Юрий Рытхэу - Айвангу

• Название: Айвангу
• Автор: Юрий Рытхэу
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1966

Действие романа Рытхэу развертывается с середины тридцатых годов XX ст.

В семье чукотского охотника хранится искусно вырезанная из моржовой кости шхуна. Когда-то американский торговец отказался приобрести ее, потребовав удалить с капитанского мостика фигурку чукчи. «Такого никогда не будет!» – заявил он охотнику. Но охотник верил, что его сын Айвангу станет капитаном.

Немало испытаний выпадает на долю Айвангу.

Но человек не сдается. Он борется за свою мечту, за большую любовь, за счастье людей, живущих вместе с ним.

---

– А у вас чисто, – похвалила Пелагея Калиновна, осматривая полог и задерживая взгляд на книжной полке.

– Это все Айвангу, – все еще смущаясь, сказала Росхинаут. – Белов ему подарил книги, а он смастерил полку… Вот только нам не достался конный человек.

Айвангу впервые так близко видел Пелагею Калиновну. У нее было полное и гладкое лицо, обрамленное густыми седыми волосами. Глаза уже поблекли, но за льдинками-очками еще светились тусклой, будто осенней небесной синевой.

«Интеллигентная», – подумал Айвангу. Он из книг узнал это слово.

– Айвангу, – обратилась к нему ученая старуха. – Вы должны мне помочь в одном деле, очень важном для науки… Я решила заняться изучением чукотского фольклора.

– Я не знаю, что это такое, – ответил Айвангу.

– Сказки и легенды, – пояснила Пелагея Калиновна.

– Нет! – решительно отрезал Айвангу. – Никогда!

– Почему? – удивленно переспросила Пелагея Калиновна.

Не мог же Айвангу объяснить ей, что это значит распроститься со всем, о чем он мечтал, на что еще надеялся?

Пелагея Калиновна почувствовала, что ее предложение по каким-то причинам Айвангу неприятно, и она уже другим тоном попросила его:

– Ну хорошо. Тогда вы мне поможете в уточнении местных географических названий. Это делается по заданию Всесоюзного Географического общества.

– Хорошо, – согласился Айвангу.

На большой географической карте, разостланной на столе в одном из классов, Пелагея Калиновна тушью писала чукотские слова, которые ей диктовал Айвангу.

Потом они пили чай и разговаривали. Пелагея Калиновна рассказывала о деятельности Географического общества, об ученых, исследователях Арктики.

– По картам дрейфов и течений был даже открыт остров. Это сделал ленинградский профессор Визе. В 1930 году он высадился с ледокола «Седов» на остров, который был назван его именем.

– И люди там были?

– Нет, это необитаемый остров, – ответила Пелагея Калиновна.

– Это хорошо, что профессор Визе открыл остров за письменным столом, – рассуждал вслух Айвангу. – Тем более необитаемый. Но я никогда не понимал, как можно открывать земли, населенные людьми. Говорят, что Семен Дежнев открыл пролив между Азией и Америкой. А как же мы? Как эскимосы? Еще наши предки отлично знали, что здесь пролив, а не что-нибудь другое. И мыс назвали именем Дежнева, хотя он имеет наше название. Это все равно, что я поеду в Якутск и объявлю, что я открыл этот город. Для якутов будет обидно… Надо было и наше имя оставить на карте. Или вот нас называют чукчами, – продолжал Айвангу. – А какие мы чукчи? Всю жизнь наш народ называл себя луораветланами. Это значит – настоящие люди.

– Профессор Тан-Богораз утверждает, что название «чукчи» – это ваше слово. И происходит оно от слова «чаучу» – «кочевые люди», – возразила Пелагея Калиновна. – По-видимому, искали слово полегче.

– Наверное, есть языки потруднее нашего, – сказал Айвангу. – Почему вы думаете, что русский язык легкий? Потому что он вам родной. И наш язык для нас легкий, потому что мы знаем его с детства, и он для нас так же привычен, как для вас матерчатая одежда…

– Вам необходимо заняться самообразованием, – заявила Пелагея Калиновна. – Хотите, я вам помогу? И Лев Васильевич с удовольствием с вами позанимается.

Пелагея Калиновна составила программу, нагрузила Айвангу учебниками и домашними заданиями.

Три раза в неделю Айвангу приходил в школу и допоздна сидел в пустом классе, занимаясь то с Пелагеей Калиновной, то со Львом Васильевичем, решал задачи по арифметике, учил русские склонения, путешествовал с указкой по карте.

– Сразу видно потомка морских охотников, – похваливал Лев Васильевич.

– Лев Васильевич, я мечтал стать капитаном, – как-то признался Айвангу.

– Это хорошая мечта. Да, не повезло тебе, – с сочувствием сказал Лев Васильевич. – Тем более тебе надо учиться. Образование получишь и, глядишь, на какую-нибудь легкую работу устроишься.

– Значит, вы меня учите, чтобы мне легко было?

– Вот именно! – подтвердил Лев Васильевич.

– Тогда мне это не нужно! – крикнул Айвангу и швырнул на пол книгу. – Я не буду учиться для того, чтобы пристроиться к легкой работе!

– Айвангу, дорогой, что с тобой? – Лев Васильевич кинулся к парню. – Ты меня не так понял.

– Вы мне не верите, – сдерживая себя, сказал Айвангу. – А я докажу, что буду настоящим охотником!

Однажды Пелагея Калиновна подошла к Айвангу, когда тот сидел на берегу лагуны и караулил сеть, отмеченную на гладкой поверхности воды ровными рядами деревянных поплавков. С недавних пор Айвангу занялся рыбной ловлей, и часть улова он продавал русским жителям Тэпкэна.

Айвангу насвистывал услышанную по радио мелодию. Пелагея Калиновна прислушалась.

– У тебя хороший слух, – поощрительно сказала она. Айвангу промолчал.

– А что ты насвистываешь, знаешь? – спросила учительница.

– «Маленькую ночную серенаду» Моцарта, – ответил Айвангу.

– Откуда тебе известно, как она называется? – допытывалась Пелагея Калиновна.

– Мне Гена Ронин сказал.

Пелагея Калиновна присела рядом на редкую траву.

Айвангу взял валявшуюся около него недоконченную фигуру птицы и принялся вырезать.

– Позволь взглянуть, – попросила Пелагея Калиновна и взяла птицу. – Это как называется?

– Утка, – ответил Айвангу, досадуя на назойливость старухи.

– Отличная работа! – воскликнула Пелагея Калиновна. – У тебя настоящий талант! Ты можешь продать мне эту вещь?

– Она не продается, – ответил Айвангу. – Это нужная вещь. Поплавок для сети. Как я могу продать? Все равно, если бы охотник вздумал торговать своим ружьем или вы продавать книгу.

– Я не хотела тебя обидеть, – мягко извинилась Пелагея Калиновна.

Айвангу неожиданно для себя пообещал:

– Я вам сделаю другую вещь. Вырежу из дерева.

У Айвангу не было подходящего куска дерева, поэтому после каждого шторма рано поутру он отправлялся на поиски плавника. Найдя выброшенное волной бревно, он клал на него камешки – это значило, что у бревна есть хозяин, – и шел дальше вдоль морского прибоя, приминая коленями мокрую гальку. Он жевал сладковатые петли ламинарии и громко насвистывал услышанные по радио мелодии, вплетая музыку в свист арктического ветра, в грохот волн Ледовитого океана. На лицо падали соленые капли и стекали в рот. Айвангу ловил их кончиком языка.

Вчера он неожиданно столкнулся с Рауленой. Она шла откуда-то, видимо от соседей, к себе домой. Раулена сама окликнула Айвангу. В эту минуту маяк кинул луч на селение, и парень увидел тоскующие родные глаза.

От неожиданности Айвангу сначала растерялся, только взял Раулену за руку.

– Не тяни меня, Айвангу, не тяни, – шептала Раулена и медленно отступала назад. Луч маяка ушел, и все погрузилось в темноту.

Раулена вырвалась и побежала. Лишь тогда к Айвангу вернулась речь, и он крикнул:

– Мы будем вместе, Раулена! Я увезу тебя отсюда!

Эти сами собой вырвавшиеся слова долго звучали потом в ушах Айвангу, заглушая все другие мысли. Как же он раньше не подумал об этом? Ведь действительно можно увезти жену, поселиться где-нибудь в другом месте, подальше от Кавье. Чукотка велика – побережье тянется по Ледовитому океану, переходит на Тихий… А тундровая часть еще больше – попробуй-ка разыщи…

12

В Тэпкэн приехали оленеводы из тундры. Они подогнали свои стада к противоположному берегу лагуны, оставили их там на попечение своих жен и детей, а сами явились в селение, загорелые, степенные, стройные. Возглавлял оленеводов старик Рэнто, высокий и красивый. У него была седая голова и громкий голос. Он был певцом. Каждую осень он привозил новые песни, дарил их тэпкэнцам. К песням Рэнто присоединял оленьи туши, пыжики, крашенную охрой мягкую оленью кожу. Тэпкэнцы, в свою очередь, отдаривали старика моржовыми кожами, ремнями, лахтачьими подошвами, жиром и мясом морского зверя.

Рэнто не был колхозником. И все те, кто жил в его стойбище, назывались новым словом «единоличники», хотя, подвыпив, старик называл себя председателем. Однажды он даже обратился к Пряжкину с предложением организовать оленеводческий колхоз в тундре, но председатель райисполкома ответил, что есть указание свыше повременить с созданием колхозов в тундре.

Оленеводы пришли послушать патефон.

– Очень интересно, – сказал певец, выслушав все пять пластинок. – Но непонятно.

– Разве плоха песня о ночи? – немного обиженно спросил Айвангу.

– Про ночь – это хорошо, – сдержанно похвалил Рэнто. – Но ведь я не понимаю русских слов. Тебе ясно, о чем песня, а я как глухой.

– Слушаешь же ты эскимосские песни, – возразил Сэйвытэгин.

– Я вижу лицо певца, – ответил Рэнто. – Лицо певца – сама песня.

– Есть песни без слов, – сказал Айвангу. – Один напев, который играет множество инструментов.