Игорь Рыбинский - Время карликов

• Название: Время карликов
• Автор: Игорь Рыбинский
• Издательство: Золотое руно
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004

Иронический приключенческий роман-притча о событиях совсем недавнего прошлого. Роман написан в 1999 году; в нем узнаваемо все: и вечно пьяный президент, и рыжий пройдоха, укравший у студента в ленинградском пивном баре проект приватизации СССР, и коротышки-олигархи. «Время карликов» готовы были выпустить в нескольких издательствах, но просили автора убрать из содержания всякое упоминание о влиятельных лицах. Автор отказался.

---

– Может, лучше выпьем? – прервал свой рассказ Боброк.

Друзья продегустировали принесенную Боброком водку, вино и пиво, закусили ржавой скумбрией из банки и закурили.

– Ну вот, – продолжил бывший историк, – когда на нашу планету посыпались спутники, мутации усилились, и на земле появились негры, цыгане и самые страшные карлики – евреи. «Они, – говорил Гитлер, – так же далеки от нас, как породы животных от подлинной человеческой породы». С карликами надо бороться; тогда не будет неполноценных рас, останутся лишь потомки гигантов, которые своей энергией удержат от падения последний и самый большой спутник – Луну, а она уже готова свалиться, чтобы погубить все живое на планете.

Одновременно с этой борьбой с карликами Гитлер поручил археологам начать массовые раскопки в районе древнейших германских поселений – ему очень хотелось найти следы пребывания в Германии «сверх-человеков». Ученые схватились за лопаты, но вскоре приуменьшили свою прыть и начали чесать затылки. Когда они достигли культурных слоев IX века, то увидели, что там то же самое, что в Северном Причерноморье, в Малой Азии, в Поволжье, в Южном Пред-уралье, в Семиречьи, на Алтае и Северном Китае, то есть остатки культуры, неправильно называемой славянской. А что могло еще быть? Ведь даже студенты знают, что Берлин назывался Берло [14], Дрезден – Дроздовец, Лейпциг – Липецком, Бремен – Бревеном, Ольденбург – Старгородом.

Все раскопы быстренько засыпали землей, ученых-археологов отправили на свидание с бывшей горничной, а славян объявили главными врагами арийской расы. Подвел, правда, немного Ганс Горбиргер, который в своем труде указал ареал распространения арийского типа – всю северную часть России, по площади превышающую Западную Европу, где потомки полубогов жили только в Скандинавии, Германии и в Голландии с Данией. Но все равно надо было срочно начинать войну, чтобы уничтожить неполноценные расы, а потом производить гигантов. Правда, были и полезные карлики, и потому Гитлер скоренько присвоил звание почетных арийцев Круппу и Мессершмидту. Война началась, а чем закончилась – ты сам знаешь…

За окнами на крышах домов лежало темно-синее декабрьское небо, на землю падал снег, у станции метро продавали елки, за стеной кричала избиваемая мужем соседка.

– Надоело все, – сказал Подрезов, поднимаясь из-за стола.

Он вышел из комнаты, и вскоре из-за стены донеслись звуки падения тела, оханье мужчины и женский вопль.

– Не трогай его!

Виктор снова вернулся на кухню, налил себе водки и спросил:

– Это все правда?

– Что? – не понял Боброк.

– Ну, великаны и карлики.

– Полный бред, – ответил историк. – То есть, континент Арктида действительно существовал. И катастрофа была, и люди, жившие там, перебрались по горному перешейку – по Новой земле, Уральским горам – в степи, потом отправились на юг в Индию и на запад к Малой Азии. Говорили они на санскрите. Такого языка уже нет, но сохранились двенадцать диалектов его: украинский, белорусский, сербский, литовский и так далее – то, что было когда-то единым языком ариев. А «урус» на санскрите – несущий свет.

Алексей замолчал, поглядел на обшарпанную стену, затем на закопченный потолок.

– А может, все так и было; только кто поверит мне – алкашу и придурку.

Падал снег за окном, в щели пробивалась зима, капала вода из крана, кто-то храпел в соседней комнате, порхала маленькая тень на стене – то ли мотылек, то ли пушинка, то ли снежинка, частичка чьей-то души, заледеневшая, расколовшаяся и слетающая с неба, тихо и обреченно, чтобы умереть.

– Есть ли на свете страны, где сейчас тепло, где поют птицы, где не хочется думать о своей поганой жизни? – спросил Боброк.

Но ответом ему было молчание, потому что Виктор уже спал, положив голову на стол возле открытой банки консервированной скумбрии с воткнутыми в нее окурками.

Алексей наполнил два стакана, поднял свой и, посмотрев на спящего друга, произнес тихо:

– Давай выпьем за Россию. Выпьем и сдохнем. Только этим можем ей помочь. За то, чтобы на нашей Родине жило поменьше идиотов вроде нас с тобой.

Через минуту Боброк нетвердой походкой направился в комнату, где его ждал ободранный диванчик. Шел, держась за стену, и усмехался, вспоминая, каких глупостей он только что наговорил.

Смешно и мне. Великаны, карлики… Человек велик своим духом, и потому даже тот, кого природа не наделила огромным ростом, может быть великаном, а двухметровый гигант – карликом. Впрочем, к моим героям это не имеет никакого отношения, а сам я – среднего роста.

Хомо сапиенсы отличаются друг от друга. И ростом, и цветом кожи, и умом, хотя все они суть человеки разумные. Откуда они появились, хомо сапиенсы, никто точно не знает, но все точно догадываются, что люди развиваются – появился хомо социалис – человек общественный, от которого произошел почти вымерший ныне хомо совьетикус. А ведь совсем недавно ареал обитания хомо совьетикус занимал более шестой части земной поверхности. Хорошее было время. Все были равны, никто никому не завидовал, у всех все было одинаковое: зарплата 120 рэ, колбаса за два двадцать, право избирать, мечты об отпуске в Крыму, квартирка или комнатка в блочной многоэтажке, куда хомо сапиенс приводил своих femina сапиенс – очень добрых и ласковых, девушки приносили бутылку «Russian», в постели говорили одни и те же нежные слова, и трусики у них были одинаковые – с нарисованными вишенками и названиями дней недели. Трусики были белые и маленькие, словно снятые с убитых карликов.

5

Санкт-Петербург не самый крупный город, всего пять миллионов жителей. Это чуть больше, чем в Финляндии, и немногим меньше, чем в Швеции. Живут в нем не только люди, но также голуби, вороны и воробьи. Есть также и соловьи, но об этом знают только жители Васильевского острова. Соловьев даже очень много, но все они гнездятся на Смоленском кладбище или возле него. Весной и летом они заливаются так, что не хочется искать себе другой клочок Земли, чтобы наслаждаться созерцанием пролетающих в небе облаков, ощущая счастье растворенных в них чьей-то жизни и любви.

Декабрь, зима, промозглая слякоть, снег, почерневший до срока, звон, доносящийся с колокольни, пламя свечи, которое борется с ветром, слезы, упирающиеся в ладони, и мысли, растворившиеся в небытии.

Высоковский никогда не подходит к могиле, остается в своем броневике на узкой улочке перед воротами кладбища. Петр выходит из машины и бросает камушки в Смоленку, Владимир Фомич смотрит за толстыми тонированными стеклами телевизор и ожидает возвращения Лены. Но ей до этого нет никакого дела, ей абсолютно все равно, что за окном – покрывшийся льдом залив или же темные сосны загородной резиденции. Рядом пустота, и она такая тоскливая, что хочется закрыть глаза, чтобы не видеть фотографию на временном обелиске.

– Девушка, – произнес чей-то голос за спиной, – приходите сюда летом – здесь так поют соловьи!

Теперь уже все равно: завтра будет бесконечно долгий перелет в роскошный гостиничный комплекс Сан Сити. У Высоковского деловая встреча с Ван Хейденом, а ее он берет с собой как своего собеседника, как переводчицу, как предмет лишний, но необходимый в дороге, как несгораемый кейс, в котором лежит один-единственный листочек бумаги – абсолютно чистый, но уже помятый.

Владимир Фомич – торжественный и важный: на всех телевизионных каналах готовятся к президентской гонке, и подкупленные обозреватели наперебой гадают о том – выставит ли олигарх, известный своей благотворительностью, кандидатуру. Даже французские стюардессы подскочили к известному человеку и попросили автографы для всего экипажа. Владимир Фомич улыбнулся и расписался на десятке рекламных буклетиков авиакомпании «Эйр Франс».

После нашей зимы в Кейптауне душно и влажно; только с океана дует освежающий ветер, и пальмы во дворе шелестят широкими листьями. Ван Хейден встретил их в своем лимузине на летном поле. Они ехали через город, и Высоковский через окно приглядывался ко всему, что попадало в его поле зрения. Мимо проносились открытые автомобили, в которых темнокожие водители обнимали своих подруг, и встречный ветер бросал в стороны обрывки грохочущих мелодий.

– Вот это демократия, – восхитился Владимир Фомич, – не то, что у нас! Вчера только с пальмы слез, а сегодня уж в кабриолете гоняет.

– Что? – спросил Ван Хейден.

А Лена перевела, что ее босс восхищается красотой африканских женщин.

– Он еще не видел моей дочери, – усмехнулся доверчивый банкир.

Вообще, он какой-то странный человек. Пентхауз в Сан Сити оплачен с сегодняшнего дня, но Ван Хейден пригласил их на свою виллу.

– Зачем тратить время, – сказал он, – обсудим все дела прямо сейчас, а потом отдыхайте

Высоковский кивнул, и залетевший в окно ветерок погладил его по залысинам. Широкая автострада выскочила из города, дорога шла вдоль океана мимо нескончаемых пляжей. Маленькие фигурки людей скользили на досках по приливной волне, смельчаки догоняли на водных лыжах катера, кто-то парил на парашюте над водной гладью.