Лео Мулен - Повседневная жизнь средневековых монахов Западной Европы (X-XV вв.)

• Название: Повседневная жизнь средневековых монахов Западной Европы (X-XV вв.)
• Автор: Лео Мулен
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• ISBN: 5-235-02450-8

Мир монахов на протяжении столетий вдохновлял и формировал цивилизацию европейского Средневековья. Что же известно нашим современникам о повседневной жизни монашества, о том, как они молились, как готовились к смерти, что читали, чем питались, как спали?

Лео Мулен – признанный специалист в области истории и социологии религии. Он изучил множество самых различных источников: хроник и сборников обычаев, посланий основателей орденов и житий святых, а также научных трудов, посвященных этой проблематике. Автор убедительно и живо показывает, как, уповая на Промысел Божий, жили в эпоху Средневековья эти люди огня, железа и веры.

---

Во всяком случае, переписывание книг требовалось всегда, ведь книги были редкими и дорогими. Чтобы обеспечить нормальное функционирование монастыря, нужен хотя бы минимум книг. Конечно, книги можно и занять, но опять-таки для того, чтобы снять с них копию.

Все ли монахи умели писать? И все ли обладали разборчивым почерком и хорошим зрением, чтобы дни напролет просиживать за этим занятием? Маловероятно. Однако искусство письма, скорее всего, было гораздо больше распространено в среде монашества, нежели в миру. Похоже, писать умели даже монахини, ибо говорили:

Монашкой суждено ей стать,
Коль славно может петь, читать.

Автор «Четырех возрастов человека» утверждает, что если девочек не готовят в монастырь, то учить их читать и писать не стоит.

Скрипторий (scriptorium) – помещение, где монахи переписывают манускрипты, для этого места предусмотрен специальный ритуал освящения. До XIII века книги переписывались исключительно монахами. Некоторые из них работали даже «на сторону», извлекая тем самым определенную выгоду. Но с XIII века переписыванием книг начинают заниматься также миряне и клирики.

В день монах переписывал три, пять, шесть листов форматом «in quarto» (в четверть). Для переписывания Библии требовался год. За всю свою жизнь переписчик успевал завершить до 40 трудов. Упоминают одного монаха-картезианца, переписавшего 50 книг. В аббатстве Санкт-Галлен переписыванием занималось три четверти братии, то есть около 300 монахов.

В Гирсау имелось девять постоянных «келий» для переписчиков. В этой сфере очень быстро начались разделение труда и специализация: одни изготовляли пергамент, другие карандашом проводили на нем линии, третьи шлифовали кожу; затем наступал черед собственно писцов, корректоров, миниатюристов, переплетчиков. В одном тексте даже упоминается монах, который был обязан следить за правильностью пунктуации! В Эйнсхеме переплетением книг и полировкой кожи занимались новиции, и все эти работы совершались бесшумно, ибо скрипторий был одним из самых тихих мест в монастыре.

Какими орудиями труда располагал переписчик? Например, у картезианцев, кроме «кафедры для письма» и скриптория, то есть мебели, на которой монах занимался перепиской (собственно говоря, это конторка или стол, а не общая мастерская по переписке, как в других орденах), имелись pennae – гусиные и лебединые перья; мел и пемза (pumices) – шлифовальный материал; два рога (cornua) – чернильницы для красных (rubrica) и черных чернил; скальпель для разрезания кожи; бритва, чтобы скоблить шероховатости и разрезать страницы; игла (punctorium), размечать пергамент, прежде чем провести на нем линии, «выделяя киноварью», как говорится в тексте XIV века; шило (subula), протыкать дырочки в страницах, чтобы сшить их в общий том маленькими кожаными ремешками; отвес, чтобы лучше выверить вертикальные линии; дощечка с линейкой, чтобы шлифовать пергамент, пробивать в нем отверстия и линовать его; покрытые воском дощечки, служившие черновиками или записными книжками; стило (graphium), писать на воске. В других картезианских текстах XIV века упоминаются «перья разные для письма», инструменты для заточки этих перьев, пропорциональный циркуль, «камень, на котором разводят краски», «металл для полирования», стамески, кожи из Кордовы и крашеные шкуры, медные «застежки», руанские гвозди и сусальное золото… Мошке отмечает наличие «большого скриптория (т. е. конторки) с перьями различной зачинки для выведения (и исправления) прописных и строчных букв» даже в помещении самой церкви.

Пергамент делался из шкур «недоношенных телят, козлят и ягнят», то есть из шкур мертворожденных животных и иногда из шкур оленя или свиньи. За разрезанием и шлифовкой пергамента, а также за считкой и корректурой манускриптов и их переплетением был обязан следить главный певчий. Но подготовка шкур заключала в себе столько сложностей и требовала таких забот, что вскоре это дело доверили специалистам, чаще всего мирянам. Иногда уже готовую кожу покупали (например, Сен-Жермен-де-Пре приобретало ее на ярмарке Ланди). Пергамент был редкостью и стоил дорого, поэтому монахи очищали старые, уже использованные листы, подобно тому, что практиковалось еще в Древнем Риме (очищенный для повторного использования пергамент назывался палимпсестом). Монахов часто обвиняли в том, что они жертвовали античными шедеврами ради переписки богословских трудов, уже имевшихся в достаточном количестве экземпляров. Но анализ манускриптов показывает, что все то, что мы имеем из классической латинской литературы (произведения Тацита, Сенеки, Тита Ливия, Апулея и др.), дошло до нас благодаря монахам-переписчикам. Они использовали только рукописи в плохом состоянии или, точнее, те страницы, которые невозможно было разобрать. Но никогда не приносили в жертву целую книгу. А сколько рукописей было уничтожено в течение веков по причине фанатизма и нетерпимости: в одном только Клюни кальвинисты сожгли более 1800 манускриптов…

Чернила

Изначально чернила (французское название которых «enсre» происходит от позднелатинского слова «encautum», производного от «encaustum», то есть «пурпурные чернила») делались из капустного сока (succo cauli), из купороса (сульфат меди по-латыни «cupri rosa»), из чернильного орешка. Все эти ингредиенты варились на огне с гуммиарабиком и добавлением вина или пива! В келье монаха-переписчика было иногда так холодно, что ему разрешалось пойти в теплую комнату (или на кухню, если речь шла о Клюни), чтобы… растопить драгоценную смесь.

Почерк

В каждом скриптории был свой особенный почерк. В итоге какой-либо один из них делался наиболее распространенным, вытесняя остальные. Так было с минускулом: ясный, четкий, элегантный почерк развивался в аббатствах Люксей и Корби. Принятый в Клюни, он затем возродится в печатном шрифте антиква. А «ломаный почерк», то есть готический шрифт, придет из Монте-Кассино и распространится от Мон-Сен-Мишель до Германии, где переживет расцвет уже как типографский шрифт, оставаясь в употреблении вплоть до конца XIX века. Отличавшееся своим пуританизмом аббатство Сито стремилось противостоять переливам цветов, предписав (в 1125 году) монахам использовать для заглавных букв только один цвет. К счастью, это распоряжение не соблюдалось.

«Fastidium»

[63]

Труд переписчиков невероятно скучен. И ничто не могло сделать его более привлекательным, хотя монахам и объясняли, что они творят богоугодное дело, ведь переписывание рукописей – самая благородная работа, не только умственный, но, прежде всего, аскетический труд, за который они получат воздаяние от Бога; что каждая написанная ими буква искупает их грех. Переписчиков пытались даже запугивать. Одно предание напоминает монахам, что существует демон, прозванный Titivilitarius или проще Titivillus, то есть Придирчивый. Каждое утро он приносит в ад полный мешок букв, которые были пропущены монахами! Но, похоже, что должного впечатления на переписчиков этот сюжет не производил, о чем предостаточно свидетельствует обилие ошибок в рукописях, пропущенных по невниманию. Отметим, что братья Общей жизни в Нидерландах специально занимались считкой рукописей.

Послушайте жалобы, которые переписчики оставляли на страницах рукописей:

«Дорогие читатели сего труда, прошу вас, не забудьте о том, кто переписал его: это был несчастный брат… он страдал от холода, а по ночам ему приходилось дописывать то, что он не успел сделать при свете дня».

Когда известно, какими скудными были средства для освещения помещения – коптящая горелка из жира и тряпки, нетрудно представить себе степень жертвенности этих переписчиков. Другой пишет следующее:

«Будьте осторожны в обращении с рукописью. Не кладите пальцы на страницы! Вы не знаете, что такое писать! Это тягчайшая повинность: она сгибает вам спину, ослабляет глаза, портит желудок и ребра… Молитесь о бедном Рауле»…

Глаза… Что же делал монах, когда у него ухудшалось зрение?

Похоже, что до XIII века[64] не было никакого средства против дальнозоркости, и только лишь францисканец Роджер Бекон (1220—1293), один из первых творцов экспериментального метода, изобрел не только лупу, но и конвергентные линзы, позволившие ему самому читать в старости. Вопрос об очках как таковых вряд ли возникал до начала XII века. Один автор той эпохи говорил о «бериллах» («beryllus» – латинское название полудрагоценного камня берилла), помещенных в ковчежец, которые выполняли функцию увеличительных стекол. Вполне вероятно, что этот эффект увеличения вызвал и появление на свет очков, о чем свидетельствует немецкое слово «brille», старофранцузское «besides» и более старое «bericles», обозначавшее этот предмет. «Стекло, оправленное на манер круглых окошек», – гласит один текст XIV века. Но что же делали монахи до этого изобретения? Тем более что переписывать Евангелие, Псалтирь или молитвослов поручалось наиболее серьезным из монахов, значит, тем, кто был уже в возрасте. А если монахи в большей мере ощущали в себе строго спиритуальное, нежели интеллектуальное призвание? Возможно, они утешались тем, что говорили себе: занимаясь переписыванием, мы проявляем послушание уставу и своему аббату. А может быть, они укреплялись молитвой Господу, как тот монах эпохи Карла Великого: