Владимир Григорьевич Орлов - Двойной агент. Записки русского контрразведчика

• Название: Двойной агент. Записки русского контрразведчика
• Автор: Владимир Григорьевич Орлов
• Жанр: Биографии и Мемуары

Книга Владимира Орлова (1882-1941), действительного статского советника, следователя по особо важным делам при штабе Западного фронта в период первой мировой войны, выдающегося русского контрразведчика, ныне практически неизвестна, выходила на английском языке под названием «Секретное досье». Автор ее — личность легендарная. Достаточно сказать, что он вел расследование таких шумных историй, как дело о предательстве военного министра Сухомлинова, дело о шпионаже жандармского полковника Мясоедова, дело ряда петербургских банкиров-сахарозаводчиков, работавших в пользу Германии, и др. А его нелегальная работа в ВЧК (комиссии по уголовным делам), куда он внедрился по заданию генерала Алексеева, проходила буквально на глазах самого Дзержинского. Но, пожалуй, самым большим делом Орлова стало создание архива, где находились досье на многих деятелей советского государства, партийных функционеров, коминтерновцев со всей Европы и Америки, дипломатов, разведчиков системы ИНО ОГПУ — НКВД и Разведупра Красной Армии. Именно по этой причине он был постоянно под прицелом спецслужб СССР. Судьба Орлова трагична. Он погиб при загадочных обстоятельствах, но есть предположение, что пал от рук гитлеровцев, против которых выступал столь же резко, как и против большевиков. Книга написана захватывающе интересно. Читатель узнает много нового о работе белой и красной разведок и контрразведок, ощутит атмосферу той далекой эпохи, активным участником многих событий которой был сам автор. Повествование, однако, грешит некоторой чрезмерной субъективностью, но и от этого оно не проигрывает. Полный вариант книги снабжен уникальным приложением и малоизвестными иллюстрациями.

---

Да, учиться никогда не поздно, даже в Англии. Зиновьев пристроил на «теплое местечко» всех своих родственников, присвоив при этом часть сбережений отца, брата и зятя.

КАК МЕНЯ ПРЕСЛЕДОВАЛИ СОВЕТЫ

Наблюдения, которые я веду за большевиками, начиная с 1917 года, естественно, заставили их принять против меня соответствующие меры. Они с рвением последовали за мной в Берлин, где я поселился по распоряжению генерала Врангеля, и попытались обезвредить не только моих многочисленных агентов из числа советских представителей, но и меня самого. Я оказался один на один с такой могущественной организацией, как ОГПУ с ее деньгами и бесчисленными помощниками, как платными, так и добровольными. Они хотели уничтожить меня морально, физически и материально и не скрывали этого. Их методы сводились к следующему:

1. Скомпрометировать меня в глазах германских властей, распространяя лживую информацию в российской и зарубежной коммунистической прессе (например, они утверждали, что я был причастен к убийству Ратенау — «Красное знамя», № 307а от 10 июля 1922 г.). Публикуя различные книги и памфлеты (например, книга «Секретный агент», в которой говорилось, что я работаю на Врангеля против коммунистов и Германии), донося на меня в полицию и в суд. Например, когда Михаил Гольцман вел против меня судебное дело, он делал в прокуратуре Берлина заявления по поводу моей преступной карьеры и вызывал различных свидетелей, которые в России были обвинены в государственной измене (в том числе X.).

2. Письма с угрозами и требованием покинуть пределы Германии, «если вам дорога жизнь».

3. Разоблачения в русских эмигрантских кругах при помощи агентов-провокаторов, в которые были вовлечены не только штатные агенты ГПУ, но и ничего не подозревающие противники большевиков.

4. Попытки продать мне информацию, которая впоследствии скомпрометировала бы меня.

5. Выведывание моих источников информации и выяснение моих планов агентами-провокаторами.

6. Организация ограблений и краж.

Буржуазная пресса в значительной степени способствовала их действиям, используя информацию, исходящую от враждебно настроенных людей, которые хотели свести со мной счеты. В частности, некоему Владимиру Гарвицу удалось опубликовать большое количество подобного рода информации, почерпнутой из советских источников, прежде чем выяснилось, что он сам ее сфабриковал.

Во время первого слушания дела Книккербокера мне задали вопрос, правда ли, что я был монахом в Америке и бежал из этой страны, чтобы вступить в Иностранный легион.

А еще раньше ходили слухи о том, что мое настоящее имя — Янкель, что я барон, что я никогда не был судебным следователем, и много другой подобной чепухи. Даже те чиновники, которые были знакомы со мной и моей деятельностью на протяжении многих лет, поверили этим сообщениям.

В правительственных кругах Германии часто приходилось сталкиваться с любопытной точкой зрения, что большевики всегда говорят правду, тогда как эмигранты просто «клевещут на них, одержимые ненавистью и жаждой мести».

Один высокопоставленный германский сановник назвал все утверждения о том, что в Советском Союзе царит «красный террор», «эмигрантскими фантазиями». Он недоумевал, почему люди, бежавшие из России, не возвращаются домой — ведь страсти уже улеглись, и страданиям пришел конец. Другой правительственный чиновник, который раньше часто имел дело с большевиками, никак не мог поверить, что находящиеся в эмиграции судьи и государственные обвинители не получают от Советского Союза пенсий.

Чичерин тщетно старался всеми правдами и неправдами добиться моего выдворения из Германии, но Министерству иностранных дел было прекрасно известно, что моя деятельность направлена только против большевизма, а не против Германии.

После большевистской революции все русские, независимо от их партийной принадлежности, разделились на два лагеря — за и против большевизма. Как бывший судья, я был обязан, не говоря уже о политических и моральных соображениях, связать свою судьбу с теми, кто был против.

Ни один класс не подвергся столь безжалостному истреблению, как служащие судебных органов. Первой жертвой революции пал петроградский судебный следователь. Около девяноста процентов судебных чиновников старой России умерли в тюрьмах или от голода.

В Екатеринбурге всем судьям и государственным обвинителям отрезали языки и уши, после чего несчастных несколько часов волоком тащили по всему городу, а затем убили.

В то время как одни антибольшевистски настроенные эмигранты, раздраженные тем, что иностранные державы позволили Советам идти их собственным путем, решили молчать, чтобы Западная Европа могла на себе испытать все прелести большевизма, другие считали своим долгом предупредить Европу об огромной опасности. Я относился к числу последних. Было просто необходимо раскрыть глаза всем тем, кто не знал о деяниях большевиков, их системе, их разветвленной агентурной сети за границей, способах и методах обмана и провокациях.

Еще в Добровольческой армии я понял, что только Германия может помочь России, и трудился день и ночь, чтобы сблизить германские и русские антибольшевистские круги, помочь им найти общий язык и объединить силы для достижения этой цели.

Шайбнер-Рихтер, убитый в Мюнхене во время гитлеровского путча, совершил поездку по России, и его общение с антибольшевистски настроенными русскими, связаться с которыми я ему посоветовал, отчетливо отразило мои собственные устремления. Те люди, которые были интернированы на юг России за прогерманские настроения и освобождены мною, обеспечили меня необходимыми связями с Германией, и моя совесть не позволила бы мне успокоиться до тех пор, пока я со всей энергией не продолжил борьбу с большевизмом.

В моем распоряжении имеются тысячи фотографий, характеристик и биографий ведущих большевистских деятелей. К счастью, я не храню эти документы в Германии, поэтому все попытки выкрасть их до сих пор успеха не имели.

Из многочисленных Информационных бюро некоторые были открыты самими большевиками, другие были инспирированы ими или стали орудием в их руках.

Хорошим примером системы распространения ложных сведений может служить бюро Гарольда Зиверта. Оно уже существовало, когда я приехал в Берлин, и снабжало информацией не только германские газеты и организации, но также русскую и зарубежную прессу.

Я познакомился с Зивертом и иногда обменивался с ним информацией. Зиверт, латыш по национальности, приехал в Берлин без гроша в кармане, но вскоре сколотил небольшое состояние и основал процветающий бизнес. Всего лишь семь лет назад полиция пыталась запретить ему заниматься этой деятельностью, так как располагала доказательствами, что его бюро распространяет фальшивки. Но поскольку к тому времени Зиверт уже получил германское гражданство, они не смогли осуществить свои намерения.

Бывший студент химического факультета, он был невероятно энергичен и хитер. Но хотя он и умел производить химический анализ, он не был большим знатоком человеческой натуры и готов был поверить каждому, кто был хоть немного умнее его самого. Именно эта черта его характера, известная ГПУ, оказалась для них чрезвычайно полезной. Примерно за три года до этого Зиверт оказался замешан в довольно неприятную историю, когда русские эмигранты были серьезно скомпрометированы документами, сфабрикованными тремя его агентами. В документах Зиверт разбирался не больше, чем в людях, и передал эту информацию в прессу. Когда выяснилось, что все материалы были фальшивками, Зиверт попал в затруднительное положение. Ему нужно было доказать свою непричастность к этим подделкам. Однако письма Зиверта к своим агентам, к сожалению, свидетельствовали об обратном. И только очень наивные люди не сумели бы понять, почему агенты Зиверта захотели разоблачить русских эмигрантов. Позже стало ясно, что они выполняли задание ГПУ. Однако Зиверт так этого и не понял.

Затем к нему присоединился Сергей Дружиловский, чьи разоблачения носили чрезвычайно важный характер. Зиверт представил их в таком свете, что они так или иначе оказались в его пользу, хотя и не соответствовали реальным фактам. В то время ГПУ разработало систему обезвреживания антибольшевистских организаций при помощи живых «приманок». Дружиловский, по наущению Коминтерна и ГПУ, открыл в Берлине на Пассауэрштрассе бюро, подобное тому, которым руководил Зиверт. Он дал объявление в газете о том, что собирает информацию, и многие попались в эту ловушку. Таким образом, большевики выявили не только своих врагов, но и изменников в своих рядах. Дружиловского, однако, вскоре разоблачили, и ему пришлось свернуть свою деятельность.

Этот же метод был применен для компрометации Зиверта. В штате его сотрудников уже работали агенты-провокаторы ГПУ, и в августе 1924 года Дружиловский был первым, кто сообщил Зиверту о бегстве Сумарокова из посольства. 24 августа Сумароков объявился собственной персоной, представил свои дипломатические документы и предложил свои услуги.