Джонатан Сантлоуфер - Живописец смерти

• Название: Живописец смерти
• Автор: Джонатан Сантлоуфер
• Издательство: ООО «Издательство ACT»
• Жанр: Маньяки
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-029501-4

Он — не просто маньяк-убийца, он — ЭСТЕТ смерти, превращающий свои чудовищные деяния в кровавые ПРОИЗВЕДЕНИЯ ИСКУССТВА! Его невозможно просто ПОЙМАТЬ… Сначала его надо ПОНЯТЬ…

В смертельно опасную игру с безумцем вступает Кейт Макиннон, прежде — лучший детектив Нью-Йорка, а теперь — известный специалист по современной живописи…

---

— Давайте проясним ситуацию, — произнес Браун, перебирая папки. — Вы были знакомы и с Соланой, и с Пруиттом.

Кейт кивнула:

— Да, это верно.

— А Стайн?

— Наверняка нас когда-то знакомили, но я не помню. Однако у нас есть одна его картина.

Мид усмехнулся:

— Создается впечатление, Макиннон, что вы знакомы со всеми.

— Конечно, это не так, но в мире искусства я знаю многих. Правда, большинство знакомств поверхностные. Но дело не в этом. Я не сказала вам главное. — Кейт еще раз глубоко вздохнула и положила на стол фотографию с выпускного вечера Элены. — Эту фотографию мне каким-то образом подбросили. На ней я и Элена Солана. Причем подбросили до того, как она была убита. Нет, не так — до того, как я узнала о том, что она убита. Посмотрите внимательно на ее глаза.

Мид взглянул на Слаттери.

— Отправьте снимок в лабораторию.

— Но и это еще не все.

Кейт извлекла из папки полароидную фотографию с картиной Стайна, а также коллаж «Мадонны с младенцем» и его увеличенные фрагменты. Она объяснила, как они были получены и что, по ее мнению, означают.

— Но почему вы? — спросил Браун.

— Вот этого я не знаю.

Рот Мида сжался еще плотнее. Значит, шеф полиции прислала ее сюда, что мы с ней понянчились?

— Вы показывали это шефу полиции Тейпелл?

— Конечно.

— Хм… — Он шумно втянул воздух через зубы. — Нам придется поставить ваши телефоны на прослушивание… и организовать охрану. — Он быстро записал что-то в блокнот.

— Насчет этого Тейпелл уже распорядилась, — сообщила Кейт.

— Если Макиннон права, — вмешался Браун, — нам следует опросить многих из мира искусства Нью-Йорка. Желательно всех.

— Правильно, — согласилась Кейт и достала из сумки «Путеводитель по галереям». — Здесь перечислены все художественные музеи и галереи в городе и окрестностях. — Она посмотрела на Мида. — На вашем месте я бы в каждую галерею послала полицейского в форме, чтобы он побеседовал с владельцами и сотрудниками.

— Премного благодарен за совет, Макиннон. — Мид кисло улыбнулся. — Это интересно, что бы вы сделали на моем месте, но, если не возражаете, давайте вначале разберемся с самым очевидным.

— Я думаю, нам следует поработать в галереях, — сказал Браун, листая «Путеводитель».

— Может быть, у вас и есть время опрашивать в каждой галерее каждого мальчика на побегушках, а у меня нет. — Мид поправил галстук-бабочку. — Потому что, кроме этого дела, есть еще дюжина других, а лишних людей, как вам хорошо известно, у меня нет.

— Послушайте, — не выдержала Кейт, — к чему такая враждебность? Я пришла сюда не мешать вашей работе, а помочь. У вас уже есть три трупа. Хотите дождаться четвертого? Так дождетесь. — Она посмотрела на Брауна и Слаттери. — Я могу начать с сотрудников Музея современного искусства, потому что всех их знаю.

— Я уже опрашивала сотрудников этого музея, — сказала Слаттери. — Именно там в последний раз видели Солану живой и…

— Вы хорошо поработали! — прервала Кейт молодую женщину-детектива и улыбнулась. — Но если не возражаете, мне бы тоже хотелось с ними поговорить.

Одну картину на небольшом телевизионном экране медленно сменяет другая, потом третья. Затем зрителю показывают фрагменты картин. Разумеется, цветопередача превосходная. Камера отъезжает назад, и становится видна стена музейного зала с висящими на ней картинами. Вдоль стены медленно идет женщина в белой шелковой блузке и черных слаксах. Волосы свободно рассыпаны по плечам.

У него перехватывает дыхание.

— Фовисты, — произносит с экрана эта потрясающая женщина. Взгляд искренний, глаза, направленные прямо в объектив камеры, теплые, доброжелательные, умные. — Что в переводе с французского означает «Дикие существа». — Она улыбается.

Он улыбается тоже. Дикие существа. Неплохо звучит.

— И вот таким довольно нелестным прозвищем, — продолжает она, вскинув брови, — наградили группу художников, куда входили теперь уже широко известные Матисс, Дерен, Вламинк и Марке, за то, что их работы противоречили традиционному представлению о живописи. За то, что эти художники решили не стеснять себя условностями. Их картины были настолько необычны, что в тысяча девятьсот пятом году администрация «Осеннего парижского салона» решила поместить работы фовистов в отдельном зале, изолировав их от традиционной живописи. Картины были такими смелыми и… мощными, что буквально приводили консерваторов в ярость.

Необычны. Не стеснены условностями. Изолированы. О Боже, как она меня понимает!

— Да, — шепчет он в небольшой экран. — Я тебя слышу.

— Андре Дерен любил повторять: «Я использую цвет ради самого цвета». — Она делает жест в сторону одной картины, затем другой. — Вы видите, какое значение здесь имеет цвет. Он интенсивен, чрезмерно подчеркнут, порой даже деформирован. Тона кричащие — пурпурные, розовые, ядовито-зеленые, кроваво-красные.

Кроваво-красные. Он вспоминает пол в мастерской Итана Стайна. Как получилось красиво!

— Начинаем очередную передачу из цикла «Портреты художников». Меня зовут Катерин Макиннон-Ротштайн.

Камера наезжает, создавая крупный план. Он тоже приближает лицо к экрану. Кожу начинают пощипывать статические заряды. Ему кажется, что он чувствует аромат ее духов, ощущает восхитительную теплоту кожи, настолько они сейчас близко друг к другу. Он застывает. Улыбающееся лицо Кейт окутывает его со всех сторон. Картинка на экране мерцает, переливается красками. Она куда более импрессионистская, чем работы фовистов.

Он прикладывает щеку к ее щеке.

15

У старшего хранителя Музея современного искусства Скайлера Миллса болела голова. То ли от того, что никто в музее его не ценил (ну абсолютно никто), то ли от того, что в последнее время он чересчур воздерживался от еды. А возможно, вчера просто перезанимался в гимнастическом зале. Миллс напряг бицепсы и остался доволен. То-то удивились бы школьные приятели, которые иначе, как сало, его не звали. Но все это осталось в далеком прошлом. Сейчас на теле Миллса при росте метр восемьдесят не было ни грамма лишнего жира.

В вестибюле музея он посмотрелся в зеркало и поправил галстук в голубую и красную полоску. Великолепно. Ранняя седина была ему к лицу, делала похожим на аристократа. А вот в музее к нему относились без должного уважения. И вообще его нигде по-настоящему не оценили. Во время учебы (Скайлср вначале занимался в классе живописи) профессор хвалил других студентов — за смелые мазки, за интересную графику, — а его никогда. Наверное, поэтому он решил сменить специальность, перейдя на факультет истории искусств.

Скайлер Миллс прошагал через вестибюль, не потрудившись поздороваться с новой девушкой, которую совсем недавно приняли на работу. Ну, с той, у которой повсюду вставлены металлические колечки — в нос, губу и еще бог весть куда. Кому это пришло в голову взять такую? А потом ему не повезло. Он вошел в лифт одновременно с коллегой — младшим коллегой — Рафаэлем Пересом. Этого еще не хватало. И без того на душе противно.

Они едва заметно кивнули друг другу. Миллс пригладил назад волосы. Перес перебирал ключи на связке в кармане элегантного блейзера.

— Новый пиджак? — спросил Миллс.

— Да. — Длинные пальцы Переса пробежали по лацканам двубортного красавца. — К вашему сведению, совсем новый.

— Значит, вот вы где вчера весь день пропадали. Ходили по магазинам.

— У меня были дела за стенами музея, — процедил сквозь зубы Перес. — Общался с молодыми художниками. Между прочим, как хранитель музея я не подписывал обязательства, что буду проводить все время запершись в этой башне из слоновой кости. Там, — он многозначительно кивнул куда-то вбок, — происходят поразительные события. Молодые художники, представьте творят. Но мне кажется, вас это не очень интересует. Вы слишком заняты… собственно говоря, я даже не знаю чем. Чтением?

— Нет, я пишу, — ответил Миллс. — Вы бы тоже занимались этим, если бы могли. В данный момент заканчиваю работу над докладом, который прочту на Венецианском бьеннале. Сейчас ведь искусствоведы большей частью переливают из пустого в порожнее. — Он ухмыльнулся. — А мне хочется сказать о сегодняшнем американском искусстве что-нибудь более существенное, нежели пустая болтовня о движении «Новый век».

Перес уставился на указатель этажа, тайком поглядывая на отражение Миллса в полированных дверях кабины лифта. Он ощущал острое желание ударить этого сноба по высокомерной физиономии, но понимал, что если бы даже и решился на этот безумный поступок, то потерпел бы поражение. Миллс был в рубашке с короткими рукавами, под которыми рельефно выделялись массивные бицепсы. Рафаэлю Пересу было двадцать семь, то есть он почти на двадцать лет был моложе Миллса, но, случись драка, старший хранитель музея — черт бы его побрал, — нокаутировал бы его в первую же минуту. В этом Перес был абсолютно уверен, поэтому позволил себе лишь усмехнуться.