Александр Нилин - Стрельцов. Человек без локтей

• Название: Стрельцов. Человек без локтей
• Автор: Александр Нилин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002
• ISBN: 5-235-02438-9

Вниманию читателей предлагается не вполне обычная биография. Книга А. П. Нилина написана в биографическо-мемуарном жанре: она наполнена личными воспоминаниями автора, его размышлениями не только о судьбе Эдуарда Стрельцова, но и о времени, в котором довелось жить великому футболисту, а также о времени, в котором тот оставил нас жить после своего ухода. Автор раскрывает малоизвестные страницы быта своего героя, его жизни как на свободе, так и в заключении, подробности взаимоотношений с матерью, женами, детьми, друзьями, случайными знакомыми. В книге использованы письма из архива семьи Стрельцова, мемуары, многочисленные свидетельства современников, а также редкие фотографии, многие из которых публикуются впервые.

---

В составе сборной — правда, среди дальних, как ему самому показалось, резервистов — был и еще один торпедовец — новобранец клуба Борис Батанов.

Когда по завершении сезона в зиловском Дворце культуры вручали золотые медали, приглашение принять награду Батанову вызвало в зале такой рев и овацию, что Иванов шепнул Борису: «Ну ты и даешь, Боб!»

В команде, всецело подчиненной в игровом поведении Иванову, Боб смело заявил о своей самостоятельности. «Дело не в лидерстве, — говорил мне Батанов спустя годы, вспоминая тот сезон, — а в уверенности, что поступаешь правильно. Иванов как привык играть? Он требует: дай ему мяч! И попробуй — не дай… А я возьми и развернись в другую сторону. Вижу: занял он позицию — я ему сразу же мячишко. И он вышел один на один. Забил таким образом десяточек голов — и больше никогда мне ни слова не говорил».

Аплодировали, я считаю, и тренерской проницательности Маслова. «Дед» не один, как уже заметили мы, сезон собирал свою коллекцию игроков. И вдруг накануне сезона шестидесятого в этот сбалансированный организм имплантировал — как же еще могло показаться, когда компания сложилась целиком из своих? — двадцатишестилетнего (ровесник Иванова) Батанова.

Насчет «вдруг» я, конечно, обмолвился ради красного словца. Вдруг — в смысле энергии принятого решения, потаенного до поры.

Борис Батанов — москвич с Арбата. Истовый спартаковский болельщик — поклонник Николая Дементьева. Полгода занимался тринадцатилетним подростком у знаменитого детского тренера «Спартака» Александра Игумнова на Ширяевом поле. Но потом, по каким-то соображениям, решил тренироваться поближе к дому на стадионе «Метрострой». Вошел в юношескую сборную Москвы, но после медицинского освидетельствования у него обнаружили гипертонию — и запретили футбол. Но Батанов продолжал играть до службы на Черноморском флоте, где стал выступать за команду мастеров класса «Б», представляющую севастопольский Дом офицеров. Вот оттуда Николай Петрович Старостин пригласил Бориса в московский «Спартак». Но в составе сплошь из олимпийских чемпионов молодой человек не надеялся закрепиться, а сидеть в запасе ни за что не хотел. И уехал в Ленинград. В «Зените» Батанов играл настолько успешно, что Старостин повторил свое приглашение настоятельнее, но его опередил Маслов — выяснилось, что Борис уже дал «Деду» слово перейти в «Торпедо».

В сборную Батанова пригласили, возможно, не за торпедовские, а еще за ленинградские заслуги. Но повторялась история со звездным «Спартаком» — ничего, кроме запаса, не маячило. Борис самовольно уехал в Таллинн — играть за «Торпедо» календарный матч. И Качалин в наказание заменил его на Юрия Ковалева, который в основной состав так и не попал. А «Торпедо» явно не прогадало, что опытный новобранец весь свой игровой потенциал отдал клубу в самый ответственный момент его преобразования.

…Зимой чемпионам — студентам инфизкульта пришлось нажать на учебу: под марку лучших футболистов можно было все зачеты сдать. Но на зачете у одного уважаемого педагога произошла неувязка — он спросил Батанова: знает ли тот, за кого болеет преподаватель? И Борису пришлось узнать, что за «Динамо», которому забил не один мяч…

Анекдотический случай с педагогом Батанов по неосторожности рассказал на страницах журнала, который я тогда редактировал, — и когда Валентин Иванов встретил Бориса Алексеевича на презентации изваяния Яшину на стадионе «Динамо», то поинтересовался: «Ты один, что ли, Леве забивал?»

Но Боб никогда бы себе не позволил принизить значение Кузьмы — чему свидетельством рассказ, напечатанный в том же журнале:

«Я бы сказал, что повод вспомнить Кузьму нам дает едва ли не каждая из нынешних игр. Когда, кстати, и хороших, что, согласен, сегодня — редкость, форвардов видишь. Им, может быть, и больше, чем бездарностям, не хватает такого партнера, как он. А совсем молодым — такого вот наставника, каким Иванов бывал для нас — и в клубе, и в сборной.

Мы с Кузьмой оба с тридцать четвертого года. Но я не стесняюсь сказать, что весь первый сезон в команде я у него учился, хотя своего лица и в таком партнерстве старался не терять… Вслух он мне, пожалуй, одну всего, но очень важную вещь сказал: «Боб, не разбрасывайся. Своего игрока бери — и из-под него играй. И всем нам будет легче…» И я всю суть торпедовской дисциплины из того замечания понял, когда мы ненужных, сбивающих с толку партнера ходов не делаем. Мыслим нам одним понятными категориями… Самое основное — игра без мяча. « Расставить» своими ходами противника на поле так, чтобы удобно было его обыгрывать. Каждый из нас занимает соответствующую позицию — и двигается. Когда это получается синхронно, играть становится намного интереснее. Вот сейчас смотришь на футболистов в игре — и не представляешь: а что они могут созидательного сделать? Игрок куда смотрит, туда и бежит.

Так вот, Кузьма всегда глазами показывает ход в одну сторону, а отдает мяч в противоположную. Причем решение (поворот ноги) происходит в последнее мгновение, когда противник запутан мельканием взгляда…

На тренировках я всегда работал вместе с ним: стреляли мячом друг в друга с небольшой дистанции, чтобы и отдавать точно, и принимать любой силы удар без отскока. Я не сразу это смог, но держался только Кузьмы, его уровня. Прибавлять в игре можно до конца футбольной жизни, пока тянет «мотор». Но главное — башка. Для того и техника, чтобы мысли осуществлять.

Когда я говорю про современность Кузьмы, про необходимость такого, как он, сегодняшнему футболу, я вовсе не чистые эмоции, эдакое неизгладимое впечатление, имею в виду. Я — про конкретные вещи. Я, конечно, сам не подсчитывал. Но специалисты подсчитали, что за тайм Иванов делал до тридцати острых предложений, причем на скорости. Позицию он чувствовал бесподобно (оттого-то и забил голов больше всех в «Торпедо» за всю историю клуба). Его ходы в редчайших случаях бывали холостыми.

От него зависело направление атаки. И он то направление умел варьировать. Сзади в подборе мяча он тоже участвовал. Оборона, правда, при нас была в ином, чем мы сейчас понимаем, плане — прыжков в ноги, подкатов не было. Иванов не вытаскивал мяч, не загребал под себя (при таком разе мяч, как правило, теряется). Он при отборе проткнет мяч назад своим — и отскочит сам на пару метров. И здесь же получает пас обратно, проскакивает мимо обезоруженных противников — и сразу же начинается атака.

Кузьма отходил сколько нужно было для своевременного, обещавшего неожиданную атаку маневра. Основная же его направленность — на ворота — никогда не исчезала.

И не в том только дело, что он больше всех забивал. Он забивал — в чем и показатель уровня необходимости такого вот класса форварда — мячи в решающих матчах».

«Спартак» запоздал со сменой поколений — и временно не конкурировал в борьбе за первенство. Но ведь московское «Динамо» рассчитывало повторить прошлогодний успех под руководством самого титулованного в Союзе тренера Якушина. И каждый матч нового «Торпедо» с динамовцами превращался в игру на принцип.

Между ними шла теперь борьба на равных не только за первенство в чемпионате, но и в истории. Шла борьба за передел влияния на футбольное общество — ведущие игроки «Торпедо», болевшие с детства за «Спартак» и за «Динамо», отнимали теперь у этих клубов их аудиторию, перевербовывали тех мальчишек, что стремились в спартаковскую и динамовскую школы.

Они встречались между собой четырежды — и трижды игроки автозавода побеждали, и только первую игру в турнире они свели вничью. Якушин знал, что говорил, когда констатировал, что отечественный футбол можно поздравить с еще одной великой командой. И не по результату, надо было понимать, великой — «дубли» удавались и «Динамо», и «Спартаку», и по количеству регалий чемпионы и обладатели Кубка шестидесятого года не смогли бы в скором времени стать с ними вровень, — а по игре, никого не копирующей, никому не наследующей.

Когда эталонная команда Маслова все-таки разрушилась и половина игроков разбрелась по другим клубам, бросилось в глаза, что выходцы из «Торпедо» в новых командах взяли на себя роль разыгрывающих, ведущих игру (теперь это называется по-иностранному «плеймейкер» — всё, по-моему, лучше, чем диспетчер) — даже самый ломовой торпедовец Олег Сергеев (по прозвищу «Мустафа»), когда перешел в луганскую «Зарю», смотрелся в ней на тамошнем фоне почти как Стрельцов позднейшего периода. Но в «Торпедо» шестидесятого ни Валентин Иванов, ни Гусаров, ни Метревели, ни другие не выделяли себя особо в организации розыгрыша мяча, не выпадали, иными словами, из комбинационной кантилены для выполнения отдельно озаглавленных действий; зритель безотрывно мог следить за линией действия всей команды, детективно развиваемой и восходящей к неожиданному завершению. Импульсивная логика торпедовцев-чемпионов исходила из глубинного понимания каждым не только достоинства каждого, но и недостатков, которые при их правильном использовании партнерами оборачивались для соперников непредусмотренными достоинствами. Не было, например, в команде более отличающихся по игровым наклонностям футболистов, чем тот же Батанов и Олег Сергеев. Сергеев, наверное, мог и раздражать Батанова как эстета. Но на поле Борис проникался к Мустафе неизменной симпатией за те его качества, которые вносили резкую асимметрию в изящный командный рисунок. Батанов к Сергееву никогда близко не подходил — получив оперативный простор, Олег изматывал защитников рывками в разные стороны с безупречным, словно врастал в газон, торможением. Защитник московского «Динамо» и сборной Кесарев кривился при виде Сергеева до слез, еще и на поле не выйдя, а только заметив крепыша-торпедовца в тоннеле, ведущем на арену…