Джин Сэссон - Дочери принцессы

• Название: Дочери принцессы
• Автор: Джин Сэссон
• Издательство: Русич
• Жанр: Публицистика
• Год: 1995
• ISBN: 5-88590-394-4

Новая книга Джин Сэссон – продолжение правдивого повествования о жизни под чадрой в сранах Арабского Востока. С присущим ей мастерством писательница предлагает вниманию читателей полное шокирующих подробностей описание быта и нравов Саудовской Аравии, рассказывает о средневековых обычаях одной из богатейших стран мира и насилии, сопровождающем арабскую женщину на протяжении всей ее жизни.

---

Под большим секретом Сара сказала мне, чтобы я благодарила Господа за то, что Амани ударилась в религию, поскольку у нее с Нашвой была прямо противоположная проблема. Ее дочь неумолимо влекло к представителям противоположного пола. Асад уже дважды замечал, что в музыкальном магазине в торговом центре города она встречается с саудовскими подростками.

С залитым слезами лицом Сара призналась мне в том, что дочь ее неистово кокетничает с каждым мужчиной, которому приходится вступать на территорию их дворца. И дрожащим голосом она поведала о том, что неделю назад Нашва затеяла недвусмысленный разговор с двумя молодыми филиппинскими водителями. Один из братьев Нашвы случайно подслушал беседу, а когда ее об этом спросили, Нашва прямо призналась, сказав, что должна хоть как-то развеять монотонность жизни в Саудовской Аравии.

Асаду пришлось уволить молодых водителей и нанять мусульман постарше, которые будут чтить законы и не станут обращать внимания на своенравное поведение женщин его семьи.

А в это самое утро Сара слышала, как ее дочь разговаривала по телефону с подругой. Девчонки в деталях обсуждали приятные физические данные старшего брата подруги. Саре показалось, что Нашва положила на этого юношу глаз, и теперь решила, что ей придется пересмотреть возможность посещения ее дочерью этого дома.

Безответственное поведение Нашвы беспокоило Сару, накладывая на ее лицо печать озабоченности. С горечью она сказала, что одним из просчетов природы оказалось то, что красота и добродетель ее дочери шли разными путями. Нашва, по словам моей сестры, была красавицей с невинным лицом, которой, к огромной жалости, недоставало добродетели.

Я вынуждена была согласиться, что мои трудности с Амани бледнели на фоне проблем моей сестры, связанных с Нашвой. У меня, во всяком случае, было хоть одно утешение – благочестивость Амани находила одобрение в глазах религиозных властей, в то время как поведение Нашвы могло опутать Сару и Асада бесконечной паутиной саудовской религиозной и правовой системы.

И снова меня стала мучать мысль о том, что все же моей дочерью была Нашва, в то время как Амани по духу была ближе Саре. Я уже собиралась спросить об этом Сару, но вдруг меня охватило волнение, что за таким беспочвенным предположением может последовать действительный обмен дочерьми. Тогда я напомнила себе о том, что в моей стране лучше вести борьбу с упорным религиозным фанатиком, чем с юной особой, одолеваемой сексуальными желаниями.

Чтобы поднять настроение сестры, я сказала ей, что мы, родители, когда вопрос касается наших детей, зачастую не видим в них ничего, кроме плохого. Я стала думать, какие хорошие черты Нашвы можно было бы привести в пример, но так ничего не смогла вспомнить.

Сара и я некоторое время хранили молчание и только обменивались взглядами. Нам не надо было говорить – мы понимали друг друга без слов.

Думая о дочери, сестра завела разговор о прогрессе цивилизации. Наши дети, огражденные от всех житейских проблем, купающиеся в невероятной роскоши, получающие высоконравственное воспитание, удовлетворяющие все свои духовные устремления, тем не менее ничего не выиграли в своем развитии от такой тщательно продуманной организации их жизни.

Сара пришла к выводу, что человеческий характер вытекает непосредственно из человеческих генов и что ее дети вместо заботливо ухоженных растений могут вырасти с таким же успехом дикими сорняками.

– Кроме того, – со смехом сказала она, – те, кто в одном возрасте были радикалами, в другом могут стать реакционерами, так что никому не дано знать, что вырастет на самом деле из наших отпрысков.

Поскольку всегда было самым верным средством избавиться от собственных проблем – это узнать о проблемах другого человека, пусть даже глубоко любимого вами, то и я почувствовала, что значительно приободрилась.

Рассмеявшись, я согласилась с сестрой, сказав, что семена, посеянные нами, еще не все взошли. Подумав о том, что все в жизни находится в руках Аллаха, я решила, что больше не стану беспокоиться.

Сара пошла узнать, как обстояли дела у ее младших детей, оставленных на игровой площадке дворца, расположенной неподалеку от зоопарка Амани. Я же тем временем собиралась принять ванну и переодеться, после чего мы намеревались навестить Фаизу. С тех пор, как бедная девочка была насильно возвращена в королевство, ни Сара, ни я не виделись с ней, хотя не без удивления узнали о том, что она поправилась и даже начала принимать наиболее близких друзей и родственников.

Впервые за много дней ощутив позабытое уже спокойствие, я оказалась совершенно неподготовленной к неожиданному звонку мужа.

Голос его показался мне неестественно напряженным.

– Султана, пойди в мой кабинет и найди в сейфе паспорт Абдуллы.

– Зачем? – спросила я.

Карим велел мне замолчать и сделать так, как он приказал.

Подумав о самом худшем, я уронила на пол трубку и опрометью бросилась в домашний кабинет мужа, расположенный на первом этаже дома. Руки отказывались повиноваться, и мне потребовалось три попытки, чтобы справиться с комбинацией цифр номерного замка.

Свой паспорт муж держал в сейфе на работе, а паспорта детей и мой собственный находились дома.

Пальцы мои копались в многочисленных бумагах и документах. Паспорта Абдуллы не было!

Тогда до меня дошло, что вместо четырех я насчитала всего два паспорта. Посмотрев все еще раз, я убедилась в том, что паспорт Махи, как и паспорт ее брата, также отсутствовал.

Что произошло? Как могло это случиться? Никто, кроме Карима и меня, не знал цифрового шифра этого сейфа.

– Нет! – ужаснулась я, когда не смогла найти и специального разрешения, подписанного Каримом, которое давало женщинам нашей семьи право выезжать за пределы королевства без сопровождения родственников-мужчин.

Я пришла в смятение. Неужели Маха отправилась путешествовать одна? Или они с братом покинули королевство вместе?

В кабинете Карима зазвонил его личный телефон – муж мой устал ждать. Когда я взяла трубку, он закричал:

– Султана! Что происходит?

Я рассказала Кариму о моем неутешительном открытии.

– А доллары?

Я и не подумала проверить, на месте ли были деньги. В сейфе мы держали крупную сумму долларов, чтобы можно было срочно покинуть королевство, случись, скажем, в нашей стране религиозная революция. Это были деньги, предназначенные для выкупа с целью обеспечения себе безопасного выезда из государства, которые, как мы надеялись, нам не доведется использовать.

Я открыла большой ящик в верху сейфа. Так и есть! Сейф был пуст! По мере того, как росло наше волнение относительно спокойствия в стране, росла и сумма. Абдулла взял из сейфа более миллиона долларов наличными. Неужели мой сын совершенно утратил здравый смысл?

– Доллары пропали, – мрачно сообщила я.

– Отправляйся в школу и проверь, там ли Маха, а я еду в аэропорт.

– Торопись! – выкрикнула я. Я знала, что мой сын находился на пути в Ливан. Но как Маха оказалась вовлеченной в это дело? Естественно, Абдулла не мог взять сестру в такую опасную страну. От страха меня затошнило.

– Я попробую связаться с тобой из машины. Все. Сделай так, как я тебе сказал. Найди Маху!

Я схватила простое платье и поспешно натянула его через голову. Я надевала абайю, чадру и шайлу, бегая по всему дому в поисках Сары, которую намеревалась попросить поехать со мной к Махе в школу. Я крикнула Конни, чтобы та нашла Мусу, самого молодого из наших египетских шоферов, единственного человека, которого, насколько мне было известно из прошлого опыта, можно было убедить превысить дозволенную в городе скорость.

Школа Махи находилась в пятнадцати минутах езды на автомобиле от нашего дворца, но мы прибыли на место за десять. По дороге я рассказала Саре то немногое, что знала о случившемся.

Семнадцать девушек из класса Махи, присутствовавшие на уроке истории, записывали что-то за учителем, которого видели на большом телевизионном экране, расположенном в центре классной комнаты. Урок велся в записи на видеопленке, поскольку в Саудовской Аравии мужчине-учителю запрещено вступать в личный контакт со своими ученицами.

Когда я ворвалась в класс, лицо Махи стало пунцово-красным. Увидев дочь, я нависла над ее партой и произнесла:

– Маха! Ты здесь!

Маха оттолкнула от себя мои руки и воскликнула:

– А где, по-твоему, я должна была находиться ?

Я сказала директрисе школы, что мне нужно забрать Маху домой. Не проявив ни малейшего любопытства по отношению к моему необычному поведению, та спокойно велела Махе собрать учебники. Она только поинтересовалась, не будет ли Маха отсутствовать более одной недели. Поскольку я ничего не знала, то ответила, что будет. Тогда начальница сказала, что попросит учителей Махи провести с ней уроки после ее возвращения.