Евгений Рысс - Остров Колдун

• Название: Остров Колдун
• Автор: Евгений Рысс
• Издательство: Детгиз
• Жанр: Детские приключения
• Год: 1962

Состарившемуся капитану отказали в промысловых рейсах, предложив командовать ботом 'Книжник' – плавучей лавочкой, развозящей для рыбаков книги. Однажды, взяв с собой нескольких ребят, он отправился в первое, казалось бы, безопасное плавание. Но начался шторм, и бот выбросило на голую скалу...

---

– Вот глупая какая! – удивилась Глафира. – С чего же это тебе в голову пришло?

– Потому что вода здесь просачивается из-под настила, – объявила очень спокойно Валя.

– Вода?

Я похолодел. Я, конечно, моряк неопытный, но уж то, что, если в трюме вода, значит, судно дало течь, а если судно дало течь, значит, дело плохо, – это-то я понимаю, для этого-то не нужно быть старым морским волком. Теперь я услышал, что, кроме ударов волны в борт, вода негромко плещется и здесь, внутри, в трюме. Глафира наклонилась и осветила фонарем настил. И мы увидели, что сквозь доски маленькими струйками и фонтанчиками пробивается вода.

– Видите, – сказала Валя, – сколько её набралось? А сейчас только было как будто меньше. Или мне показалось?

– Нет, это тебе показалось, – уверенно решил Фома. – И потом, что ж такого, что вода? Это так и должно быть.

– Конечно, – подтвердила Глафира, – в трюме всегда вода. Судно не бывает без воды.

Подал голос и я.

– Какое же судно, в котором нет воды? – сказал я удивленно. – Смешно просто!

– Я тоже так подумала, – согласилась Валя. – И совсем перестала бояться.

Свет мигнул, погас, опять зажегся, ещё раз погас и наконец зажегся окончательно.

Глава двенадцатая. КАПИТАН СПУСКАЕТСЯ В ТРЮМ

Плохо было в полутьме, но при свете стало не легче. Теперь можно было охватить взглядом всё, и, по совести говоря, когда я увидел, как выглядит магазин, настроение у меня не стало лучше. Наверное, половина книг, которые мы с таким старанием расставляли по полкам, лежала на полу. Вода, проступавшая сквозь настил, заливала книги, большая часть реек, прибитых к полкам, была поломана, да и сами полки покосились. Грустный вид являл собою наш плавучий книжный магазин. Так, наверное, выглядели потерпевшие кораблекрушение, брошенные командой суда, которые, если верить старым романам, встречали иногда мореплаватели, в океане.

Вошёл Жгутов. Сейчас он был гораздо спокойнее. Казалось даже, что у него бодрое, чуть ли не веселое настроение. Правда, какая-то наигранная была эта бодрость.

– Вот и горит свет! – сказал он радостно. – Со Жгутовым не пропадете! Жгутов свое дело знает. Слушай, Фома, тебя капитан наверх требует. Крикнул сейчас в переговорную трубку – Фому, мол, наверх, И ещё сказал, чтобы ты простерёгся, смыть, говорит, может.

– Иду, – сказал Фома и пошел к трапу.

– Зачем это? – удивилась Глафира. – Не случилось ли чего? Фома, ты про воду скажи Фоме Тимофеевичу.

– Скажу, – буркнул Фома и быстро поднялся по трапу.

– Про какую это воду? – спросил Жгутов.

– Вот, – показала Валька и успокоительно разъяснила: – Только это ничего, это так и должно быть.

Жгутов наклонился, и от всей его бодрости даже следа не осталось. Он стал белый от ужаса. Он покачнулся, он чуть не упал, так ему было страшно.

– Да вы что, обалдели, что ли? – закричал он громко. – Капитану надо сказать, помпу надо налаживать! Тонем, ребята, понимаете? Тонем!

– Возьми себя в руки! – резко сказала Глафира. – Покуда ещё никто не тонет. Эх ты, морская душа!

Кто-то торопливо спускался по трапу. Капитан Коновалов стоял в трюме. Он стоял, широко расставив ноги, весь мокрый, с опущенной головой. Что-то было в его позе такое, что у меня сердце замерло. Он стоял и молчал, и я почувствовал, как ему трудно начать говорить. Мы все поняли: что-то случилось. Только Жгутов, дрожавший от страха, ничего не почувствовал…

– Фома Тимофеевич! – выкрикнул он. – Вода в трюме!

– Знаю, – сказал капитан. – Помолчи, Жгутов.

– Случилось чего? – спросила Глафира.

Капитан молчал. Как-то исподлобья он посмотрел на Глафиру и отвел от неё глаза и наконец сказал, глядя в сторону:

– Несчастье случилось, ребята,

– Со Степой что-нибудь? – тихо спросила Глафира.

– Он был моряк, Глаша, – сказал капитан, все ещё отводя глаза. – Он был хороший моряк, Глаша.

– Погиб? – шепнула Глафира.

– Смыло Степана, – сказал Коновалов.

Глафира молчала. Она только открывала и закрывала рот, будто ей нечем было дышать.

– Траулер рядом прошел, – сказал капитан, глядя в сторону и боясь посмотреть на Глафиру. – Мы-то огни увидели, да и он нас, видно, увидел, гудок дал. Ну, мы со Степаном решили развернуться, может, думаем, удастся с борта подойти. Я-то на руле стал, а Степан у борта, думал конец кинуть или, может, с тральщика кинут конец, так чтобы поймать. А как мы поворот сделали, так шлюпку и сорвало. Его в голову ударило, оглушило, а может, и зашибло, кто же разберет. И той же волной за борт унесло. Я круг ему кинул – куда там! И не разглядишь ничего. Я второй круг, а он за снегом совсем пропал. Потом снег прокинуло; а его уже не видать. И траулер пропал. Мы-то из пурги вышли, а они-то ещё в пурге. Погиб Степа как следует моряку.

Мы молчали. Так мне было страшно посмотреть на Глафиру, что и я тоже отвел глаза и смотрел на покосившиеся полки, на книги, упавшие на пол, и ждал со страхом, что скажет Глафира. Но Глафира молчала.

И опять заговорил Коновалов:

– Терпи, Глаша, – сказал он. – Как человек погиб Степан, не трусил, не жаловался, как человек. Терпи, Глаша, как жена моряка, ты же должна была женой моряка стать, а моряка всегда море убить может.

– Не море, Фома Тимофеевич, Степу убило, – сказала Глафира шепотом, – злой человек Степу убил.

Она повернулась к Жгутову и прямо пошла на него, к Жгутов стал пятиться и наткнулся на лавку и опустился на лавку, не сводя с Глафиры испуганных глаз.

– Ты, Жгутов… – прошептала Глафира. – Жгутов Павел Андреевич Степу убил.

– Да ну что ты, что ты, Глаша! – забормотал Жгутов я вдруг почтя взвизгнул – Фома Тимофеевич, что она говорит?

Глафира взяла его руками за плечи и затрясла, и у Жгутова бессильно моталась голова, и он все плотнее прижимался к переборке, будто надеялся пройти через неё, чтоб только не видеть Глафиру, чтоб только не слышать Глафиру.

– Бездельник, болтун, трус, – негромко сказала Глафира, – из-за тебя такой челрд век погиб. Ты ночь прогулял, весело, прогулял, и ещё гулять будешь, а он из-за твоего гулянья мертвый в холодной воде.

– Спокойно, Глаша, спокойно, – глухо сказал капитан. – Не нужно. Поговоримна берегу. Долго ещё не будет гулять Жгутов.

– Сил моих нет! – сказала Глафира.

– У нас с тобой, Глаша, – также глухо продолжал говорить Коновалов, – силы, – должны быть. Нам судно спасать надо. У нас дети на судне. Горевать у нас ещё время будет, а сейчас мы в море, сейчас мы штормуем, поняла меня, Глаша?

– Поняла, – прошептала Глафира и отпустила Жгутова.

И Жгутов, что-то ворча про себя, стал бочком-бочком пробираться поближе к машинному отделению, чтобы в случае чего нырнуть туда, спастись от Глашиной ярости. Фома Тимофеевич повернулся, пошел к трапу и у трапа остановился.

– Теперь так, – сказал он, по-прежнему не глядя на Глафиру. – Вблизи остров Колдун. Островок необитаемый. Голая скала. Население – чайки да глупыши. Но бухточка есть. Будем выбрасываться. Толчок будет, возможно, сильный. Приготовиться надо. Спасательные пояса на всех надеты?

– На всех, – сказал я.

– Так. – Коновалов повернулся к Глафире и впервые за весь разговор прямо на неё посмотрел: – Ты, Глаша, здесь будешь командовать. Поняла? – Глаша молча кив-пула головой. Коновалов медленно повернулся к Жгутову и сказал яростно и угрожающе: – Если сейчас мотор сдаст…

– Понятно, Фома Тимофеевич, – услужливо закивал головой Жгутов. – Будьте уверены, все будет в порядке! – И он стал опять пробираться к машинному отделению; там он спокойнее себя чувствовал.

Какой бы ни был плохой человек Жгутов, а все же, наверное, неприятно было ему смотреть на Глафиру, да и наших с Валей глаз он избегал. Он от растерянности вес время встречался то со мною, то с Валей взглядом и даже как будто вздрагивал и торопливо отворачивался.

– Значит, все, – сказал Фома Тимофеевич. – Я предупрежу по переговорной

трубке Жгутова. – И он, тяжело ступая, поднялся по трапу, а когда я оглянулся на

Жгутова, то Жгутова уже не было. Он нырнул в машинное отделение и, наверное, трясся там, вспоминая глаза Глафиры.

Мы трое молчали. У Глафиры шевелились губы, что-то она про себя говорила, но совсем неслышно. Валя подошла к ней и обняла её, но Глафира, кажется, даже не заметила этого. И слез не было у неё на глазах. Какой-то отсутствующий взгляд и беззвучно шевелящиеся губы.

– Тетя Глаша, – сказала Валя, – не убивайтесь вы. Замечательный же был человек!

– Я ему говорю, – сказала Глафира очень тихо (я с трудом разбирал её слова: их заглушали удары волн, что-то скрипело, и плескалось, и потрескивало). – Я ему говорю, – повторяла Глафира: – «Вы, Степа, поберегитесь. Там, на палубе, и смыть может, и зашибить может». А он говорит: «Не бойтесь, Глаша. Если, говорит, Глаша, я вам нужен, так разве ж я не спасусь?… Если ж, говорит, я вам нужен, Глаша, – повторила она ещё раз, – так разве ж я не спасусь?» – Потом она беззвучно шевелила губами, но я догадывался, что она без конца повторяет про себя ту же самую фразу.