Нелли Осипова - Итальянское каприччио, или Странности любви

• Название: Итальянское каприччио, или Странности любви
• Автор: Нелли Осипова
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-023769-3, 5-271-08872-3

Молоденькая учительница Аня — впервые в Италии! В стране своей мечты, в стране, которая для нее упрямо ассоциируется с романтикой и приключениями!

И романтические приключения СЛОВНО БЫ ЖДУТ Аню… Вот только — романтики этой, на первый взгляд, вполне невинной, становится для нее ЧТО-ТО МНОГОВАТО!

Красавец-итальянец разыгрывает АБСОЛЮТНО ШЕКСПИРОВСКИЕ страсти, а русский поклонник не уступает ему ни на йоту…

От такого «полета» невольно хочется спастись, — и, как ни странно, спасение предлагает немолодой, серьезный бизнесмен, — явно «не герой романа» Ани!

---

— Какая мама? — не поняла Аня.

Лена молча повела Аню в свою комнату и тут расплакалась.

— Анька, я не знаю… я не могу ничего поделать… Она так кричит, так кричит… а меня выставили из комнаты… Что мне делать?

Только сейчас Аня поняла, что кричит тетя Оля — так непохож был истерический крик на всегда спокойную, ровную, немного ленивую интонацию голоса, характерную для нее. Ее буквально обожали больные — она работала в поликлинике, в процедурном кабинете, и весь район знал, что Ольга Николаевна не только уколы делает без боли, но и слова находит для каждого такие, что и без укола боль снимает.

Всю свою жизнь девочки прожили в этом доме. Родители дружили — совместные семейные торжества, поездки за город, прогулки… Никогда не случалось такого, чтобы тетя Оля повысила голос.

— Ленка! Ей же плохо! — быстро сказала Аня. — Подожди, я сейчас. — И не дожидаясь ответа, бросилась к комнате родителей.

Она открыла дверь, вошла и замерла на пороге. Спиной к ней стояла Ольга Николаевна и, не замечая ее, кричала таким же чужим голосом: «Уходи! Уходи!» Уходи! Я не могу больше! Я не могу! Уходи!» Эти две короткие фразы она повторяла бесконечно, словно просто не знала никаких других слов. Отец Лены сидел в кресле, зажав голову руками. Он взглянул на Аню и отчаянно замотал головой. Тетя Оля обернулась… На сухом, без единой слезинки лице странным образом оттопырилась нижняя губа, словно отклеилась от своего привычного места и теперь уже не может вернуться обратно…

Появление Ани вывело женщину из истерики. Она внезапно замолкла. «Как будто радио выключили», — подумала Аня. Ольга Николаевна подскочила к девочке и, схватив ее обеими руками за плечи, повернула с силой лицом к двери и вытолкнула в прихожую. Тут же дверь за ней захлопнулась с таким грохотом, что Аня, словно получив некое ускорение, вбежала к Лене, взяла ее за руку и потащила к выходу. Все это молча, не отдавая себе отчета в том, почему она так поступает, почему распоряжается и что будет делать дальше. Она даже не задумалась, что же происходит в такой, всегда тихой и мирной семье, просто интуитивно чувствовала, что нужно скорее выводить отсюда подругу, как из горящего дома.

Лена не сопротивлялась. Девочки выбежали на площадку, захлопнули за собой дверь и побежали к Хотьковым…

Немного успокоившись, Лена забралась с ногами на Анькину тахту и, глядя в окно, произнесла тусклым голосом:

— Она не ждала, что я вернусь после четвертого урока…

Аня молчала, понимая, что задавать сейчас вопросы не следует.

— Она его выгоняет из дому… Аня не выдержала:

— Как выгоняет?

— Совсем…

Лена долго молчала и наконец сказала шепотом:

— У него другая женщина… Девочки умолкли.

Происходившее было так невероятно и в то же время так страшно и таинственно, так не укладывалось в сознании, что самое лучшее, казалось, ни о чем не говорить.

Ленка зашмыгала носом, встала и пошла в ванную умыться, Аня осталась сидеть. «Другая женщина… выгоняет…» — крутилось у нее в голове. Какая другая женщина? Ведь они всегда считались такими дружными, веселыми, спокойными… Откуда могла взяться какая-то таинственная женщина и что за дело до нее родителям Ленки? Нет, здесь, наверное, какое-то недоразумение. Надо просто переждать. Вот вернутся домой папа с мамой, они им все расскажут, потом папа произнесет, как всегда, чуть насмешливым тоном свое любимое «это горе — не беда, разберемся, детвора» и поднимется вместе с мамой к Вавиловым, и все станет как прежде…

Ничего подобного не случилось.

Вначале, как и предполагала Аня, отец с матерью быстро поднялись на пятый этаж. Потом вернулся отец, спросил: «А вы что-нибудь ели?» — и услышав, что нет, велел садиться за стол, а сам принялся разогревать ужин…

Поздно вечером вернулась мама и, пошептавшись с отцом, сказала:

— Аня, ложись спать, а я отведу Леночку наверх, уложу, немного посижу с Ольгой. Не жди меня, пожалуйста, а то не выспишься.

Поцеловала Аню, взяла Лену, как маленькую, за руку, и они ушли.

Аня послушно легла, но заснуть не смогла, хотя обычно засыпала, едва прикоснувшись к подушке. Она прислушивалась к каждому звуку, стараясь угадать, что происходит там, наверху. Казалось, жильцы с пятого этажа все спят или ушли из дому — тишина…

Сколько времени прошло в таком напряженном ожидании, Аня не представляла. Потом вернулась мама и, не заходя в детскую — наверное, считала, что Аня давно спит, — прошла на кухню и принялась мыть и убирать посуду. Потом они долго разговаривали с папой на кухне. Слов Аня разобрать не могла, но слышала, как звякнула ложка. «Значит, пьют чай», — подумала Аня и только сейчас сообразила, что родители после работы так и не поужинали…

Потом за стеной, в своей комнате папа разбирал постель. Тахта с тихим стуком раздвинулась… Постель всегда разбирал папа — это входило в его обязанность, и мама называла его постельничим. Анька как-то посмотрела в четырехтомном папином словаре — оказалось, постельничий очень даже высокий чин при царском дворе…

По коридору прошла мама, тихонько прикрыла Анькину дверь, потом зашла в ванную… вернулась. Потом пошел в ванную отец… «Сейчас засну», — подумала Анька… Мама включила в своей комнате приемник, поймала тихую музыку и убавила звук так, что Аня почти не слышала ее… Все затихло… «Сейчас засну…» — уговаривала себя Аня, но помимо своей воли все продолжала прислушиваться — вдруг Лена подаст какой-нибудь сигнал из тех двадцати трех условных, которые они вместе придумали и записали каждая в своем блокнотике. Но Ленка молчала — или спала, или так же, как Аня, лежала тихо, без сна, и думала…

За стеной скрипнула тахта, потом заскрипела сильнее и скрипела, скрипела…

Вдруг ей послышался стон матери, протяжный, словно с какой-то мукой выдавливаемый из груди. Не размышляя, Аня вскочила с постели, бросилась босиком по коридору к комнате родителей… Дверь оставалась приоткрытой, горел ночник над тахтой.

Мама, без ночной рубашки, совершенно голая, с распущенными по плечам пышными пепельными волосами, закинув голову, сидела верхом на папе, который лежал на спине и обеими руками держал ее за талию… Она снова застонала и вдруг упала на папу и стала целовать его, а он что-то забормотал, обхватил ее за плечи, прижимая к себе, словно пытался навсегда удержать ее в таком положении, боясь, что она свалится с него…

Аня отскочила от двери, метнулась к себе в комнату, бросилась на постель, зарылась в одеяло, уткнув пылающее лицо в подушку. Ее охватил мучительный стыд за себя, что подглядела случайно то, чего не должна была видеть, за мать, которая, похоже, и не думала в тот момент о стыде, и одновременно жгло любопытство к тому запретному, взрослому, непонятному, что делали отец и мать, и еще какое-то неуловимое, незнакомое темное чувство… Она зажмурила глаза и опять увидела ночник, голую спину матери с распущенными волосами и руки отца…

Она прислушалась.

За стеной все стихло.

Потом тяжело скрипнула тахта, и Аня напряглась. Но снова воцарилась тишина.

Она лежала, прислушиваясь и боясь вновь услышать скрип или стон, чувствуя, как пылают у нее щеки…

Заснула Аня перед самым рассветом…

С того страшного для Ани дня прошло двадцать лет. И все прошедшие годы странное видение — перекошенное от ненависти, с отвисшей губой лицо Ольги Николаевны и бесстыдно обнаженное тело стонущей от наслаждения матери — возникало в воображении независимо от ее воли. Казалось, это были две ипостаси брака, самого странного, загадочного и необъяснимого явления в человеческих отношениях, в котором одним катастрофически не везет, в то время как другим выпадает, как по лотерейному билету, несметное богатство…

Из второго салона аэробуса потянуло ароматным сигаретным дымом. Там разрешалось курить, и туда перебрались несколько итальянцев. Остальные, не переставая оживленно переговариваться, стали пересаживаться на освободившиеся места. Чуть погодя те, что ушли покурить, один за другим вернулись, и вновь началось «переселение народов», которое делалось легко, со смехом, без проявления какого-либо недовольства и по-детски шумно и озорно, словно заранее задуманная игра. И опять звучало прелестное незнакомое слово «аллора» — будто стеклянный шарик перекатывался во рту. Аня полезла в сумочку за маленьким словариком, полистала его и нашла: allora — наречие «тогда» и вводное слово «значит». Так вот оно в чем дело! Они также, как и многие русские, видимо, утрачивают культуру речи и повторяют дежурное слово «значит».

На уроках Аня своим девятиклассникам строго выговаривала, когда они пересыпали речь бесконечными «значит».

Однажды самоуверенный недоросль, в кои веки выучивший урок, обиженно брякнул ей: «Что вы меня одергиваете, я же отвечаю, урок по истории, а не по литературе!» На что Аня жестко отрезала: «Русская история всегда писалась и пересказывалась русским языком, и мы будем следовать этой традиции». С тех пор в классе ребята старались следить за своей речью, хотя их усилия в окружающем океане вездесущих «значит», «воще», «вот», «это», которые звучали на улице, в магазине, неслись даже с экранов телевизоров и по радио, были не слишком результативны…