Альберт Санчес Пиньоль - В пьянящей тишине

• Название: В пьянящей тишине
• Автор: Альберт Санчес Пиньоль
• Издательство: Мир книги
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2006
• ISBN: 5-486-00793-0

На богом забытый острой в Антарктике приезжает новый метеоролог. И обнаруживает, что его предшественник бесследно исчез. Единственный обитатель острова – смотритель маяка – молчит, явно что-то скрывая. Но вот наступает ночь... Первая в череде безумных ночей! Он должен выжить. Не сойти с ума. И понять, что это за странное существо, с которым столкнула его судьба? Отвратительный монстр? Или самая прекрасная и желанная в мире женщина?

---

Я приподнялся на локтях над баррикадой. Сотни чу­довищ разорвало на части. Трупы валялись повсюду, агонизирующие существа ползали среди мертвых со­братьев. Я поморгал, стер пепел со щек и лба и крикнул:

– Батис, помогите мне!

Чудища, которым удалось выжить, не обращая вни­мания на мертвецов, с воем бросились к открытой две­ри. Батис, едва придя в себя или окончательно спятив, принялся стрелять в толпу. Я тоже. После каждого вы­стрела я дергал затвор, и гильза выскакивала. Моя вин­товка не уступала в скорости пулемету. Промазать было невозможно. Чудища погибали, падая на землю, и об их тела спотыкались следующие ряды.

– Не прекращайте стрелять, – зарычал я, откладывая винтовку. – Не давайте им приближаться к двери.

Я хотел взорвать вторую линию шашек, но в сумато­хе перепутал детонаторы: вместо второй взорвались за­ряды третьей линии, расположенной дальше всего от нас. Половина леса взлетела на воздух.

Черно– пурпурный гриб взрыва поднялся вверх на двад­цать пять или пятьдесят метров. Несмотря на слой снега, деревья вспыхивали, как спички; многие из них взлетали в небо, вращаясь вокруг оси, и падали недалеко на нас. Ку­ски мяса летали, как снаряды из пушки, и застревали на ко­льях балкона. Одна голова разбилась вдребезги о загражде­ние, как раз в тот момент, когда нас накрыла взрывная волна. Она смела меня и большую часть мешков с силой тропического урагана. Я очутился в комнате и полз на лок­тях в облаке черного удушливого дыма. Пол был покрыт песком, искры скакали в разные стороны. Где-то там, сна­ружи, динамитные шашки взрывались то синхронно, то поочередно. Изо рта у меня пахло серой. Я закашлялся, по­том стал отплевываться и в этот момент увидел животину, беззащитно забившуюся в угол комнаты. В течение секун­ды мы смотрели друг на друга. В наших взглядах сквозило недоумение. Она ничего не понимала. Я – тоже. Что про­изошло? И где был Батис? Может, упал с маяка, как мат­рос – за борт корабля? Да, конечно, он приложил к этому руку. Я догадался, что в последние дни, пока я проверял со­хранность зарядов и добавлял картечи, Кафф не выдержал искушения и по собственной инициативе поставил допол­нительные шашки. Мы договаривались сохранить часть взрывчатки на всякий случай. Но я был уверен, что Батис тайком заложил весь динамит, которым мы располагали. Если при взрывах первой и третьей линий мы едва не по­гибли, что же будет, когда взорвется вторая, равная по мо­щи первой и третьей, взятым вместе?

– Батис!

Он стоял на балконе, грязный, но невредимый. Ту­ман, подобный лондонскому, придавал его фигуре фан­тастические очертания. Он выкрикивал угрозы в адрес чудищ, ощущая себя Голиафом, словно в него вселился дух валькирий; его действия были недоступны человеческому разуму. Большая часть волос на его голове об­горела, от них шел дым. Батис стрелял из ремингтона направо и налево с одной руки, словно это был писто­лет; другой рукой со сжатым кулаком он делал угрожаю­щие жесты. Невероятным образом одно чудовище суме­ло пробраться между кольями и полуразрушенной решеткой балкона. Кафф раздробил ему череп прикла­дом, точно это был арбуз, – один удар, пять, шесть, семь, – и пинком сбросил труп вниз. После этого его внимание привлек последний детонатор.

– Батис, ради всего на свете, не делайте этого, не де­лайте! – закричал я, падая на колени и хватая его за по­яс. – Мы взлетим на воздух!

В течение нескольких секунд он смотрел на меня со снисходительностью феодала. Потом:

– Уйдите с дороги!

И толкнул меня на мешки с песком.

У наших ног чудовища жарились в огненной западне. Они искали путь к морю, но встречали только языки пламени. Многие из них метались, объятые огнем, еще живые. Пожары пылали на большей части острова. Ночь, охваченные ужасом чудища и алые всполохи создавали вместе невероятную картину жуткого театра ки­тайских теней. Две трети гранитной скалы исчезли. До нашего балкона доносились крики палаты буйно-помешанных. Батис дернул за рычаг.

Мне показалось, что остров раскалывается на части, как торпедированный корабль. С севера на юг вырос ог­ромный сияющий купол. Наш маяк казался до смешно­го ничтожным по сравнению с этим явлением, слабее свечи под порывами бури. Волна обломков и черной земли поднялась до горизонта, насколько хватало взгля­да. Крики чудовищ и наши вопли слились воедино. И вдруг все утихло. Глухота. Вокруг стало неестественно тихо, но я видел, что губы Батиса двигались. Я видел, как растерзанные тела взлетали на невероятную высоту. Я видел взрыв, который казался живым существом, вы­званным Каффом из иного мира. Батис был совершенно равнодушен к этой апокалипсической картине; он хло­пал в ладоши, танцевал и посылал врагам проклятия, словно опьяненный колдовским зельем. Последняя вол­на от взрыва засыпала балкон градом шлака, который покрыл нас, точно остывшая магма. Все это в целом на­поминало одну из множества сцен конца мира.

Последующие события большого значения не имели. Мы с Каффом сели в разных углах комнаты. Мы избегали друг друга, словно чувствовали себя запачканными какой-то грязью. И если нами была одержана победа, никто из нас не хотел произнести это слово, никто не спешил отпраздновать результаты кровавой бойни. Спустя два часа я услышал тоненький свисток далекого паровоза: постепенно мои уши открывали дверь в мир звуков; уже к рассвету слух полностью восстановился.

Мы приготовились выполнить самую мрачную мис­сию. Заткнув носы шарфами и платками, мы вышли на­ружу. Картина была ужасающей. Языки пламени оста­вили на стенах маяка черные следы. Град картечи избороздил стены, и они напоминали лицо человека, который перенес страшную оспу. Из мешков на балконе, продырявленных в разных местах, на землю струился песок, словно отмеряя последние минуты этой ночи.

Там, где взорвался последний заряд, образовался ги­гантский кратер. Что же касается чудищ, то их тела ва­лялись на земле повсюду, словно карающий ангел на­стиг их войско. Число трупов не поддавалось счету. Их было множество. В море тоже плавали тела: исковеркан­ные, обугленные. Трупы корчились, словно страшные куклы, растопырив пальцы и раскрыв рты. Никогда не забуду этот запах жареного мяса; он был невероятно по­хож на вонь кипящего уксуса. От некоторых тел оста­лись одни скелеты; обгоревшие ребра торчали вверх, как черные решетки. Некоторые тела еще шевелились. В том, что мы добивали их, следует видеть скорее акт милосердия, чем выражение иных чувств. Мы шагали среди мертвецов, и, когда замечали какое-нибудь движе­ние, я вонзал умирающему в затылок свой длинный нож, или Батис – свой гарпун.

Одно из чудищ потеряло ногу до самого бедра и вто­рую от колена. От туловища шел белый пар; раненый пытался ползти, подтягиваясь на локтях. Вместо того чтобы его добить, Батис встал на пути. Чудовище увиде­ло сапоги и судорожно поменяло направление. Кафф постоянно оказывался между ним и берегом, но чудовище не сдавалось: с упрямством вола и скоростью улитки оно двигалось в поисках выхода к морю.

– Убейте же его, черт возьми! – закричал я, срывая с лица платок. Но он поразвлекался еще и только потом пронзил ему шею своим гарпуном.

Не знаю, сколько времени мы сбрасывали трупы в море. Работы еще оставалось много, когда я вдруг за­метил животину на балконе. Она сидела, подогнув коле­ни, и держалась за перила, словно ее приковали цепями.

– Господи! – воскликнул я. – Господи, посмотрите на нее.

– Она воет? – удивился Батис.

– Господи, она же плачет.

11

Случившаяся затем катастрофа была особенно ужасна, потому что мы ее не ожидали. Не прошло и двух суток после страшной бойни. На два дня, только на два дня нас оставили в покое. Я гулял где-то в лесу с карандашом и блокнотом и пытался понять, ка­кое было число. Уже давно я не знал точных дат. Каффа это совершенно не интересовало. На протяжении самых опасных недель я ни разу не зачеркнул даты уходивше­го дня по той простой причине, что не верил в наступле­ние нового. Путаницу усугубляло и то, что некоторые страницы календаря были отмечены дважды. На протя­жении целого месяца я повторял эту ошибку день за днем: я видел нервные росчерки карандаша, сперва чер­ного, а потом красного: эта перемена, скорее всего, и вы­звала путаницу. Черный карандаш уничтожал даты од­ним росчерком. Однако красный, словно не доверяя своему собрату, начинал свою работу с того же дня. Стремясь выразить себя в стиле барокко, но при этом придавая ему своеобразную геометричность, красный карандаш разукрашивал цифры, пока они не приобре­тали замысловатые формы. Единица первого февраля стала насторожившимся чудовищем, двойка второго – чудовищем, которое приготовилось к прыжку. Восьмер­ка превратилась в маяк, на который лезли толпы чудищ; одиннадцать – в две колонны врагов. Я не помнил, когда и как создал эти рисунки, свидетельствовавшие о помутнении рассудка, и не мог признать их своими произ­ведениями. Сначала, как это обычно бывает, я обрадо­вался, решив, что корабль за мной приедет раньше, чем я рассчитывал. Однако точный подсчет с учетом по­грешностей и дней, перечеркнутых дважды, давал результат, который вместо радости вызвал отчаяние: ко­рабль должен был прийти на остров две недели назад.