Жан-Франсуа Намьяс - Дитя Всех cвятых. Цикламор

• Название: Дитя Всех cвятых. Цикламор
• Автор: Жан-Франсуа Намьяс
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-15162-1

Родившемуся в ночь Всех святых 1337 года Франсуа де Вивре обещана исключительная судьба: он проживет целый век. По иронии судьбы, это столетие вместило войну, которую позже назовут Столетней…

В январе 1423 года Франсуа исполнилось восемьдесят шесть. После множества рыцарских подвигов он занялся алхимией, пытаясь постичь высшую мудрость. Он знает, что ему осталось прожить лишь четырнадцать лет, но надеется увидеть освобожденную от англичан Францию. Ведь хотя захваченная англичанами и их союзниками бургундцами страна стоит на краю гибели, Жанна д'Арк пробудила в сердцах его соотечественников безумную надежду.

---

Оставалась принцесса. Но сколько Франсуа ни старался, ничего такого так и не вспомнил. Он прожил сто лет и много постранствовал по свету, но вот принцессы не знал. В эту картину, так хорошо изображавшую его жизнь, ее образ вносил некую незавершенность и тайну…

По просьбе Франсуа Робен Левер и его комедианты оставались в своих костюмах все время плавания. Они подняли холст с декорацией над парусом, и корабль поплыл по Сене с надувшейся ветром яблоней вместо штандарта и со странными, будто вышедшими из сказки пассажирами, которые временами принимались танцевать на палубе под звуки органа.

Франсуа был задумчив… Если рассудить, этот корабль – погребальная барка, несущая его, как в древних сказаниях, от берегов жизни к берегам смерти. Но где же тут прячется смерть – среди этих танцоров с их роскошными костюмами и музыкой? И к смерти ли они все плывут?

Франсуа де Вивре не остановился в Париже. Он высадил там Робена и его комедиантов, которые на прощание рассыпались в тысяче благодарностей и с последней ужимкой обезьяны и прыжком ученого пса исчезли под звуки своих музыкальных инструментов. Корабль же продолжил свое плавание.

Он миновал Париж и проследовал дальше, до Шарантона, потом стал подниматься вверх по Марне. Франсуа предстояло навестить кое-кого немного выше города Mo, на маленьком островке посреди реки, окруженном плакучими ивами и тополями. Давным-давно он похоронил здесь своего первого оруженосца, Туссена, погибшего во время Жакерии. Туссен был его единственным товарищем, настоящим другом.

Воздавая почести Туссену, Франсуа хотел отдать долг всем погибшим, чьи останки по прихоти войн и народных бедствий оказались в недоступных или неведомых местах: в братских могилах, выкопанных на другой день после битвы, в дремучих лесах, в безымянных склепах. Он помянет их всех в одной молитве.

Франсуа узнал место без труда. Корабль пристал к острову, и старик сошел на берег; Диана и Сабина последовали за ним. За стеной деревьев посреди небольшого луга на обомшелом постаменте возвышался крест из кованого железа. Здесь!

Франсуа стоял в неподвижности. Душистый июньский ветерок пригибал к земле высокие травы. Обе женщины держались за его спиной.

Когда-то это место называли островом Роз из-за розового куста, который Франсуа посадил на могиле друга. Этот куст так разросся, что, в конце концов, розы покрыли весь островок.

Но не было больше роз на Розовом острове, только шиповник. Чему же удивляться? Любой розовый куст, если перестать за ним ухаживать, возвращается к своей дикой форме. А ведь Туссен был похоронен здесь семьдесят девять лет назад!

Семьдесят девять лет… У Франсуа закружилась голова. Его воспоминания древнее, чем жизнь почти любого из ныне живущих смертных! Что ему делать с такими воспоминаниями? Окунуться в них – все равно, что броситься в пропасть, пытаться управлять ими – все равно, что двигать горы. Сам Франсуа был огромной, толстой книгой, открытой на предпоследней странице: с одной стороны очень тяжелой, с другой – бесконечно легкой. Да, он был книгой, которую нужно удерживать в руках, чтобы она не закрылась сама собой.

Как вернуться к ее первым строкам? У него больше недоставало на это сил. Франсуа знал, что любил Туссена всей душой, и сказал ему об этом… И попросил прощения за то, что не в силах сказать большего. И ту же мысль, ту же просьбу о прощении обратил ко всем прочим умершим…

Он уже собирался уходить, когда его взгляд невольно упал на брошь. И все внезапно переменилось.

Роза де Флёрен тоже связана с этими местами. Это ее розовый куст Франсуа посадил здесь – розовый куст Уарда для избранных, который она подарила ему ради своей великой любви. Роза де Флёрен незримо присутствовала здесь, и теперь Франсуа думал только о ней.

Он понял вдруг, что любил эту женщину больше всех остальных, даже больше, чем Ариетту, свою жену. Быть может, потому что у них было всего две короткие, волнующие встречи; женись он на Розе, и эти воспоминания ушли бы. Но они остались. Дня не проходило, чтобы он не вспомнил о ней, пристегивая ее брошь к своему сердцу, хотя уже давно забыл ту, с которой делил свою жизнь и которая подарила ему детей.

Франсуа чувствовал огромную растерянность. Его стали мучить угрызения совести. Видимо, его слабость сделалась заметна, поскольку Диана и Сабина – обе подбежали к старику. Однако Франсуа смог совладать с собой и успокоился. Все хорошо; завтра они будут в Париже.

***

Они приплыли туда утром и высадились в гавани на правом берегу, напротив Гревской площади. Сабина не могла скрыть волнения и смахнула слезу. Диану, которая никогда прежде не была здесь, город ошеломил. Она и помыслить не могла, что возможно подобное столпотворение. В какую бы сторону она ни бросала взгляд, везде царила кипучая, бьющая через край активность.

Как и каждое утро, работники чистили городские стойла, куда скот загоняли на ночь, и вывозили навоз на носилках, чтобы удобрять поля; один пастух гнал своих быков, другой – свиней. Чуть дальше, сидя прямо на проезжей части, мостильщик вбивал камни в мостовую. Тут лакей в ливрее выгуливал пару борзых, там, в портшезе, проплывала знатная дама, демонстрируя нескромное декольте, но закрыв вуалеткой лицо. Проводник через лужи устанавливал свою доску на залитом водой перекрестке, сборщик битых бутылок копался в грязи и помете…

Но больше всего поражали воображение крики – крики парижских торговцев, раздававшиеся отовсюду: «Свежие бобы! Чемерица! Камедь! Свежее мясо с добрым чесноком! Пикардийский сыр! Горячие лепешки и горячие вафли! Отлично высушенные мальтийские фиги! Свежая селедка! Только что выловленная морская свинья! Хворост, кому хворост! Оловянные горшки, кувшинчики! Зеркала, которые делают женщин красивее! Образы Пресвятой Девы и всех святых!»

Продавщица венков из роз подошла к Диане и надела один из них на ее темные волосы:

– Купите веночек, вы в нем прямо королева!

Подскочил продавец отвара со своим сосудом на спине.

– Отведайте меня! Я лечу от всех недугов!

А потом пошли торговцы крысомором, мылом, метлами, свечами, сарацинскими коврами – многоцветными чудесами, каких она никогда не видывала.

Диана повернулась к Франсуа и сверкнула улыбкой.

– Как это прекрасно! Это сама жизнь!

Франсуа серьезно кивнул… Да, Париж – это сама жизнь. Ради этого, а также в надежде увидеть свет Севера он и решил умереть здесь…

Нигде люди не собрали больше чудес: в Париже – самые прекрасные памятники, самые священные реликвии, самый почитаемый Университет. Париж, по преимуществу, обиталище духа, и именно здесь должен просиять внутренний свет…

Франсуа направился к дому Вивре. Своих стражников он разместил на первом этаже, а сам устроился на третьем. Несмотря на возраст, Франсуа выбрал именно эту комнату, потому что жил в ней когда-то. Если подниматься по лестнице станет слишком тяжело, он велит слугам нести себя.

Диане и Сабине досталась комната на втором этаже; они собирались ночевать попеременно то здесь, то в доме Сабины. С позволения Франсуа дамы захотели тотчас отправиться туда. Старому сеньору тоже не терпелось снова выйти на улицы.

Он попросил стражников следовать за ним на расстоянии – так он решил передвигаться по Парижу. Он хотел быть один, но при этом уберечь себя от грабежа, поскольку на его драгоценности, особенно на брошь, могли позариться. Впрочем, эта прекрасная вещь ненадолго задержится в его собственности. Франсуа решил отделаться от нее как можно скорее. После вчерашних размышлений она стала ему в тягость.

Как он уже решил, эта драгоценность должна достаться какому-нибудь алхимику. Франсуа знал, где их можно найти: в харчевне, которую построил для них Никола Фламель, величайший из всех адептов. Она находилась на перекрестке улицы Мариво и улицы Писарей. Старика даже удивила уверенность, с какой он отыскал к ней дорогу. Столько лет прошло, а он ничего не забыл в лабиринте парижских улиц.

Перейдя по Богородичному мосту, заменившему прежние мостки Мильбре, которые находились тут в его время, Франсуа поравнялся с группой каких-то людей, возбуждавшей насмешки прохожих. Это оказались слепцы из приюта Трехсот, узнаваемые по своим серым балахонам с нашитыми на них медными цветками лилий. Они двигались цепочкой, держа друг друга за плечо, и, несмотря на обитые железом посохи, поминутно спотыкались, будто пьяные. При этом бедняги безостановочно бубнили традиционный призыв своего братства:

– Смилуйтесь над тремя сотнями убогих, что не видят ни зги!

У Франсуа не было ни малейшего желания подшучивать над ними. Эти люди были его братьями. Ведь он сам ослеп в юности и никогда не забывал этого. Пришла пора отдать долг Господу, который даровал ему прозрение. Франсуа подошел к первому слепцу в цепочке и сунул ему в руку кошелек, шепнув на ухо: