Яшико Сагамори - «Я просто применяю здравый смысл к общеизвестным фактам» — 2

• Название: «Я просто применяю здравый смысл к общеизвестным фактам» — 2
• Автор: Яшико Сагамори
• Жанр: Публицистика

Яшико Сагамори — журналист, постоянный автор еженедельников «Новое русское слово» и «Форвертс», пишущий главным образом о проблемах Ближнего Востока. Наряду с известным американским политологом, журналистом и исследователем Дэниэлом Пайпсом, Яшико Сагамори защищает достаточно консервативный и в то же время рациональный, взвешенный подход к теме ближневосточного конфликта. В настоящий сборник вошли статьи за 2005 и 2006 годы.

---

Вы совершенно правы, называя меня дилетанткой. В отличие от д-ра Геббельса и от Вас, я не являюсь профессиональным работником пропагандистского аппарата. Я никогда не считала себя журналисткой. Я просто делюсь своими мыслями с теми, кому они интересны. Я делаю ради удовольствия то, что Вам приходится делать за деньги, и, следовательно, я отличаюсь от Вас так же, как влюбленная женщина отличается от проститутки. Поэтому мне нетрудно понять Ваш гнев.

Как же Вам на меня не сердиться, если у меня, при всем моем дилетантизме, читателей во много раз больше, чем у Вас? Вы, например, с моими статьями знакомы, а я о Вас никогда не слышала и не услышала бы, если бы Вы не заявили о себе своим письмом.

Ваше письмо вызвало у меня любопытство. Поскольку Вы даже не попытались объяснить, с чем именно в моих статьях Вы так пламенно не согласны, я прочла несколько Ваших статей, надеясь понять из них, в чем состоят Ваши взгляды. Поскольку Вы — человек пишущий, Вам должно быть знакомо чувство, испытываемое писателем, когда он читает что-то хорошее, вышедшее из-под пера другого, более мощного автора. «Ах, почему это написано не мной?» — спрашивает себя завистливый писатель. Так вот, читая Ваши статьи, я ничего подобного не испытала. Более того, никаких взглядов я в них не нашла. Пишете Вы банально, на уровне образа Павки Корчагина в произведении одноименного автора. Как сказал по совершенно другому поводу Остап Бендер, я человек завистливый, но здесь завидовать нечему.

Как человек честный, я должна признать, что не все Ваши читатели со мной согласны. В недавнем опросе читательского мнения 4% опрошенных назвали Вас своим любимым журналистом. Общее число опрошенных было 76. Это означает, что в клубе Ваших почитателей состоят чуть больше трех, но гораздо меньше четырех человек. Трое — это Вы, Ваша мама и Ваш папа. Что же касается дробного остатка, то мне остается предположить, что Вы держите хомячка.

Я не могла не заметить, что Вы выражаете себя несравненно лучше, когда пишете для души, а не за деньги. Я нашла образцы Вашей поэзии, где Вы не стесняетесь рифмовать розы с морозами и упоминаете страхование только потому, что это упоминание рифмуется с Вашей любимой частью тела. Я даже нашла Вашу фотографию: кудри типа «маленький Володя никогда не обманывал», очки, бороденка, гитара: провинциальный подражатель Джону Леннону, мечтающий встретить свою Йоко Оно. Но до Леннона Вам далеко не только из-за недостатка таланта, но и по причине полного отсутствия хорошего вкуса. Вы тут раскрылись невзначай, опубликовав фотографию молодой женщины и объяснив, что она напоминает Вам о том, чего Вам больше всего недостает для счастья в личной жизни. Судя по этой фотографии, Вы, Monsieur Мазин — необычайно тонкий человек. Не поймите меня неправильно: я говорю не о Вашей душевной организации.

Но не отчаивайтесь. Вы еще можете вырасти в человека, которому однажды станет стыдно того, чем он является сегодня: обыкновенным местечковым пошляком.

В заключение позвольте сказать несколько слов о себе самой. В тот день, когда я наконец добралась до Вашего письма, у нас обедали друзья. Мы ели: блины с икрой на закуску, баранье жаркое, приготовленное по иранскому рецепту, на второе, и разнообразные португальские сыры и свежие фрукты на сладкое. Мы пили: ледяную «столичную» под блины, «амароне вальполичелла» под жаркое, портвейн под сыр, а когда мы наконец выбрались из-за стола, мы добавили к этому немножко арманьяка и «бальвени». Уверяю Вас, что ненавистью там даже не пахло.

Au revoir, mon ami!

Votre toujours,

ЯС

PS. Я не думаю, что защищаю Ваше дело. Я думаю, что у Вас никакого дела нет.

137-ой псалом

У рек вавилонских мы сидели и, плача, вспоминали родимый Сион. На ивах чужой земли мы повесили наши арфы. Потому что пленители наши велели нам петь, а мучители наши, велели нам веселиться, говоря: «Спойте нам одну их ваших песен сионских». Как нам петь песни Господа нашего на чужбине? Если я позабуду тебя, Иерусалим, пусть моя правая рука отсохнет! Пусть язык мой пристанет к нёбу, если я забуду тебя, если я не поставлю Иерусалим выше моей наивысшей радости. Помни, Господь, эдомитов в день, когда пал Иерусалим, как они говорили: «Разрушим его! Разрушим его! Разрушим его дотла!» О, дочь вавилонская, разрушительница наша! Счастлив будет тот, кто заплатит тебе за то, что ты сделала с нами! Счастлив будет тот, кто возьмет младенцев твоих и разобьет их о камни!

Пс. 137

Давным-давно, еще совсем зеленым выпускником МГУ, мне довелось пожить несколько лет в Баку, столице Азербайджана, который тогда был одной из пятнадцати советских социалистических республик. Это были не самые счастливые годы моей жизни, но, благодаря им, я приобрел некоторый опыт жизни среди мусульман и научился до какой-то степени понимать их, их горести и их чаяния. Как это часто бывает, крупицы моего понимания были результатом не связанных друг с другом и, казалось бы, совершенно бессмысленных событий.

Один из таких эпизодов произошел ранним летним утром, еще до восхода солнца, когда я, уже не помню зачем, должен был поехать куда-то вместе с одним знакомым, у которого была машина. Я ждал его, как было условлено, у касс Аэрофлота. Он опаздывал. У меня от скуки и недосыпа слипались глаза. Улицы вокруг были совершенно пусты, не считая маленькой группы людей на углу в конце квартала. Судя по тому, как они были одеты, и по огромным мешкам у них на плечах, это были азербайджанские колхозники, направлявшиеся на рынок. Они стояли тесным кругом, сосредоточенно глядя на что-то находившееся или происходившее у их ног. Они напоминали людей, глазеющих на жертву несчастного случая в ожидании скорой помощи.

Огюст Роден, «Граждане города Кале»

Никакого несчастного случая, насколько я знал, не произошло. Я решил взглянуть, на что они смотрят. Они не обратили на меня ни малейшего внимания. Они были полностью поглощены действием, разворачивающимся перед ними на тротуаре. Они наблюдали за ним в благоговейном молчании. Из грубые крестьянские лица были серьезны и спокойны и, казалось, озарены внутренним светом, вроде того, который удается порой подглядеть на лице человека, читающего любимую книгу, которую он читал много раз, но несколько лет почему-то не трогал. Он знает наперед все, что произойдет, но это ничуть не мешает ему наслаждаться процессом. Я никогда в жизни не присутствовал при казни, но мне кажется, что у тех, кому это довелось, могло быть похожее выражение лица: сложное сочетание трагичности происходящего, физического отвращения к неизбежным деталям, и, поверх всего, сознание неотвратимой справедливости того, что сейчас произойдет.

В центре их тесного круга, бросая испуганные взгляды на зевак, торопливо сношались две бродячие собаки.

Несколько мгновений после того, как собаки наконец оторвались друг от друга и разбежались, колхозники продолжали неподвижно, безмолвно смотреть на опустевшую сцену. Внутренний свет медленно испарялся с их небритых лиц. Один из них пошевелился, и группа ожила. Не нарушая молчания, они взглянули друг другу в лицо, и я прочитал в их глазах глубину взаимного понимания, которая могла возникнуть только в результате совместно пережитого потрясения. Когда колхозники пришли наконец в движение и из круг стал распадаться, они напомнили мне скульптуру Родена «Граждане города Кале».

Этот эпизод всплыл в моей памяти, когда я увидел фотографию группы мусульман, предающих сожжению датский флаг. Они были так же неподвижны и так же поглощены происходящим, как те колхозники много лет назад. В обоих случаях, мусульмане, лишенные возможности отведать настоящего счастья, были вынуждены довольствоваться заменителем.

Азербайджанские крестьяне, в соответствии с законами и обычаями ислама, были лишены нормальной половой жизни до такой степени, что они, скорее всего, даже не подозревали, что нормальная половая жизнь в принципе возможна. Недаром ведь все, что нам представляется нормальным в области секса, является с их точки зрения грязным развратом, в то время, как мы выражаем вежливое недоумение, когда нам напоминают о распространенной среди них зоо— и педофилии.

Людей же, жгущих датский флаг, жестокая судьба лишила возможности умыть руки кровью врагов, что, в соответствии с теми же самыми законами и обычаями ислама, является из священным правом и, в то же время, священной обязанностью, как служба в армии согласно сталинской конституции. В обоих случаях заменитель был остро необходим, но совершенно недостаточен.

Мусульмане, жгущие датский флаг

Разница между этими двумя группами людей состоит, главным образом, в том, что у колхозников не было ни малейшей надежды, что их мечты — о чем бы они там ни мечтали — когда-либо сбудутся. У людей, жгущих флаги, в отличие от колхозников, есть совершенно реальные шансы на успех.