Жаклин Рединг - Моя королева

• Название: Моя королева
• Автор: Жаклин Рединг
• Издательство: АСТ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-017501-9

Гордая и независимая Элизабет, дочь герцога Сьюдли, готова была решительно НА ВСЕ — даже на скандальную свадьбу с шотландским горцем, лишь бы не подчиняться тирану-отцу. Красавица не могла и вообразить, что «дикий горец» в действительности далеко не так груб и необразован, как кажется, — и любыми способами готов добиться девушки, о которой мечтает денно и нощно.

В конце концов, в любви, как на войне, хороши ЛЮБЫЕ средства!

---

— Виски! Вы дали моей дочери выпить виски?

— Я ничего не давал ей, ваша милость. Я даже пытался предостеречь ее, но она не послушалась. Отговорить ее было невозможно.

Герцог испустил громкий вздох. Он, разумеется, прекрасно знал свою дочь.

— Продолжайте.

— Я видел, что она пьет слишком много. — Дуглас устремил взгляд на герцога. — Боюсь, что она малость захмелела.

— Скорее, просто напилась. — Губы герцога сжались над его кружевным галстуком.

— А другая, леди Изабелла, всполошилась. Она решила, что ее сестрица вот-вот помрет, но я ее успокоил — сказал, что к утру она придет в себя. Помог донести ее до спальни, а потом ушел, но когда возвращался в общий зал, то нашел на лестнице туфельку леди Элизабет. Она, должно, свалилась, когда мы несли леди наверх. Ну, я и решил отнести ей туфельку-то.

— Совсем как в сказке о Золушке, — проворчал герцог.

Дуглас взглянул на него.

— Вот и она сказала в точности то же самое.

— Это еще не объясняет, как вы оказались в ее постели, сэр.

Дуглас кивнул.

— Когда я принес ей туфельку, она не спала.

— Элизабет? После такого количества выпитого виски?

— Я тоже удивился, ваша милость. Она попросила меня войти. Ей одной вроде бы было малость не по себе.

— Она боится темноты. Боялась ее почти всю жизнь, хотя никогда не признавалась в этом. — Сьюдли покачал головой. — Это началось с тех пор, как ребенком, играя в прятки, она спряталась в сундуке, а он захлопнулся. Я до сих пор нахожу ее в своем кабинете поздно ночью, она засыпает за книгой, свернувшись калачиком в моем кресле у огня.

Дуглас оглянулся и посмотрел на мягкое кресло, на которое указал герцог. Он представил себе Элизабет ребенком — волосы огненного цвета, упрямый подбородок упирается в подушки кресла. Эта картина его растрогала.

Он снова повернулся к герцогу.

— Я понял, что ей малость не по себе, и остался. Решил, что уйду, как только она заснет. Это последнее, что я помню, а потом я проснулся наутро в ее постели. Когда нас нашла леди Изабелла, она, ясное дело, подумала худшее. — Дуглас посмотрел на герцога. — Я не трогал вашей дочери, ваша милость. Клянусь. Но если бы я не согласился с ней обвенчаться, леди Изабелла засадила бы меня в тюрьму. Как, без сомнения, известно вашей милости, для Шотландии сейчас настали опасные времена. Если бы королевские власти решили, что я причинил вред англичанке…

Герцог со вздохом кивнул.

— Сын короля, герцог Камберленд, безудержно мстит повстанцам-якобитам. Я почти не сомневаюсь, что вас не оставили бы в живых.

Некоторое время герцог сидел в своем кресле и, судя по всему, обдумывал услышанное. Он барабанил пальцами по столу, не сводя глаз с гусиного пера, торчащего в чернильнице. Часы на стене позади герцога пробили время. Где-то в коридоре притворили дверь. Потом герцог встал из-за стола и, пройдясь по комнате, остановился у окна и посмотрел на свой сад. Он не произнес ни слова. Дуглас сидел молча, выжидая, пока герцог примет какое-либо решение касательно случившегося неожиданного и нежелательного поворота событий.

Наконец герцог отвернулся от окна.

— Знаете, она хочет, чтобы я устроил ваш развод.

Дуглас молча посмотрел на него.

— Для этого потребуется парламентский акт, а может быть, и королевский указ, но король благосклонен ко мне, и я воспользуюсь этим. Ради нее. Для своей дочери я все сделаю, и она это знает. А сейчас я хочу знать только одно — сколько вы хотите за ваше согласие?

Дуглас взглянул на герцога, сомневаясь, правильно ли он понял.

— Сколько чего, ваша милость?

— Денег, Маккиннон. Назовите вашу цену. Во что обойдется мне ваше согласие на развод? Если обе стороны хотят развода, дело будет легче уладить.

С этими словами Сьюдли отошел от окна и направился к своему столу. Он взял перо и принялся что-то писать — судя по всему, банковский чек; оставалось только услышать, какую сумму назовет Дуглас.

Но тот крепко сжал челюсти.

— Не нужно мне никаких денег, ваша милость.

Герцог, по-видимому, был ошеломлен.

— Если вы надеетесь на часть приданого Элизабет, вас ждет некоторое разочарование. Существует условие, согласно которому мои дочери лишаются приданого, если выходят замуж против моей воли. Говорите же, любезный, ведь, разумеется, вы небескорыстны. Все чего-то хотят. Посмотрите вокруг, мистер Маккиннон. Вы видите, я очень богат. Всякий сообразительный человек воспользовался бы случаем.

Голос Дугласа звучал низко и гневно:

— Я не из таких, милорд.

Герцог спокойно сунул перо в подставку.

— Если не деньги, то, возможно, что-то другое? Произведение искусства? Земля?

Выпрямившись во весь свой рост — шесть футов и три дюйма, — по другую сторону письменного стола Дуглас смотрел на герцога сверху вниз. Всякий сакс уверен, что можно купить честь шотландца. Очевидно, за пределами их понимания находится то, что существуют вещи, на которые не распространяется власть его чековой книжки. И пока горец стоял, кипя от негодования, в голове у него промелькнула мысль о том, как с толком использовать подвернувшуюся ему возможность.

Какую цену, подумал он, заплатит сакс за собственную честь?

— Прекрасно, ваша милость. Я прошу вашего покровительства.

— Я не ослышался? Вы сказали, что просите моего покровительства?

— Да. — Дуглас снова опустился в кресло, опираясь всей своей тяжестью на его витые подлокотники, и принялся обдумывать свою идею.

— Вы сказали, что король вам благоволит? А вот ко мне этот человек отнесся совершенно иначе. Я провел несколько месяцев в Лондоне, пытаясь получить аудиенцию у Георга II, чтобы вернуть мои родовые владения, которые были конфискованы Короной после последнего якобитского восстания.

— Стало быть, вы якобит?

С таким же успехом Дуглас мог сообщить, что он Люцифер.

— Я этого не сказал. Но мой отец был якобитом и сражался на стороне Стюартов и в пятнадцатом, и в девятнадцатом году. Из-за своего участия в восстании он лишился наших фамильных владений — они перешли к королю. Но теперь отца уже нет в живых, он умер во Франции, где провел в изгнании почти тридцать лет. И эти земли теперь по праву принадлежат мне. Я почти всю жизнь пытался вернуть их. Арчибальд Кэмпбелл уверял меня, что если я не выйду на этот раз сражаться за славного принца, то несомненно получу свои земли назад.

— Кэмпбелл? Вы знакомы с герцогом Аргайлом?

— Именно его милость посоветовал мне съездить в Лондон и добиться аудиенции у короля. Так я и сделал, но меня заставили прождать сначала несколько дней, а потом и недель.

Герцог посмотрел на молодого человека.

— Сдается мне, Маккиннон, что Аргайл просто постарался удалить вас из Шотландии, чтобы вы не стали на сторону молодого принца Стюарта.

Дуглас нахмурился. Эта мысль тоже приходила ему в голову. Ему вовсе не по душе было то, что его использовали как пешку. И он продолжал:

— Когда я узнал об окончательном разгроме якобитов, то решил добиться аудиенции у короля, чтобы я смог наконец подать ему свое прошение. Но он не пожелал меня видеть, а я все ждал, пока не получил вести, призывающей меня на родной остров. — Дуглас пришел в крайнее волнение, но взял себя в руки и продолжал: — Мне сообщили, что мой брат погиб в битве при Куллодене.

На какой-то миг Сьюдли почувствовал, что искренне растроган. Он покачал головой, — Сожалею об этом. — После этого герцог продолжал: — Итак, в обмен на свободу моей дочери вы хотите, чтобы я ходатайствовал за вас перед королем?

Дуглас наклонил голову.

— Вы просили меня назвать цену, ваша милость. Я назвал.

Герцог откинулся назад в своем кресле.

Дуглас молча ждал.

Наконец Сьюдли заговорил:

— Мистер Маккиннон, я…

Он замолчал, потому что его внимание внезапно привлекла огромная ваза в углу. Он встал из-за стола и подошел к ней, а потом заглянул внутрь.

— Кэролайн Генриетта Дрейтон! Интересно, что вы здесь делаете?

Из вазы раздался тоненький голосок:

— Пожалуйста, папа, не сердитесь. Мне просто хотелось узнать, что случилось. Вы никогда мне ничего не рассказываете…

Герцог громко задышал, явно разгневанный.

— Вот вы и узнали. А теперь вылезайте, в противном случае…

— Но я не могу, папа, — всхлипнул голосок. — Я… я застряла тут!

И ребенок захныкал. Этот жалобный звук эхом отразился от толстых стенок вазы. Герцог сунул руку внутрь, чтобы вытащить дочь, но чем больше он прилагал усилий, тем громче девочка хныкала, очевидно, еще сильнее застревая в тесном сосуде.

Вскоре герцог уже кричал, дитя вопило, а Дуглас молча ждал, откинувшись на спинку кресла. Дверь в кабинет резко распахнулась, и остальные члены семьи, встревоженные криками, ворвались в комнату, которая превратилась в ад кромешный.

Одна из девушек — имени ее Дуглас не помнил — подошла к полке, где стояли колокольчики, и принялась звонить в каждый по очереди в надежде, что кто-нибудь из слуг придет на помощь.