Жан Рэ - Мальпертюи

• Название: Мальпертюи
• Автор: Жан Рэ
• Издательство: Языки русской культуры
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2000
• ISBN: 5-7859-0181-1

Бельгиец Жан Рэ (1887 – 1964) – авантюрист, контрабандист, в необозримом прошлом, вероятно, конкистадор. Любитель сомнительных развлечений, связанных с ловлей жемчуга и захватом быстроходных парусников. Кроме всего прочего, классик «чёрной фантастики», изумительный изобретатель сюжетов, картограф инфернальных пейзажей. Этот роман – один из наиболее знаменитых примеров современного готического жанра в Европе. Мальпертюи – это произведение, не стесняющееся готических эксцессов, тёмный ландшафт, нарисованный богатым воображением. Рукопись, украденная из монастыря, древний каменный дом морской–торговой династии, в котором обитают таинственные существа – знакомые элементы готического романа. Но кое–что более странное происходит за стенами Мальпертюи, когда родственники съезжаются в ожидании скорой смерти дядюшки Кассава. Не уменьшая напряжения, захватывающие и ужасающие события романа несут читателя к апокалиптической развязке.

---

Жан Рэ Мальпертюи

Я посвящаю эту книгу моему славному собрату и другу Жюлю Стефану, одному из Объединенных Авторов.

Мальпертюи. История фантастического дома

Обращение к Станисласу–Андре Стееману, еще одному из Объединенных Авторов:

На 111 странице вашего Убитого Манекена написано: Надо бы снести этот дом до основания – он производит на меня гнетущее впечатление чудовищного гасильника. Прошлое разъедает его, подобно раковым метастазам. Однако не в моих силах хотя бы взорвать чертово логово, как мы пытались сделать это еще мальчишками.

Эти слова преследуют меня, Стееман.

Я поставил бы их эпиграфом к «Мальпертюи», если бы имел на это право, но разрывы самых мощных снарядов не в силах рассеять его тень и вынудить содрогнуться витражи на его фасаде.

Ж. Р.

Краткий обзор в качестве предисловия и объяснения

В монастыре Белых Отцов мне повезло.

Ничего не стоило прихватить сколь угодно драгоценных вещиц, однако меня, человека верующего, пусть и не слишком набожного, преисполняет ужасом сам помысел присвоить священные сосуды – будь они хоть из литого золота и серебра.

Достойные отцы долго еще будут оплакивать пропавшие палимпсесты, инкунабулы и псалтири, зато вознесут благодарственную молитву Господу, ибо отвратил нечестивую руку от их потиров и дароносиц.

В тяжелом оловянном футляре, спрятанном в тайнике монастырской библиотеки, я надеялся обнаружить парочку стоящих пергаментов – не слишком щепетильный коллекционер хорошо бы за них заплатил, – увы, внутри оказалась лишь какая–то довольно неряшливая рукопись, которую я решил одолеть в дни будущего досуга.

И такие дни не замедлили наступить: моя вылазка не только обеспечила безбедный досуг, но и позволила зажить тихо и спокойно. Деньги – вот что делает человека порядочного, то есть живущего как все.

Здесь я вынужден сообщить кое–что о себе – по причине вполне очевидной – предельно кратко.

В семье мне прочили преподавательскую карьеру. Достойно закончив Эколь Нормаль, я защитил диссертацию на филологическую тему при общем восторге экзаменаторов – увы, здесь не место хвалиться подробностями. Теперь вам известна сфера моих интересов, и понятно, почему я не пренебрег упомянутой находкой и не смутился открывшимися запутанными, даже загадочными обстоятельствами. Результаты моих изысканий оказались поразительными сверх всякого ожидания…

Вытряхнув из оловянного футляра на стол ворох скрученных пожелтелых листков, я призвал в помощь послушническое терпение и любознательность минувших студенческих лет: предстояла кропотливая работа, дабы поначалу просто разобраться, что к чему.

В глазах издателя вся эта кипа бумаги не стоила бы и гроша, ибо в избытке снабжена была бесконечными отступлениями, сомнительными суждениями и псевдонаучными концепциями.

Итак, перебирать, сортировать, отбрасывать твердой рукой.

А у авторов рукописи (четырех или пяти – считать можно по–разному) рука, водившая пером, часто дрожала от ужаса.

Первым пишет незаурядный авантюрист и деятель церкви – он был рукоположен в сан, – его следует назвать Дуседам Старший, в отличие от потомка – поистине святого, досточтимого аббата Дуседама, единственного, кому удалось светлым лучом истины пронизать мрачную историю Мальпертюи. Итак, Дуседам Старший – первый, а Дуседам Младший – третий из авторов манускрипта. По моим подсчетам, авантюра Дуседама Старшего относится к первой четверти прошлого, девятнадцатого века, а озарения его внука аббата – к началу последней четверти оного.

Между ними, второй хронологически, – некий молодой человек, блестяще образованный и, на мой взгляд, превосходно воспитанный, но неизменно отмеченный каленой печатью злосчастья. Ему мы обязаны центральной частью всей истории.

В головокружительных и грозных арканах его судьба связана с событиями, разбросанными во времени и пространстве. Первые страницы повествования наводят на мысль о дневнике, в духе тех, что в прошлом веке вошли в моду у молодых почитателей «Сентиментального путешествия» Стерна. Однако по мере чтения такое впечатление рассеялось: очевидно, автор доверялся бумаге лишь в минуты тревоги, в предчувствии скорого прощания с жизнью.

Есть еще и маленькая, аккуратно исписанная тетрадка в металлическом переплете – с ней число очевидцев разных периодов нашей истории возрастает до четырех.

Аккуратный почерк принадлежит Дому Миссерону, покойному настоятелю монастыря Белых Отцов, где в ходе успешной операции мною и был изъят оловянный футляр. На последней странице тетрадки проставлена дата, незыблемая веха в безудержном потоке времени – 26 сентября 1898!

В–пятых и последних: к пишущим я должен причислить и себя; часто даже не зная об откровениях соавторов, все четверо – или, если хотите, пятеро – в совокупности начертали повесть Мальпертюи, определив ей место в истории кошмаров рода человеческого.

Началом я положил краткую главу, оставленную, несомненно, Дуседамом Старшим, хотя он и не говорит от своего имени. В авторстве этих страниц меня убедил почерк – совсем в другой части манускрипта Дуседам Старший мимоходом и недвусмысленно упоминает о том, что рукопись написана им самим, а почерк в обоих случаях идентичен. Похоже, сей пастырь–ренегат, человек образованнейший, но исполненный злобы, намеревался в форме безличного повествования описать собственные похождения; упоминая имя Дуседама в третьем лице, он не щадит себя в коллизиях с другими персонажами, скорее напротив, находит циничное удовлетворение, живописуя в самых черных тонах свои злодеяния.

По–видимому, буйный образ жизни воспрепятствовал писательским устремлениям, и Дуседам ограничился несколькими страницами, весьма, однако, важными для истории Мальпертюи в целом.

Я сохранил в неизменном виде весь фрагмент, включая заглавие.

Часть первая. Алекта

Глава вводная. Видение Анахарсиса

Хоть вы и воздвигаете церкви,

строите вдоль каждой дороги часовни и ставите кресты,

вы не сможете помешать богам древней Фессалии

вновь и вновь воскресать

в песнях поэтов и книгах ученых.

Готорн

Пелена тумана разорвалась, и открылся остров, чью близость предвещал рев прибоя. Зрелище было столь устрашающее, что моряк по имени Анахарсис, судорожно вцепившись в румпель, заорал от ужаса и отчаяния.

Уже несколько часов его тартана «Фена» неслась навстречу гибели, влекомая смертоносным притяжением этого чудовищного утеса; и вот он предстал в яростной вспышке молнии: гигантские белесые валы разбивались о неприступные скалы.

Анахарсис кричал от страха смерти, ведь смерть была рядом с самого рассвета. Сначала обломком рея убило рулевого Миралеса, а когда суденышко дало крен на правый борт и схлынувшая вода обнажила левый шпигат, Анахарсис увидел труп Эстопулоса: голова юнги застряла в шпигате.

Со вчерашнего вечера «Фена» не слушалась руля, и все действия Анахарсиса были чисто инстинктивными.

Впрочем, он сознавал, что полностью утратил ориентацию, дрейфуя по воле враждующих ветров и неизведанных течений. За много лет плавания по родным морям он ни разу не видел этого острова.

Ветер с губительно близкого берега донес отвратительный запах анагира, трижды проклятой травы, – моряк понял, что стал жертвой злых духов.

В вышине над гребнями скал парили огромные формы – не найти иного имени, дабы назвать то, что он увидел: гигантские, вне всякого человеческого разумения, формы – омерзительно человекоподобные и разнополые, судя по мощным контурам одних и плавным очертаниям других. Рознились они и величиной: одни почти в человеческий рост, иные напоминали безобразных карликов, – впрочем, моряк мог ошибиться из–за расстояния.

Оцепенелые в позе мучительного отчаяния, призраки, казалось, проницали взором бушующее над ними небо.

– Трупы, трупы с гору величиной, – всхлипнул моряк, в страхе закрыв лицо при виде некой фигуры, невыразимо величавой в своей грозной неподвижности.

Лишь одно видение не парило над скалой – оно слилось с ней воедино. Поистине нечеловеческое страдание исказило его очертания: казалось, гигантская рана, подобная рваному зеву пещеры в теле горы, не давала угаснуть отвратительной судороге – последнему знаку жизни в инфернальной покойницкой.

Но вот… зоркий глаз моряка уловил в вышине движение – тень скользнула в разрыве меж клочьями тумана… да, теперь он бы поклялся, что видит птицу – птицу величины немыслимой. В порывах ураганного ветра пернатый монстр то возносился, то снижался, однако неизменным фокусом причудливых орбит его полета оставался силуэт, плененный скалой. Неуловимое мгновение – и чудовищный хищник низвергся на свою жертву, свирепо и жадно терзая когтями и клювом призрачную плоть…