Жан-Франсуа Намьяс - Дитя Всех cвятых. Цикламор

• Название: Дитя Всех cвятых. Цикламор
• Автор: Жан-Франсуа Намьяс
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-15162-1

Родившемуся в ночь Всех святых 1337 года Франсуа де Вивре обещана исключительная судьба: он проживет целый век. По иронии судьбы, это столетие вместило войну, которую позже назовут Столетней…

В январе 1423 года Франсуа исполнилось восемьдесят шесть. После множества рыцарских подвигов он занялся алхимией, пытаясь постичь высшую мудрость. Он знает, что ему осталось прожить лишь четырнадцать лет, но надеется увидеть освобожденную от англичан Францию. Ведь хотя захваченная англичанами и их союзниками бургундцами страна стоит на краю гибели, Жанна д'Арк пробудила в сердцах его соотечественников безумную надежду.

---

Франсуа де Вивре воспользовался передышкой в военных действиях, чтобы заняться делами не столь серьезными. Все это время Анн вел жизнь довольно суровую. Речи о волках и алхимии наверняка произвели на него должное впечатление. Так не пора ли мальчику и развлечься, как подобает в его возрасте? Поэтому в честь перемирия прадед устроил в Куссоне майский праздник.

Его отмечали во всех деревнях первого числа и называли просто «маем». В этот день юноши и девушки обычно ходили в лес и приносили оттуда зеленые ветки. Простонародье украшало себя листьями и молодыми веточками, а знать облачалась в пышные наряды цвета «веселой зелени», то есть очень нежного оттенка, и даже волосы полагалось украшать чем-нибудь зеленым. Такой наряд назывался «майским убором». На бегу распевали традиционную песенку:

Это май, это май! Это милый месяц май!

Анн был удивлен, когда прадед объявил ему о своем намерении, а еще больше поразился он поутру первого мая, когда увидел прибытие в замок праздничного кортежа. Со всей округи были приглашены благородные юноши и девушки. Они как раз въезжали на подъемный мост в сопровождении музыкантов, играющих на духовых инструментах: трубах, флейтах и тромбонах.

В честь праздника Анн был весь в зеленом, равно как и Безотрадный, чья белая шкура почти скрылась под зеленой попоной. Юноше было приятно облачиться в этот цвет – цвет Куссонов; но в том, что касалось остального, он был скорее заинтригован, нежели по-настоящему рад. Затея казалась ему довольно пустой и ребяческой. Особенно девушки, чье кокетство доходило чуть не до смешного. Сидя боком на своих лошадях, они принимали какие-то нарочитые позы. И вели себя довольно дерзко. С чего это они на него так смотрят? Что все это значит?

А означало это, что красивый и богатый наследник сеньорий Вивре и Куссон, которым они молча любовались, пребывал в полной наивности. Он, блестящий ученик, отважный фехтовальщик, был совершенно несведущ и безоружен в отношении собственных чувств. Он и помыслить не мог, что душевная смута, завладевшая им с некоторых пор, была лишь признаком того, что настало время любить…

Так что Анн нехотя и довольно угрюмо присоединился к остальным всадникам, чтобы принять участие в затевавшейся игре. Он решительно находил нелепым и жеманство девиц, и бахвальство парней. Но, не желая вызвать неудовольствие прадеда, старался не подавать вида.

Майские игры открывались конской скачкой. Девушки начинали первыми, а юноши мчались им вдогонку и хватали ту, которую выбрали. Образованные таким образом пары проводили день вместе, срывая ветки и готовя из них подношение местной святой – Флоре, которая считалась покровительницей влюбленных. Посвященная ей маленькая часовенка располагалась как раз напротив замка.

Несмотря на все свое уважение к прадеду, Анн не мог решиться на подобные пустяки. Поэтому, отправившись вместе с остальными всадниками, он нарочно отстал в лесу и, уверенный в том, что его никто не видит, повернул обратно.

Так он ехал вдоль берега Куссона и неожиданно наткнулся на пещеру, которой никогда не замечал раньше. Она находилась прямо напротив мельницы. Вход в нее был частично скрыт растительностью, и она оказалась достаточно просторной, чтобы Безотрадный мог войти туда. Спрятавшись тут до вечера, Анн избежит докучливой игры.

В гроте было прохладно и тихо. Размеренный шум мельничного колеса, крутившегося в потоке, был приятен и неназойлив. Анн прилег на камне, и желанный покой не замедлил снизойти на него.

Вдруг от входа в пещеру донесся девичий голосок:

Это май, это май! Это милый месяц май!

Анн едва не выругался. Одна из всадниц все-таки отыскала его, и теперь придется участвовать во всех этих глупостях вместе с остальными! Он ждал, что она сейчас появится, но та не входила – продолжала мурлыкать свою песенку снаружи. Голосок был такой красивый, такой нежный и чистый, что Анну, в конце концов, захотелось взглянуть, кому же он принадлежит. Стараясь не показываться из-за листвы, он выглянул и увидел…

Девушка рвала папоротник и молодые побеги, украшая ими свои волосы. Вероятно, она была его ровесницей. В ее женской прелести еще сохранилось что-то детское. Явно не дочь сеньора, но и не крестьяночка. На ней было белое платье, очень простое, прямое, но изящное и хорошо скроенное.

Тонкое личико обрамляли темно-русые волосы, причесанные на прямой пробор. Она старательно украшала их зеленью. Хрупкая, с большими карими глазами и загорелой кожей, девушка улыбалась, блестя мелкими круглыми зубами, похожими на жемчужинки.

Анн не смог удержаться. Не покидая своего укрытия, он спросил:

– Что вы делаете?

Девушка вскрикнула и быстро обернулась. Левая половина ее прически, искусно увитая листьями папоротника, придавала ей сходство с зеленой звездой; правая оставалась пока гладкой. Девушка вздохнула и ответила покорно:

– Делаю себе майский убор, но теперь уже слишком поздно!

– Майский убор?

– Ну да. Кто вы такой, что не знаете наш обычай? И почему прячетесь?

Анн и в самом деле не торопился выйти из пещеры. Он любовался девушкой в белом платье. Она была намного приятнее, чем давешние всадницы. А то, что она выглядела немного обиженной, только добавляло ей прелести.

– Я Перрина, Мельникова дочка. А теперь вы скажите. Вы кто? Мне нужно знать, кого я поцелую!

– Поцелуете?

– Если парень застанет девушку врасплох, когда она делает себе майский убор, она обязана его поцеловать, а парень должен вернуть ей поцелуй. Да покажитесь же вы, не то я уйду!

Анн вдруг решился. Он раздвинул ветви и явился перед ней в своем великолепном зеленом одеянии с широченными рукавами, ниспадающими почти до земли. Перрина вскрикнула:

– Вы, сеньор!

Анн ничего не сказал и не пошевелился.

– Почему вы не с теми красивыми всадницами?

Анн не ответил.

– Вы ждете ваш поцелуй?

Поскольку Анн по-прежнему безмолвствовал, Перрина вздохнула, подбежала к нему, зажмурилась, поднялась на цыпочки и быстро прикоснулась губами к его губам. Потом отскочила и спряталась в гроте.

Этот беглый, целомудренный поцелуй, длившийся едва мгновение, потряс Анна. Внезапно он понял все! Понял, чего ему так жестоко не хватало и чего он так сильно желал, не осмеливаясь в этом признаться… Он вдруг осознал, что в последний раз его целовали при Орлеанском дворе. Крестная, Бонна д'Арманьяк. С тех пор вокруг него находились одни только мужчины: Франсуа де Вивре, Изидор Ланфан, учителя. Он знал лишь суровые уроки тела и ума. И не получал ни малейшего знака нежности. Поцелуй незнакомой девушки был первым за многие годы, и он пылал на его губах!

Анн вернулся в грот. Перрина сидела перед расселиной в скале, немного похожей на бойницу, через которую видны были река и мельница. Он присел рядом. Посмотрел на нее. Она не обернулась – продолжала пристально глядеть на реку через отверстие в скале. Анн видел ее нежный профиль.

– Поговорите со мной! – попросил он.

– О чем, сеньор?

– Не знаю. О том, что вы любите больше всего…

Мельникова дочка, казалось, поколебалась мгновение, потом решилась.

– Тогда о воде. Я – дитя реки. Послушайте сами, взгляните, как она красива!

Анн приблизился, чтобы посмотреть через отверстие. Мимоходом его щека коснулась щеки Перрины. Сквозь трещину видно было только колесо, крутившееся плавно и размеренно…

Девушка продолжала:

– Моя комната как раз над мельничным колесом. Я слышала говор воды с тех самых пор, как родилась. И научилась понимать его гораздо раньше, чем речь моих родителей.

– И что она вам говорит?

– Отвечает на мои вопросы. Дает советы. Я делаю все, что она мне скажет. Вот сюда я и прихожу ее слушать. Беру лодку, переплываю через речку и сажусь здесь. На этом самом месте, где мы сейчас…

Перрина поговорила еще немного о милой ее сердцу реке, а потом и сама отважилась задать своему сеньору некоторые вопросы. Анн отвечал ей, испытывая несказанную радость. Он заметил, что, быть может, впервые в жизни говорит о чем-то помимо учебы и повседневных забот. Он говорил ради удовольствия быть услышанным, ради того, чтобы видеть, как вспыхивает искорка интереса в больших карих, немного мечтательных глазах, как приоткрываются губы его собеседницы, обнажая белые зубки.

Для Перрины же это был сон наяву. Ее удивление и страх испарились. Она просто слушала красивого юношу, своего ровесника с таким теплым, ласкающим слух голосом. Юношу, который при этом был ее сеньором. Разве выпадал еще какой-нибудь деревенской девушке такой прекрасный май? Никогда в жизни не забудет она этот день. Много, даже очень много лет спустя, даже после того как она выйдет замуж и нарожает кучу детей, даже состарившись, она все еще будет беседовать об этой встрече со своей подругой – текучей водой…

Но самые прекрасные мгновения коротки. Перрина вдруг осознала, что день тускнеет. Поскольку Анн замолчал, она улыбнулась ему.