Николай Новиков - Воспоминания дипломата

• Название: Воспоминания дипломата
• Автор: Николай Новиков
• Издательство: Политиздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1989
• ISBN: 5-250-00489-X

Книга воспоминаний Н. В. Новикова охватывает предвоенные, военные и первые послевоенные годы (1938–1947), когда он сначала работал в центральном аппарате Народного комиссариата иностранных дел СССР, а затем в Каире и Вашингтоне (Чрезвычайный и Полномочный Посланник в Египте и одновременно Чрезвычайный и Полномочный Посол при правительствах Греции и Югославии, Временный Поверенный в делах, Чрезвычайный и Полномочный Посол СССР в США).

---

Заверения польских патриотов не были пустым звуком, как оставившие печальные воспоминания пылкие клятвы генералов Сикорского и Андерса. Уже в октябре 1943 года дивизия имени Костюшко участвовала в боях Красной Армии под Ленино. Приток польских добровольцев помог Союзу польских патриотов сформировать и другие части, которые в марте 1944 года были объединены в 1-ю Польскую армию, прошедшую славный боевой путь бок о бок с Красной Армией через Белоруссию и Польшу и завершившую его в разгромленной Германии.

* * *

Как складывались дипломатические отношения с другими странами, входящими в компетенцию отдела?

Советско-чехословацкие отношения продолжали развиваться на основе дружественного сотрудничества и взаимной помощи в борьбе против гитлеровской Германии. Большое значение имело то, что уже в марте 1943 года оно воплотилось в совместные боевые действия чехословацкого батальона и частей Красной Армии под селом Соколовой. Осенью численно выросшие чехословацкие части сражались под Киевом и Белой Церковью, а в дальнейшем, развернувшись в корпус под командованием генерала Свободы, участвовали вместе с Красной Армией в освобождении Чехословакии.

Успешно развивалось и политическое сотрудничество. В отличие от польского правительства, своего соучастника по польско-чехословацкой «конфедерации», чехословацкое правительство во главе с президентом Бенешем проводило более реалистическую политику.

В мае оно фактически отмежевалось от антисоветской кампании польского правительства. 20 мая собравшийся в Лондоне чехословацкий Государственный совет принял резолюцию, осуждающую антисоветскую пропаганду, направляемую из Берлина. «Кульминационным пунктом злостной антисоюзной пропаганды, – говорилось в резолюции, – была в последнее время грубо сфабрикованная ложь о так называемой Катыньской расправе». И хотя формально Государственный совет осуждал немецкую пропаганду, было совершенно очевидно, что вместе с тем осуждению подвергается и эмигрантское польское правительство, подхватившее и распространявшее эту «грубо сфабрикованную ложь». Одновременно Государственный совет выразил сожаление по поводу «недружественного поведения польского правительства в отношении жизненных интересов Чехословакии», подразумевая под этим притязания правительства Сикорского на принадлежащий Чехословакии Тешинский округ, захваченный польскими войсками после «мюнхенского диктата».

Реалистический курс чехословацкого правительства выразился также в инициативе заключения с Советским Союзом Договора о дружбе, взаимной помощи и послевоенном сотрудничестве. До того как официально выступить с предложением по этому вопросу, оно провело полуофициальный зондаж. Осуществлял его чехословацкий посол Зденек Фирлингер в беседах со мною в марте, когда моим постоянным местопребыванием был еще Куйбышев. Не в пример своим польским коллегам С. Коту и Т. Ромеру Фирлингер, не страдавший гипертрофированной протокольной амбицией, и раньше нередко наносил мне визиты, хотя в качестве Чрезвычайного и Полномочного Посла мог все свои сношения с Советским правительством вести непосредственно через наркома или его заместителей, а в особых случаях – и с Председателем Совнаркома Сталиным.

В первый свой визит Фирлингер ограничился несколькими общими соображениями о том, что советско-чехословацкое соглашение от 18 июля 1941 года о совместных действиях в войне против Германии заключено на военный период и не предусматривает важных вопросов послевоенного сотрудничества. Логика событий, по его словам, рано или поздно потребует заключения долговременного соглашения, рассчитанного на период мирного существования. Я согласился с его соображениями о дальнейшей перспективе советско-чехословацких отношений, ожидая, что за этим последует какое-то конкретное предложение. Но Фирлингер не пошел дальше. Цель его пока состояла в том, чтобы его зондаж, высказанный как бы от себя лично, был доведен до сведения руководства НКИД. В таком же духе высказывался он и в беседе с заместителем наркома С. А. Лозовским. Записи наших бесед с Фирлингером были с интересом встречены наркомом, который дал мне указание в следующий раз активнее поддержать инициативу чехословацкого посла, если он к ней вновь обратится.

Во время второго визита Фирлингер опять заговорил на эту же тему. На этот раз он сообщил, что его мнение о необходимости заключить долгосрочный договор одобряется чехословацким правительством, которое предполагает внести в «удобный» момент соответствующее предложение Советскому правительству. Действуя в духе указаний Молотова, я ответил, что считаю нынешний момент вполне удобным для переговоров и что чехословацкая инициатива, несомненно, будет изучена с должным вниманием. Наша третья беседа с Фирлингером на эту тему была и последней, ибо по указанию наркома я сообщил послу о благожелательной позиции НКИД и порекомендовал ему вступить в официальные переговоры с Вышинским или Молотовым.

Переговоры эти затянулись на длительное время. Не потому, что стороны не смогли найти общий язык, а потому, что на пути к заключению договора возникли неожиданные внешние препятствия. Когда основные его положения уже были разработаны, английское правительство оказало сильный нажим на президента Бенеша, возражая против заключения договора.

Последняя английская попытка помешать заключению договора имела место в октябре 1943 года в ходе Московской конференции министров иностранных дел СССР, Англии и США, когда в числе прочих обсуждался вопрос о сколачиваемых Форин офис «федерациях» и «конфедерациях». В. М. Молотов решительно выступил против подобных искусственных союзов, воскрешающих в памяти пресловутый «санитарный кордон», и отстоял эту точку зрения.

Благодаря этой позиции Советского правительства переговоры с Чехословакией были доведены до успешного конца.

* * *

Советско-югославские отношения в 1943 году мало чем отличались от тех, что сложились во второй половине 1941 года и продолжались в 1942 году. Югославские эмигрантские клики, группировавшиеся под эгидой Форин офис вокруг юного короля Петра II, раздирала ожесточенная борьба за теплые местечки в правительстве. Внешне она проявлялась в министерской чехарде. Генерал Симович продержался на посту премьер-министра только до декабря 1941 года. Сменивший его на этом посту Иованович дважды перетасовывал состав правительства – последний раз в январе 1943 года. 17 июня премьером стал уже Трифунович, в свою очередь смещенный 10 августа Божидаром Пуричем.

Но все эти министерские перетасовки не влекли за собою существенных изменений в политике югославского правительства, сказываясь лишь в некоторой эволюции дипломатической тактики. Его военным министром по-прежнему оставался генерал Михайлович, связи которого с коллаборационистом Недичем и немецкими властями сделались еще более одиозными. Четники Михайловича не прекращали своих нападений на партизан, получая при этом жестокий отпор. В таких случаях эмигрантское югославское правительство делало нам представления, изображая зачинщиками «братоубийственных» раздоров партизан.

Но характер этих представлений постепенно менялся. Эмигрантское правительство больше не просило Советское правительство воздействовать на партизан с целью подчинить их командованию генерала Михайловича. Причины новой тактики не составляли секрета. К середине 1943 года Народно-освободительная армия Югославии выросла уже в столь внушительную силу, что требования о ее подчинении Михайловичу выглядели бы совершенно нелепыми.

Другая причина заключалась в том, что западные союзники, в первую очередь Англия, взяли курс на сотрудничество с Народно-освободительной армией как главным фактором Сопротивления в Югославии, и эмигрантское правительство не могло с этим не считаться. Приходя в отдел и оставляя мне памятные записки о новых конфликтах, Станое Симич, аккредитованный с мая 1943 года уже в ранге посла, прозрачно намекал, что делает он это лишь для проформы, поскольку, мол, получил такое указание от МИД. (Забегая немного вперед, отмечу, что в 1944 году Станое Симич был одним из первых югославских дипломатов, которые дезавуировали несостоятельную политику эмигрантского правительства и стали на сторону истинно патриотических сил югославского народа.)

Дипломатические отношения с греческим правительством носили нормальный характер, но не были отмечены какими-либо значительными актами или событиями политического порядка. 31 января 1943 года в Куйбышев прибыл новый греческий посланник Атанос Политис. 13 февраля он был принят в Москве В. М. Молотовым, а 15 февраля вручил верительные грамоты М. И. Калинину. Но ему недолго пришлось пребывать в ранге посланника. 17 апреля между Советским и греческим правительствами было заключено упомянутое мною раньше соглашение, по которому дипломатическим представительствам обеих стран присваивался статус посольств. В связи с этим 16 июля А. Политис вторично вручал верительные грамоты М. И. Калинину – на этот раз уже в качестве посла.