Лаура Риз - Сверху и снизу

• Название: Сверху и снизу
• Автор: Лаура Риз
• Издательство: АСТ
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 2001
• ISBN: 5-17-006448-9

Убита прелестная молодая девушка.

Полиция считает, что это дело рук маньяка-садиста, сестра же убитой уверена в другом — и готова доказать свою правоту ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ.

Даже если ради установления истины ей придется стать любовницей человека, которого она подозревает в причастности к преступлению. Человека, скрывающего под маской изысканного интеллектуала свое истинное лицо — лицо обольстительного, порочного демона. Однако демон — не всегда убийца…

---

Я отхожу назад, бросаю взгляд на М. и вижу его перекошенное лицо.

— Огнетушитель! — Выбежав из комнаты, я нахожу его на кухне, хватаю и бегу обратно, но на пороге останавливаюсь, потрясенная увиденным. За прошедшие несколько секунд пламя вдвое увеличилось в размерах. Угол комнаты напоминает гигантский костер, его золотистые языки лижут стены, ковер тоже в огне, потолок почернел от дыма. М., лице которого напоминает маску ужаса, беспомощно наблюдает, как огненная змейка подбирается уже к самой кровати.

Я направляю огнетушитель на участок возле постели и нажимаю рукоятку. Из сопла вырывается струя белого порошка. Я нажимаю еще — огнетушитель снова выбрасывает струю порошка. Снова нажимаю. Ничего. Смотрю на указатель — он находится в красной зоне. Огнетушитель пуст.

Я отбрасываю его в сторону, как можно быстрее сворачиваю ковер, чтобы не занялся пол, и выбегаю из комнаты. Сзади слышатся крики М. — он думает, что я оставила его умирать. Вбежав в спальню, я бросаюсь к телефону и начинаю набирать телефон Службы спасения, но вдруг останавливаюсь в раздумье. Я ведь действительно могу просто оставить его здесь. Он заслужил смерть. Без него мир станет лучше. Уже второй раз за этот день я разыгрываю из себя Бога, определяя ценность жизни М. Из задней комнаты все еще раздается его душераздирающий крик. И тут мой разум делает свой выбор: я не палач.

Я набираю 911, даю диспетчеру всю необходимую информацию и бросаю трубку, а потом, сорвав с постели покрывало, бегу к М. По дороге я слышу, как он зовет меня по имени, умоляя не дать ему сгореть заживо.

Добежав, я вижу, что огонь уже охватил добрую половину комнаты. Ужасно жарко, от дыма и недостатка кислорода тяжело дышать. Я набрасываю покрывало на языки пламени, полыхающие возле кровати, и рукой пытаюсь сбить огонь возле самых ног М. Покрывало тут же загорается. Я отступаю, не зная, что делать; барабанные перепонки в моих ушах чуть не разрываются от криков М.

Я озираюсь по сторонам. Здесь нечем сбивать пламя. Если даже принести ведро воды, это не поможет, тут нужен брандспойт.

Пламя поднимается вверх, снова подползает к кровати и движется к двери.

— Сделай же что-нибудь! — кричит М. Он наполовину сполз с кровати, его ноги, окровавленные, в красных рубцах, нелепо свисают с нее, а руки изо всех сил натягивают цели, которые приковывают его к стене. Кожа вокруг наручников покраснела от крови; он дергает цепи, пытаясь вырвать болты из стены. Это бесполезно, они на штифтах, но М. сейчас не в состоянии рационально мыслить.

— Мои инструменты! — кричит он. — В гараже! Ящик с инструментами!

Увы, уже слишком поздно. Окно блокировано огнем, языки пламени подбираются к двери. Через несколько минут, может быть, даже секунд, мы окажемся в ловушке.

Завидев на стене саблю, я снимаю ее.

— Ничего не получится, — безнадежно говорит М. — Цепь слишком толстая.

— Знаю. — Я подхожу ближе к нему.

Задыхаясь от дыма, М. кашляет и смотрит на меня пустым взглядом, не понимая, зачем мне понадобилась сабля. Затем его охватывает новая волна паники — он думает, что я собираюсь его убить.

Стоя рядом с кроватью, я смотрю на М. Если сейчас же ничего не предпринять, мы оба сгорим. Думая о том, как он заставлял страдать Фрэнни, я придвигаюсь к стене так, что оказываюсь прямо над его прикованными руками, и, взявшись за рукоятку, поднимаю саблю над головой.

На лице М. появляется выражение ужаса — точно такое, какое, наверное, было на лице Фрэнни в день ее убийства.

— Нет! — кричит он, увидев, что я не собираюсь его убивать. — Нет!

Я опускаю саблю, освобождая М. от оков.

Глава 42

Я часто думаю о справедливости, справедливости ковбоев: око за око, зуб за зуб. Когда я отрубала М. руки, хотелось ли мне спасти его или наказать? У меня нет ответа на этот вопрос. Когда я опускала саблю, то думала о Фрэнни, но если бы не моя решительность, М. наверняка сгорел бы в огне. Я люблю считать, что не похожа на М. — не такая холодная и безжалостная, как он, но, возможно, у нас больше общего, чем я готова признать. Как бы то ни было, эту сторону своей натуры я теперь предпочитаю подавлять. Дважды за тот день у меня была возможность убить М., и все-таки я не задушила его и не дала ему сгореть в огне.

После этого я видела М. только однажды, в больнице — его обрубленные по локоть руки были забинтованы. Он пытался обвинить меня в том, что я специально отрубила ему руки, чтобы отомстить. Может быть, и так, однако, поразмыслив, я понимаю, что у меня просто не было выбора.

Пожарные приехали через несколько минут, но помочь М. они уже не могли, зато дом отстояли. Меня отвезли в больницу вместе с М. — у меня обгорели руки, хотя я и не подозревала об этом. В итоге оказалось, что ничего страшного: ожоги второй степени, немного красноты и волдырей.

Обе видеоленты, единственные доказательства того, что именно М. убил Фрэнни, сгорели в огне, и его уже никогда не накажут, но я верю в карму: дурные люди в конечном счете обречены на страдание — если не в этой жизни, то в следующей. Нельзя безнаказанно творить зло — таков негласный закон вселенной, я верю в это, и хотя М. не будет сидеть в тюрьме, ему выпала судьба, которая для него, пожалуй, хуже смерти: его жизнь в музыке — единственное, что он действительно ценил, — закончена; никогда больше он не будет играть на пианино.

Против меня не выдвинуто никаких обвинений. Окружной прокурор пришел к заключению, что М. был прикован к стене с его согласия, пожар возник случайно, а я действовала столь решительно ради спасения человеческой жизни. М. заявил, что его согласия не было, но доказать ничего не смог: его слова против моего оказалось недостаточно. Обгоревшие остатки комнаты, ножные кандалы и дыба указывали на то, что М. добро вольно участвовал в актах садомазохизма; кроме того, он не смог внятно объяснить окружному прокурору, зачем я подмешала ему в вино снотворное: не мог же он сознаться, что я мстила ему за убийство сестры! Теперь я жду, не выдвинет ли против меня его поверенный гражданский иск.

За убийство Фрэнни никто не наказан, и прошло уже не сколько недель после того, как управление окружного прокурора сняло обвинение с Яна. Я сообщила Джо Харрису о признании М., но, что более важно, Ян сам сумел предъявить алиби. В день убийства Фрэнни он ходил с приятелем в поход в Пустыню одиночества, и хотя его друг не мог точно сказать, когда это было, он потом вспомнил, что во второй половине дня они встретили егеря. Чтобы попасть в Пустыню одиночества, нужно получить разрешение, которого у них не было. К счастью, у егеря память оказалась отменная: он задержал их в первый день, как вышел на работу после отпуска, и поэтому вынес лишь устное предупреждение, а не оформил протокол по всей форме. В суматохе ареста ни Ян, ни его друг не вспомнили про этот инцидент, и если бы егерь о них забыл, то Ян до сих пор сидел бы в тюрьме. Тем не менее, хотя он больше не подозреваемый, его репутация все равно подорвана. Я понимаю, что несу личную ответственность за те страдания, которые ему причинила, и очень хотела бы облегчить его боль.

Сегодня я сижу за компьютером и дописываю последний раздел истории Фрэнни, которую начинала с намерением ее опубликовать. Мой письменный отчет, о котором М. ничего не знал, должен был стать последним актом возмездия, изобличить его как убийцу Фрэнни; однако со временем моя работа переросла в нечто большее, вобрав в себя воспоминания и размышления о жизни и смерти моей сестры, о нашем посмертном воссоединении.

Я работаю в течение шести часов, затем делаю перерыв. Из головы у меня не выходит Ян. Мне так много надо ему сказать. Я много раз пыталась вступить с ним в контакт, но он отверг все мои попытки. То, что Ян не хочет иметь со мной ничего общего, конечно, понятно: когда я оставляю сообщения на его автоответчике, он не отвечает на мои звонки, когда пишу ему письма, он на них не реагирует. Я даже просила Мэйзи вмешаться, но Ян ответил, что не желает со мной разговаривать.

К вечеру я решаю проехаться в Сакраменто. Весь день солнце пыталось пробиться сквозь серые тучи, и ему наконец это уда лось. Я выхожу в гараж. Старый «кадиллак» Фрэнни теперь приведен в порядок — его помыли, покрыли воском и отрегулировали, но до сих пор ему была уготована судьба музейного экспоната. Я вставляю ключ зажигания и прогреваю двигатель; его глухое урчание заглушает тяжелые предчувствия, которые переполняют мое сердце. Из выхлопной трубы вырываются седые клубы дыма, растекающиеся вокруг машины.

Я выезжаю из гаража и еду по Росарио, затем сворачиваю влево на Монтгомери. Просигналив, я машу рукой соседу, чьего имени не знаю, — пожилому мужчине в клетчатом пальто, прогуливающему своего пушистого пуделя, — а потом мчусь дальше по улице, чувствуя себя баржей, поднимающейся вверх по течению. Я еще не привыкла к «кадиллаку» — черной сверкающей громаде, и, садясь в эту машину, всегда словно ужималась на несколько дюймов, ощущая себя маленьким ребенком, который смотрит сквозь рулевое колесо, в то время как его ноги едва достают до акселератора. И сейчас «кадиллак» все еще меня подавляет.