-Джи не сводила с меня глаз.

– Так ты теперь куришь? Разве твой Грегори-чистюля не возражает против этого?

Опустив руку с сигаретой на кованую ограду веранды и улыбнувшись, я больше ни разу не затянулась, и сигарета так и дотлела до фильтра.

– В этом нет ничего ужасного.

– Значит, вы так и не назначили дату свадьбы?

– Нам некуда торопиться.

– Что ж, понимаю. Грегори уезжает из города в эти выходные?

– Он представляет какую-то газету.

– С глаз долой, из сердца вон.

– Доктор Эл-Джи, это уже похоже на допрос.

– Разумеется. Я же вижу, как ты становишься с годами все суровее. Это беспокоит меня.

Понятно, меня ожидал сеанс психоанализа, хотя я и пыталась избежать этого всеми силами. Я посмотрела ей в глаза.

– Моя личная жизнь не имеет никакого значения. Но я хотела бы услышать совет насчет моего отца.

– Ага. Рассказывай. Доктор слушает тебя. – Она наклонилась вперед, поставила бокал с вином на столик и взяла горсть приготовленных мной сырных палочек. Острый запах мятного бальзама ударил мне в ноздри, напоминая о доме.

Я глубоко вздохнула и рассказала, каковы теперь мои отношения с отцом; что я в конце концов высказала ему все, что думаю о маминой смерти; что он смотрел на меня так, словно я вырвала у него сердце; что с тех пор мы с ним не разговаривали. Доктор Эл-Джи посмотрела на меня с сочувствием.

– Откровенность может причинить боль, но, как правило, она себя оправдывает. Не всегда, но обычно это так.

Я лишь покачала головой.

– Устала я от откровенности.

– Ты сказала ему что-то такое, во что ты сама искренне не верила или не веришь?

Подумав как следует, я тяжело вздохнула.

– Нет. Я с детства злюсь на него. Я сердилась, мне было больно.

– Так поезжай к отцу, обними его, скажи, что пришла пора двигаться дальше, что ты просто любишь его, но вовсе не обязана принимать все, что он делает.

– Слишком просто, – не сдавалась я. – Это не решит более серьезных проблем.

– Конечно, не решит. Тебе придется научиться принимать его таким, каков он есть. А он должен уважать твое мнение, хотя оно и отличается от его собственного. И вам обоим требуется найти компромисс. На это может уйти вся ваша жизнь. Но ты, по крайней мере, положишь начало этому процессу. Как ты сможешь чувствовать себя счастливой, если даже не попытаешься сделать это?

– Послушай, “счастливый” – это слово, определение которого я всегда смотрю в словаре, чтобы убедиться, что я правильно понимаю его значение.

– Ты пользуешься не тем словарем. Чтобы быть счастливым, надо работать, пытаться, делать ошибки, рисковать.

– Я поеду к нему завтра и приглашу на ленч, – произнесла я очень медленно, будто слова не хотели срываться с моего языка.

– И ты скажешь отцу, что любишь его, – настаивала доктор.

– Об этом я должна подумать. – Такое я не могла повторить даже в его отсутствие. Как же я скажу ему это завтра? Ладно, над этим мне придется поработать.

– Обещай мне, – потребовала Сезара.

Я повиновалась:

– Даю тебе слово, что попытаюсь.

Она рассмеялась:

– Ты как будто закована в броню. Не задыхаешься в таких доспехах?

– Я проделала в них дырочки для воздуха.

Мы поговорили с ней еще немного о страхах и компромиссах, о тех, кого любили, об общении с умершими, о том, что можно слышать голоса тех, кто уже ушел от нас.

– Ты отлично справляешься с психоанализом, – одобрила я.

Сезара подняла над миской мокрую руку и улыбнулась:

– Следующую книгу я назову “Коровий бальзам для души”.

Зазвенел колокольчик у двери в магазин. Решив, что зашла одна из продавщиц, чтобы воспользоваться ванной комнатой, я встала и прошла в зал.

– Как дела на улице?

На меня смотрел доктор Джона Вашингтон. Мистер Фред умер несколько лет назад. А в прошлом году мистер Джона бросил преподавание в Колумбийском университете и буквально “убил” всех, переехав в дом брата в “Медвежьем Ручье”.

И вот теперь он провел два часа за рулем, без предупреждения приехал из Тайбервилла и стоял в моем магазине. Мистер Джона был невысок ростом, круглый, темнокожий, с седой аккуратной бородкой и курчавыми волосами с проседью. Он всегда выглядел очень опрятно, но в этот раз, вероятно, спешил и не стал переодевать поношенные брюки, фланелевую рубашку, заляпанные грязью ботинки и старенькую ветровку.

– Доктор Вашингтон, очень рада, что вы приехали принять участие в нашем мероприятии! – Я торопливо шагнула к нему, протягивая руку для приветствия, но тут же заметила доброе и грустное выражение его лица и остановилась, опустив руку. – Отец или Артур? – только и смогла выговорить я.

– Твой отец, – ответил он глубоким, полным печали голосом.

ГЛАВА 8

В похоронном бюро я взяла в ладони мирное, такое домашнее лицо отца, умоляя его открыть глаза. Когда он этого не сделал, я положила голову ему на грудь и спела ему колыбельную. Хотя это покажется странным, но пение позволило мне взять себя в руки. Я должна была еще позаботиться об Артуре. Но глубина моей паники и отчаяния испугала меня.

Папины квартиранты рассказали мне, что он вот так просто взял и упал посреди поля, чуть пониже Медведицы, когда шел за лестницей в амбар. Когда все подбежали к нему, он еще сумел перевернуться на спину, прижимая ладонь к сердцу, и вытянуться на мягкой зимней траве. Отец собирался прочистить водостоки на доме, забитые осенними листьями, мелкими веточками и засохшей травой, укоренившейся там за лето. Я знала, что он сказал перед тем, как отправиться за лестницей, потому что папа повторял это каждую зиму, когда я была еще ребенком: “Пора снять с тебя ожерелье, старушка”. Он всегда просил у дома прощения.

Артур, по обыкновению, пошел к ручью на поиски мелких животных и птиц, которых он называл друзьями, поэтому не видел, как умер отец. Папа не забыл предупредить квартирантов, чтобы вечером они все посмотрели телевизор на тот случай, если у меня будут брать интервью по поводу нашего митинга протеста. Гордый за свою дочь, он позвонил всем, кого знал, и сообщил о предстоящем событии и втайне надеялся, что я все-таки вернусь в “Медвежий Ручей”. Но я унаследовала гордость Пауэллов.

Папа умер именно там, где хотел, перед глазами Железной Медведицы. Говорила ли та с отцом, я никогда не узнаю. Хотя Артур уверял, что она на это способна.

И я так и не успела попросить у папы прощения.

* * *

В первую ночь после папиной смерти мы с Артуром расположились в его большой кровати, я, завернувшись в плед поверх покрывала, а Артур под ним. Когда Артур был маленьким, мы нередко спали в одной постели, если он был напуган или смущен, а такое случалось с ним довольно часто. Когда брат подрос, я попыталась объяснить ему различие полов, поговорить о сексе, о братьях и сестрах, о табу и вежливости. Он все понял. Артур четко ощущал границы необходимого ему пространства.

Теперь же он прижался лицом к моему плечу и плакал. Мой несколько аутичный братец любил представлять себя кем-то другим. Обычно он проводил дни как маленькое безобидное млекопитающее – мышка, кролик, белка, иногда называя себя птичкой, змеей, рыбой, редко – кем-то представляющим опасность. Реже всего Артур “превращался” в медвежонка. Ему исполнилось двадцать два года, он был высокий, худой, похожий на прекрасного эльфа, с прячущимися под внешней оболочкой человека душами животных. В эту ночь он считал себя обиженным щенком.