Евгений Рысс - Шестеро вышли в путь

• Название: Шестеро вышли в путь
• Автор: Евгений Рысс
• Издательство: Издательство «Детская литература»
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1964

В 1926 году Коле Николаеву было шестнадцать лет. Судьба забросила его в маленький городок в глухом лесном краю на севере России. Он был одинок и очень беден. Отчаяние охватывало его...

Двадцатые годы. Время, непохожее на наше. Нэп. Рядом с горсоветом торговали частные магазины, безработные искали работу, коммунисты и комсомольцы руководили забастовками батраков и рабочих частных предприятий. Кулаки и капиталисты еще пробовали бороться с государственной властью трудящихся.

Пережив много бедствий, Коля Николаев нашел в маленьком северном городке замечательных друзей — комсомольцев. Их стало шестеро, честных и смелых людей, рвущихся к великим делам во имя победы трудового народа.

Но вот в далеком лесном краю зашевелились враждебные силы. Шестеро друзей встают на защиту товарища, обманутого людьми старого мира. В глухом лесу они впервые сталкиваются с врагами в открытой борьбе. Это еще только стычка. Но шестеро проверили себя под огнем. «Оказалось, что ничего, можем держаться. Солдаты из нас получатся», — говорит один из друзей.

Генеральные бои их поколения еще впереди, но шестеро уже вышли в путь.

---

Верховой поехал до Куганаволока — заготовить подставы и обеспечить переправу через Водл-озеро.

Вечером к Грушину явились Каменский и Моденов. Когда прошла растерянность, овладевшая Каменским в первые минуты после бегства Ольги, он взял себя в руки и теперь держался даже спокойно.

Свойственное ему позерство, раздражающая красивость движений и слов исчезли. Несчастье его облагородило.

— Я прошу вас меня понять, Денис Алексеевич, — сказал он. — Если бы Оленька вышла замуж за Булатова, я был бы огорчен, однако не стал бы вас беспокоить этой семейной историей. Но я понимаю, что дело гораздо хуже. Ее заманили в ужасную компанию. Может произойти любое несчастье. Я очень прошу вас взять с собой меня и Андрея Аполлинариевича. Мешать вам мы не будем.

Грушина тронула простота его слов. Он вышел из-за стола и ласково обнял Каменского за плечи.

— Конечно, мы возьмем вас, Юрий Александрович, — сказал он.

Ему хотелось еще сказать старикам, что напрасно они мучают себя мыслью, будто к ним относятся с недоверием. Ему хотелось сказать, что он очень их уважает и очень рад, что в Пудоже есть два таких умных и образованных человека. Он ничего этого не сказал, но старики это поняли по тому, каким серьезным и дружеским тоном он говорил с ними.

Выехали в шесть утра. В отряде было двадцать верховых и коляска. В коляске ехали Моденов и Каменский.

В час дня были в Куганаволоке. Четыре карбаса стояли готовые. Грушин разрешил задержаться на полчаса — поесть горячего и выпить чаю. Дальнейший маршрут обсуждали в сельсовете. Паренек, отвозивший Катайкова, уже вернулся и сообщил, что Катайков с друзьями отправились в Калакунду. Это настораживало еще больше. Странная свадебная поездка в такую глушь...

Через полчаса четыре карбаса отчалили.

Высадились на берегу Илексы в восемь вечера. Лошадей оставили в Куганаволоке, и дальше предстояло идти пешком. В девять пришли в Калакунду.

Фастов долго допрашивал Фролова, соседа Савкина. Сначала Фролов знать ничего не знал и ведать не ведал, но, поговорив с Фастовым, испугался и все рассказал. Одно дело — оказать уважение богатому купцу и скрыть маршрут его деловой поездки, но совсем другое — попасть из-за этого богатого купца на скамью подсудимых. Фролов великолепно уловил разницу.

Во вторник, в шесть утра, вышли из Калакунды. Предстоял тридцатикилометровый переход. Перед отправлением Грушин сказал Моденову и Каменскому:

— Вы будете нас задерживать. Хотите двигаться за нами — пожалуйста. Но мы пойдем вперед.

Каменский и Моденов согласились идти одни.

Вышли все вместе, но через полчаса старики отстали. Отряд исчез за поворотом тропы, а старики продолжали не торопясь продвигаться дальше.

Отряд был в Лузе, когда старики, пройдя двадцать верст, обессилели и уселись отдыхать. Они пришли в Лузу только в три часа дня. Отряд в это время миновал, озеро Ик и был недалеко от Носовщины. Отряд вошел в Носовщину в пять часов — как раз в то время, когда старики переправлялись через Лузское озеро.

К вечеру они добрались до озера Ик. Отряд обошел озеро тропой, а старикам повезло: на берегу стояла лодка и два мужичка варили уху. Старики уговорили перевезти их. У Каменского были с собой деньги, а деньги в здешних местах ценились дорого.

Таким образом, к часу ночи старики добрались до Носовщины. Отряд спал, выставив часовых. Часовые пристроили на ночлег и стариков. Отряд вышел в шесть утра, а старики проспали до девяти и в девять двинулись вслед за отрядом.

В это время с севера по тропам уже шли отряды милиционеров и пограничников. Шли от Нименьги и с Виранд-озера, шли из Малошуйки и Петровской. Были перекрыты все тропы от Носовщины на север, на восток и на запад. По всему побережью пограничники осматривали каждый карбас и каждую шхуну, уходящую в море. Сторожевые катера курсировали вдоль берега. Подходы норвежской шхуне были закрыты наглухо. Предупреждены были станции двух железнодорожных линий: Петрозаводск — Мурманск и Архангельск — Вологда. Вышедшие из Каргополя отряды перехватили тропы от Янгоры и Кожпоселка. Вокруг лагеря Миловидова сомкнулось гигантское кольцо. Внутри кольца лежали бесконечные пространства лесной пустыни. Месяцами могла бы банда скрываться и двигаться с места на место по лесам и болотам, но выйти из пределов кольца не могла. А кольцо медленно, но неуклонно сжималось.

К одиннадцати утра отряд под командованием Фастова и Грушина прошагал тридцать верст и сделал часовой привал. В двенадцать тронулись дальше. К этому времени старики с трудом прошагали пятнадцать верст и тоже остановились на час отдохнуть. Через час они вышли, к четырем часам прошли еще пятнадцать верст и, совершенно измученные, устроили второй привал. В это время отряд пришел в Калгачиху, и Фастов выяснил, что Катайков со своими людьми здесь не проходил, а «холостяки» и Патетюрин были и двинулись обратно. Фастов без конца переспрашивал жителей одного за другим. Действительно ли обратно? Все подтверждали: да, точно.

Значит, были у ребят какие-то соображения. Какие? Правильные или нет? Наконец, главное: почему «холостяки» не встретились с отрядом? Куда они свернули? Тропа от Носовщины была одна.

Так или иначе, людям надо было дать отдохнуть. Пройти пятьдесят километров лесной тропой — не шутка. Команда была: спать. Все заснули сразу же. Многие даже чая не дождались. Не спал только штаб отряда: Грушин и Фастов. Они без конца обсуждали все возможные варианты. Ясно было, что «холостяки» свернули с тропы между Носовщиной и Калгачихой. Но где? И почему? То, что они пошли до Калгачихи и повернули назад, понятно. Они узнали, что Катайкова здесь не было. Но как они узнали, куда он свернул?

Грушин предложил рассчитать по времени. «Холостяки» вышли из Калгачихи в семь утра. За два часа до этого отряд Грушина вышел из Носовщины. Считаем, что к семи утра отряд Грушина прошел двенадцать верст. Всего расстояние пятьдесят верст. Вычтем двенадцать — останется тридцать восемь. Предположим, что отряд Грушина и отряд Харбова двигались примерно с одинаковой скоростью. Они должны были встретиться на середине этого тридцативосьмиверстного перехода, не доходя до Калгачихи девятнадцати верст. Они не встретились. Значит, отряд Харбова свернул меньше чем в девятнадцати верстах от Калгачихи. Круг поисков суживался.

Было шесть часов вечера. В это время Патетюрин встретил Моденова и Каменского и узнал про грушинский отряд.

Он решил сейчас же идти в Калгачиху. Старики были так измучены, что, посмотрев на них, Патетюрин предложил им ждать у ручья, пока он вернется с отрядом.

Патетюрин зашагал к Калгачихе, а старики не торопясь, поддерживая друг друга, останавливаясь, чтобы передохнуть, прошли оставшиеся до ручья шесть километров.

В десять вечера Патетюрин пришел в Калгачиху. Втроем обсудили положение. Ясно было, что до утра трогаться невозможно: слишком измучились люди. Да и сам Патетюрин сейчас, когда нервное напряжение ослабело, почувствовал, что он шагу больше сделать не может. Он прилег здесь же, на лавке, и, бормоча, что только немного передохнет, заснул как убитый. Фастов подсунул ему под голову свернутый тулуп и другим тулупом накрыл.

Была ночь со среды на четверг. Мы в это время сидели запертые в сарае и без конца думали и передумывали, что предпринять.

По глухим лесным тропам шагали отряды с Сумского посада, с Виранд-озера, с Малошуйки и с Нименьги. Были перекрыты все пути на север и на восток от нас. Милиционеры и пограничники верхом на маленьких, невидных лошадках продвигались все ближе к нам по таким узким лесным проходам, что порой у всадников оба стремени царапали стволы. Там, где нельзя было проехать на лошади, шли к нам на помощь через болотные и лесные тропинки вооруженные люди. Катера продолжали патрулировать побережье. Всю ночь стучали телеграфные аппараты. Петрозаводск, Архангельск и Ленинград запрашивали сведения о нашей судьбе. Сведений не было. По длинным тропам продолжали пробираться отряды. Вокруг Миловидова сжималось кольцо.

Глава двадцать шестая ОЛЬГА ОСТУПИЛАСЬ

Теперь они могли уходить только тропой староверов, которую знал один отец Елисей, на которой он, по словам полковника, так ловко умел избавляться от спутников.

Катайков взял под руку отца Елисея, и они пошли впереди. Катайков держался за монаха, будто не было у него сил идти одному. Монах шагал уверенно, тщательно выбирая место, куда ступить, ни разу не провалившись и не споткнувшись.

— Эй, отец! — крикнул Миловидов.

Монах остановился.

— Вот что, отец, — сказал Миловидов, глядя на него белыми своими глазами, — теперь остались все свои, и если ты задумаешь здесь штучки устраивать с нами, то я в тебя обойму всажу! Это ты помни! Тут ошибки не будет.

— Если мы друг другу не доверяем, — ответил спокойно монах, — проще пойти и сдаться.