Михаил Семиряга - Тайны сталинской дипломатии. 1939-1941

• Название: Тайны сталинской дипломатии. 1939-1941
• Автор: Михаил Семиряга
• Издательство: «Высшая школа»
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1992
• ISBN: 5-06-002525-X

Автор – известный советский историк – рассматривает сталинскую концепцию внешней политики СССР в 1939–1941 гг., ее реализацию и конкретные результаты. Опираясь на ранее неизвестные и малоизученные источники, он дает новые оценки таким историческим фактам, как заключение советско-германского договора о ненападении и подписание секретных протоколов, события в Польше, Прибалтике и Бессарабии, советско-финляндская война, переговоры Молотова с Гитлером в ноябре 1940 г. в Берлине, преступление в Катыни и др. При всей дискуссионности ряда авторских положений книга вызывает значительный интерес, так как в ней анализируются наиболее острые проблемы предвоенного времени. Для преподавателей, аспирантов, студентов вузов, а также всех интересующихся отечественной историей.

---

С трудностями встретились и некоторые советские журналисты, попытавшиеся внести свою лепту в раскрытие «тайны Катынского леса». Так, на протяжении многих месяцев, начиная с мая 1988 г., редакция «Московских новостей» вела журналистское расследование катынского преступления. К сожалению, оно не получило поддержки тех советских органов, и в первую очередь КГБ, которые должны были быть также заинтересованы в постижении истины о Катыни. По свидетельству журналиста «Московских новостей» Г. Жаворонкова, ему мешали сотрудники УКГБ по Смоленской области, они запугивали карами местных жителей – очевидцев преступления в Катыни – за их рассказы[365].

Даже весной 1990 г. незадолго до встречи М. С. Горбачева с В. Ярузельским заместитель начальника пресс-бюро КГБ СССР в трактовке преступления в Катыни позволил себе придерживаться концепции, направленной на явную дезинформацию. Он заявил: «Что касается трагедии в Катыни, то ее обстоятельства, как известно, были изложены в 1944 году в выводах специальной комиссии»[366].

Однако общественность и научные круги Советского Союза и Польши настойчиво требовали раскрыть правду о злодеянии в Катыни, а также окончательно выяснить другие «белые пятна» в отношениях между нашими странами. После ряда форумов, на которых обсуждались эти проблемы, и особенно после подписания в мае 1987 г. советско-польской Декларации о сотрудничестве в области идеологии, науки и культуры, для обсуждения «белых пятен» в советско-польских отношениях была создана советско-польская комиссия ученых. Она согласовала ряд нерешенных прежде вопросов, но по катынскому делу из-за незаинтересованности советской стороны не пришла к единому мнению, и весной 1989 г. ее работа была практически прекращена.

Некоторым историкам (Н. С. Лебедевой, Ю. Н. Зоре, В. С. Парсадановой и другим) в 1989–1990 гг. все же удалось обнаружить ценные архивные материалы, некоторые из них впервые опубликовать[367] и тем самым подготовить соответствующие условия для выяснения подлинной картины трагедии, происшедшей в Катыни.

Советское партийное и государственное руководство не было готово в полном объеме признать ответственность органов НКВД СССР за злодеяние в Катыни даже тогда, когда М. С. Горбачев в июле 1988 г. посетил Польшу. На встрече с представителями польской интеллигенции он заявил: «Многие в Польше убеждены, что это дело рук Сталина и Берии. История этой трагедии сейчас тщательно исследуется. По результатам исследования можно будет судить, насколько оправданны те или иные суждения, оценки. В Катыни сейчас рядом два памятника – погибшим полякам и погибшим советским военнопленным, расстрелянным там фашистами. Это также и символ общей беды, постигшей оба наши народа»[368].

Ценным вкладом советских историков в раскрытие «тайны Катынского леса» стала публикация подлинных документов, предпринятая историком Ю. Н. Зорей и директором Центрального государственного архива СССР А. С. Прокопенко. Это директивы, справки, сводки, политдонесения работников НКВД, непосредственно организовывавших этапирование польских военнопленных в распоряжение управлений НКВД по Смоленской, Харьковской и Калининской областям в апреле – мае 1940 г.[369]

Осенью 1989 г. с приближением 50-й годовщины преступления в Катыни требования правительства Польши и польских общественных организаций выяснить его обстоятельства стали более настойчивыми и значительно активизировались. Так, в середине октября 1989 г. генеральный прокурор Польши в результате депутатского запроса направил генеральному прокурору Советского Союза предложение возбудить следствие по этому делу[370]. Однако на протяжении ряда месяцев никакого ответа не было получено, что вынудило организацию «Катынские семьи» в начале марта 1990 г. устроить у здания посольства СССР в Варшаве демонстрацию протеста. В переданном послу письме представители этой организации потребовали от советского правительства занять официальную позицию по вопросу о Катыни, указать численность, места казни и захоронения польских офицеров, находившихся в лагерях Козельска, Осташкова и Старобельска, осудить виновников этого преступления и объявить моральную компенсацию семьям погибших.

Через несколько дней после этой демонстрации «Катынский комитет» опубликовал заявление, в котором осудил злодеяния органов НКВД в Катыни и предложил день 13 апреля, когда в 1940 г. было впервые объявлено о преступлении в Катыни, считать Днем памяти жертв Катыни. В заявлении подчеркивалось, что, пока не будут выявлены остальные места казни военнопленных из Осташкова и Старобельска, будет трудно говорить о подлинном улучшении отношений между Польшей и СССР. Оглашение правды о катынской трагедии – это пробный камень подлинности перемен, происходящих в Советском Союзе.

7 апреля 1990 г. в Варшавском университете состоялся симпозиум на тему «Катынское преступление», организованный «Катынским комитетом» и комиссией университетского профсоюза «Солидарность». В докладе «Катынь – потеря народа» Энджей Тухольский сообщил, что, по его данным, «общее число польских офицеров – узников Козельска, Осташкова и Старобельска, убитых советским НКВД, составило более 16 тысяч». Среди них, по сведениям Тухольского, были около 8 тыс. кадровых офицеров, а также мобилизованных в начале войны более 800 врачей, не менее 650 учителей, столько же инженеров, 420 юристов и 40 священников различных вероисповеданий.

11 апреля 1990 г. в преддверии визита Президента Республики Польша В. Ярузельского в Москву агентство ПАП распространило заявление организации «Катынские семьи» к народам мира. В нем говорилось: преступление в Катыни не стало в свое время достоянием гласности, потому что страны антигитлеровской коалиции не были заинтересованы в том, чтобы его действительные виновники стали известны всему миру. Советский Союз должен взять на себя ответственность за убийство польских офицеров в Катыни, семьи погибших должны знать, где находятся могилы их близких, а преступники из НКВД должны получить по заслугам.

Все точки над «i» в отношении катынского дела были наконец поставлены весной 1990 г., когда в СССР и Польше возникли благоприятные политические и идеологические условия для поиска и обнаружения необходимых документов. Решающим событием в этом отношении стал государственный визит в СССР Президента Республики Польша В. Ярузельского в апреле 1990 г. Обе стороны признали тот факт, что польские офицеры в Катыни стали жертвами шефа НКВД Берии и его подручных. Вот что по этому поводу заявил Президент СССР М. С. Горбачев: «В последнее время найдены документы, которые косвенно, но убедительно свидетельствуют о том, что тысячи польских граждан, погибших в смоленских лесах ровно полвека назад, стали жертвами Берии и его подручных.

Могилы польских офицеров – рядом с могилами советских людей, павших от той же злой руки»[371].

На важный аспект катынской трагедии обратил внимание В. Ярузельский. Он заявил: «Особенно важным, ценным с нравственной точки зрения для нашего народа является заявление с советской стороны в связи с катынским злодеянием. Это открыло путь к познанию правды о трагической судьбе польских военнослужащих, интернированных после 1939 года.

Для нас это был необычайно болезненный вопрос. Однако ни один здравомыслящий поляк не будет возлагать вину за Катынь и Куропаты, за Лубянку и Колыму на советский народ, который сам стал первой жертвой массовых сталинских репрессий»[372].

Заявление советского руководителя было встречено в Польше с удовлетворением и нашло положительные отклики как в правительственных кругах, так и в среде польской общественности. Было заявлено, что смелый акт советского руководства позитивно повлияет на польско-советские отношения, на которых всегда лежала тень Катыни. А лидер «Солидарности» Л. Валенса оценил тогда признание Советским Союзом ответственности за Катынь как акт моральной справедливости. Он предложил разрешить еще и другие важные вопросы: наказать виновных в геноциде, материально возместить ущерб семьям и близким погибших, разрешить свободный доступ к местам, где похоронены польские офицеры.

Вместе с тем некоторые государственные деятели Польши трагедию Катыни искусственно увязывали с характером последующих советско-польских отношений. В частности, они предлагали пересмотреть оценки послевоенных польско-советских отношений, включая и роль созданного в июле 1944 г. Польского комитета национального освобождения, заключенные с СССР договоры, ибо якобы все они основывались на преступных принципах.

По возвращении в Варшаву В. Ярузельский встретился с представителями общественности и сообщил о ходе переговоров по катынскому делу в Москве. Он, в частности, заявил, что без Горбачева катынский вопрос наверняка ожидал бы своего выяснения еще пятьдесят лет. Выступая на этой же встрече, польский сопредседатель польско-советской комиссии ученых проф. Я. Мацишевский сообщил, что переданные советской стороной списки погибших польских офицеров абсолютно достоверны: в трех лагерях содержались 14 792 офицера. Но еще отсутствуют документы 2-го спецотдела НКВД, где принимались окончательные решения о судьбе военнопленных. Епископ Е. Домбровский заявил, что через правду и память об этом преступлении лежит путь к прощению и примирению.