Эразм Роттердамский - Разговоры запросто

• Название: Разговоры запросто
• Автор: Эразм Роттердамский
• Издательство: издательство «Художественная литература»
• Жанр: Философия
• Год: 1969

В своих «Разговорах запросто» Эразм Роттердамский (1469—1536) выявил пошлость, формализм, догматизм и отсутствие всякого разумного начала — «глупость» во всех областях жизни (политической, культурной, церковной). Наиболее резким насмешкам подверглись богословы и представители схоластики.

---

Феотим. Как бы там ни было, но они считают себя связанными, и эта целокупная преданность воли не может быть неугодна богу: ведь, при прочих равных обстоятельствах, добрые дела монахов ему угоднее, нежели добрые дела остальных людей, именно по этой причине — потому что они исходят из самого лучшего источника.

Филекой. Я не стану сейчас разбирать, насколько важно для человека целиком посвятить себя богу в тот миг, когда себе уже не принадлежишь. Я полагаю, что каждый христианин целиком посвящает себя богу при крещении, когда отрекается от всех роскошеств и соблазнов Сатаны и записывается в войско полководца Христа, чтобы после всю жизнь воевать под его знаменем. И Павел, говоря о тех, кто умирает со Христом, дабы жить уже не для себя, но для Умершего ради них, имеет в виду не только монахов, но всех христиан.

Феотим. Кстати ты вспомнил про крещение: ведь в старину умирающих окунали в купель или опрыскивали водою и через это внушали им надежду на жизнь вечную.

Филекой. Что обещали епископы, не так уже важно; что соблаговолит даровать бог, нам неизвестно. Если б такое опрыскивание наверняка и заведомо творило граждан небесного государства, можно ли шире распахнуть ворота людям, которые преданы миру и всю жизнь усердно служат ему нечистыми своими страстями, а когда нет больше силы грешить, именно тогда и прибегают к спасительным капелькам воды? Если обет, о котором ты мне рассказываешь, подобен такому крещению, лучше и позаботиться нельзя о нечестивцах, чтобы они не погибли, иначе говоря — чтобы жили для Сатаны, а для Христа умерли.

Феотим. Напротив, — если только дозволено выдать хотя бы одну из серафических тайн, — францисканские обеты действеннее любого крещения. Филекой. Что я слышу?

Феотим. В крещении лишь смываются грехи, и душа остается чистой, но нагой. Тот, кто принес обет, немедля обогащается исключительными заслугами всего ордена; и не диво — ведь он приобщился к телу святейшего братства.

Филекой. А кто приобщается через крещение к телу Христову, ничего, значит, не получает ни от главы, ни от тела?

Феотим. От серафических запасов — ничего, если не заслужит благодеяниями и благорасположением.

Филекой. Какой ангел им это открыл?

Феотим. Не ангел, друг мой, но сам Христос собственными устами открыл и это, и весьма многое иное святому Франциску, беседуя с ним с глазу на глаз.

Филекой. Заклинаю тебя нашею дружбой, не откажись поделиться со мною: о чем они беседовали?

Феотим. Это глубочайшая тайна; сообщать ее нечестивцам — грех.

Филекой. Как так «нечестивцам»? Да я никогда, ни к одному ордену не испытывал столько любви, сколько к серафическому!

Феотим. А тем временем несносно над ним насмехаешься!

Филекой. Это как раз и есть доказательство любви, Феотим, ибо никто не вредит францисканскому ордену тяжелее, чем люди, которые, прячась под его сенью, ведут постыдную жизнь. Всякий, кто по-настоящему желает добра ордену, обязан ненавидеть его растлителей.

Феотим. Но я боюсь разгневать Франциска, если выболтаю то, о чем следует молчать.

Филекой. Какого зла можно ожидать от самого незлобивого из святых?

Феотим. А что, если он ослепит меня или отнимет рассудок? Говорят, он со многими так обошелся, кто оспаривал знаки пяти его ран.

Филекой. Неужели святые на небесах настолько хуже, чем были прежде на земле? Франциск, как рассказывают, отличался такою добротой, что, когда мальчишки на улицах бросали ему в болтавшийся за спиною капюшон камни и сырные корки, лили молоко, он нисколько не обижался, но весело, радостно шагал дальше. А теперь, стало быть, он сделался запальчив и мстителен? В другой раз товарищ обозвал его вором, святотатцем, убийцей, кровосмесителем, пьяницей и всеми прочими бранными словами, какими только можно назвать самого отъявленного и закоренелого преступника, — и Франциск смиренно его благодарил и признался, что и ни в чем не солживил. Товарищ был изумлен, а Франциск ему в ответ: «И это всё, и еще худшие преступления я бы совершил, если бы милость божия меня ИС уберегла». Отчего же теперь он сделался мстителен?

Феотим. Так уж повелось: святые, что властвуют на небесах, оскорблений не переносят. Кто был снисходительнее Корнилия, спокойнее Антония, терпеливее Иоанна Крестителя, пока они жили? А ныне какие ужасные хвори насылают они на тех, кто не чтит их надлежащим образом?

Филекой. Скорее я бы поверил, что они прогоняют болезни, чем насылают. Но все, что ты мне скажешь, ты, во-первых, доверишь отнюдь не нечестивцу, а во-вторых, я обещаю молчать.

Феотим. Ну, что же, положусь на твою честность… Молю тебя, святой Франциск, вместе со своею братией будь ко мне благосклонен, позволь пересказать то, что я слышал, и да не вменится мне это в грех… Ты знаешь, что Павел владел сокровенною мудростью, которую не разглашал во всеуслышание, но вещал тайно, среди совершенных. Так и у них есть тайны, которых они не открывают всем подряд, но наедине делятся с богатыми вдовами и другими благочестивыми и избранными — доброжелателями серафического стада.

Филекой. Жду τρισάγιας αποκαλύψεις [689]

Феотим. Во-первых, господь предрек серафическому патриарху, что, по мере умножения серафического стада, корм для него будет все обильнее.

Филекой. Разом пресекаются все жалобы тех, кто Твердит, что людей этой породы со дня на день все больше и что они в обузу христианскому люду.

Феотим. Затем господь объявил Франциску, что ежегодно, в день его праздника, все души не только братии, носившей священный этот наряд, но и всех друзей ордена, всех, кто оказывал услуги сподвижникам Франциска, будут избавлены от пламени чистилища.

Филекой. Так запросто беседовал с ним Христос?

Феотим. Отчего же нет? Как с другом и соратником — так же, как бог-отец беседовал с Моисеем. Моисей принес народу закон, который передал ему бог, Христос возвестил закон евангельский, а Франциск свой закон, дважды переписанный рукою ангела, передал серафическим братьям.

Филекой. Жду третьего откровения.

Феотим. Славный патриарх опасался, как бы доброе семя не повредил в ночной тьме нечистый и чтобы, вследствие того, вместе с плевелами не была выполота и пшеница. Господь избавил его от тревоги, обещав позаботиться, чтобы племя полуобутых и подпоясанных веревкою не редело вплоть до Страшного суда.

Филекой. О, милосердие господне! А иначе с церковью божией было бы покончено. Однако продолжай.

Феотим. В-четвертых, он открыл, что никто из живущих нечестиво не может долго принадлежать к ордену.

Филекой. Но разве не отпадает от ордена всякий, кто совершит нечестие?

Феотим. Нет. Ведь кто совершит преступление, не отрекается в тот же миг от Христа. В значительной мере отрекаются от бога те, что исповедуют его устами, поступками же отрицают. Но всякий, кто сбросит с плеч сиятейшее облачение, отпадает от ордена невозвратимо.

Филекой. А что же нам сказать о многочисленных монастырях конвентуалов, которые и деньги имеют, и пьют, и в кости играют, и распутничают, и открыто содержат наложниц, и… но дальше перечислять не станем!

Феотим. Франциск никогда не носил ни рясы такого цвета, как у них — чересчур темной, — ни пояса из белого полотна. И когда они постучатся в дверь, то услышат: «Не знаю вас!» — ибо не будет на них свадебных одежд. [690]

Филекой. Это всё?

Феотим. Да ты еще ничего не слыхал! В-пятых, сообщил ему господь, что все зложелатели серафического ордена — а таковых, увы! слишком много — не достигнут и половины возраста, назначенного им свыше, но будут гибнуть самою злою, но не самою скорою смертью.

Филекой. Тому мы знаем в прошлом много разных подтверждений, а можем привести и свежий пример — кардинала Сионского Матфея[691]: он ненавидел полуобутых и отзывался о них самым скверным образом — и умер, не дожив, мне кажется, и до пятидесяти.

Феотим. Да, ты прав. Но он и херувическому ордену вредил не меньше. Говорят, что это главным образом его стараниями сожгли в Берне четверых доминиканцев[692], а если бы не он, монахи, дескать, сумели бы смягчить сердце папы деньгами.

Филекой. Но рассказывают, что они разыграли неслыханно нечестивую комедию! Ложными видениями и чудесами они старались внушить убеждение, будто Богородица запятнана первородным грехом, будто у святого Франциска не было истинных знаков ран Христовых, но были они скорее у Катерины Сиенской, и будто бы самые явные и бесспорные знаки были обещаны послушнику, которого они подучили сыграть в комедии главную роль. Ради этого обмана употребили во зло святые дары, а под конец прибегли и к дубью, и к яду. И говорят, что это была затея не одного только монастыря, но всего орденского начальства.

Феотим. Как бы там ни было, а недаром изречено богом: «Не прикасайтесь к помазанным моим»[693].

Филекой. Жду, не осталось ли еще чего.

Феотим. Остается шестое откровение, в котором господь поклялся Франциску, что покровители и доброхоты серафического ордена, как бы нечестиво они ни жили, все-таки рано или поздно сподобятся господнего милосердия и преступную жизнь заключат блаженной кончиною.