Гелена Мнишек - Прокаженная

• Название: Прокаженная
• Автор: Гелена Мнишек
• Издательство: Информ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1992
• ISBN: 5-87136-03-3

Роман «Прокаженная» рассказывает о прекрасной и трагичной любви прелестной Стефании Рудецкой и знатного польского магната Вальдемара Михоровского. В начале двадцатого века книга имела огромный успех и издавалась в Польше шестнадцать раз.

---

— О, разумеется, прошу простить!

— Остальное вам расскажет и покажет бумаги Аполлона мой конюший. Но должен заметить — конь не продается.

Спортсмен прикоснулся к шляпе и отступил с поклоном. Майорат с дамами осмотрел еще несколько конюшен, пока не дошли до хлевов.

— Ну, скот вас явно не интересует? — спросил Вальдемар.

— Ничуточки, — ответила Рита. — Вернемся к Идальке. Она там наверняка мучается со своими колбасами.

Пани Идалию пригласили участвовать в дамском комитете выставки как эксперта по колбасам, копченостям и сырам. Графиня Чвилецкая взяла на себя конфитюры и вина, молодая княжна Подгорецкая — разнообразнейшие водки, меды и наливки. Все они сидели в обширном, красиво декорированном павильоне в обществе нескольких мужчин. Баронесса пробовала разнообразные колбасы, подаваемые на тарелочках с карточками производителей, и делала свой приговор.

Все это сопровождалось шутками, но и чисто профессиональными разговорами. Графиня Чвилецкая искоса посматривала на Стефу и на букет желтых хризантем в ее руках. Ее сердил майорат, неотлучно сопровождавший «эту троицу».

Пани Идалия, увидев их, сказала:

— Ну, вы, должно быть, недурно развлекались, а я horriblemenet fatiguйe.[54]

— Смените колбасы на конфитюры, а княжна пусть от наливок перейдет к сырам, — пошутил Вальдемар.

— Хороший совет! А потом ты будешь за нами ухаживать, когда мы расхвораемся и сляжем.

— Как вы находите эти продукты?

— В основном весьма неплохие. Особенно колбасы заслуживают похвалы.

— Это доказывает, что хороших хозяек у нас хватает. Кто-то из мужчин обратился к Вальдемару:

— Если я не ошибаюсь, пан майорат, и вы числитесь среди выставочных экспертов?

— Да, по сельскохозяйственным машинам, скоту и лошадям.

— Каково же ваше мнение?

— Машины и культиваторы отечественного производства неплохие. Но мы чересчур уж верим в заграницу: заграничное — значит, великолепное, а все, что сделано у нас, чаще всего вызывает лишь ироническую усмешку. Но смеяться легко, производить гораздо труднее.

— Значит, вы против заграничных машин?

— Нет, что вы. Просто мы обязаны больше приложить усилий, чтобы иметь лучше результаты. Увы, у нас еще много поклонников Запада, глухих и слепых к отечественному прогрессу.

Вмешалась графиня Чвилецкая:

— Вы забыли, что заграница дает нам то, чего мы не можем найти здесь, — ведь каждый предпочитает заграничные шелка местному тику.

— Однако если вы постоянно будете покупать тик, производство и качество его улучшится, и постепенно мы начнем сами производить и шелк.

Графиня иронически бросила:

— Однако ж вы почему-то не следуете своим взглядам в собственном хозяйстве.

— Ну да, мои фабрики и имения оборудованы на заграничный лад, однако я устраиваю их не за границей а у себя на родине.

— И тем не менее в былые времена вы не пренебрегали так заграницей, проводили там гораздо больше времени, чем здесь.

— Не стану перечить! Но именно годы жизни за границей привели меня к моим нынешним убеждениям.

Графиня смолкла. Она не нашла, что ответить. Панна Рита устремила на нее злорадно-насмешливый взгляд, совершенно смутивший графиню.

Вальдемар продолжал:

— Нам не следует бездумно отдавать загранице деньги за что попало. Мы должны создавать у себя не суррогат западной цивилизации, а брать у нее самое толковое — и убедимся, что у нас самих достаточно умов и умелых рук.

— Кстати, как вы находите на выставке скот и лошадей? — спросил кто-то из мужчин Вальдемара.

— Прекрасно! Здесь собраны самые разные породы. Животные красивые и ухоженные.

— А почему вы не выставили ваш скот?

— Я его выставлял в прошлый раз в М.

— Да, я помню, ваш коровник получил тогда золотую медаль, — запечалился Трестка. — Сегодня вы ее опять получите за лошадей, а я столько трудился над своим коровником — и все зря.

— Наберитесь терпения! Побольше уделяйте внимания своим животным.

— Эге! Как будто вы сами безвылазно сидите в Глембовичах.

— Но у него есть желание и энергия! — подхватила панна Рита.

Вальдемар с улыбкой поклонился ей:

— За последнее — спасибо!

— За энергию? Но ведь каждый знает, сколько ее у вас, это не мое открытие.

— Нужно заметить, что нынешняя выставка особенно отличается разнообразием павильонов, — вмешался князь Гершторф, седой старик.

— О да! — живо откликнулся Вальдемар. Дальнейший разговор прервал вошедший глембовический конюший, бравый шляхтич, явившийся сюда словно с военного парада. Войдя, он поклонился по-военному и пружинистым шагом подошел к Вальдемару:

— Пан майорат, в наши конюшни пришли господа эксперты.

— Иду. Попоны с коней сняты?

— Все сделано, как надлежит.

Конюший поклонился и вышел из павильона столь же величественно.

— Ну, золотая медаль у вас в кармане, — сказал Трестка.

— Кто знает? Хотя в своих конях я уверен.

Трестка жалобно покивал:

— И он еще говорит: «кто знает?»…

Когда майорат вышел, князь Гершторф обратился к дамам:

— Мы помешали вам, но разговор с майоратом был столь интересен…

— Благодаря вам мы отдохнули от своих трудов, — вежливо сказала баронесса Эльзоновская.

Князь потер ладони:

— Ах, майорат! Будь у нас побольше таких, уж мы бы…

И он многозначительно взмахнул рукой.

XXVI

На площади в центре выставки собралась огромная толпа. Здесь должны были состояться скачки. Зрители тесным кольцом обступили ограду ипподрома. Трибуны, украшенные гирляндами и знаменами, возносились подвижным и многоцветным поясом. Из выдвинутых вперед лож, переполненных дамами в роскошных нарядах, несся легкий шум разговоров. Здесь собралась высшая аристократия. Пышные шляпки вздымались на пышных прическах. Глаза сверкали, губы улыбались. Изящные, благоухающие, веселые ложи казались островками красоты и спокойствия. Шум на трибунах для публики попроще заглушал тихие беседы в ложах.

Скачки начались. От конюшен приближались к стартовой линии элегантные всадники на породистых конях. Князь Гершторф, одетый в длинный редингот и цилиндр, держал в руке список участников и их коней, по одному пропускал всадников на старт, то и дело сверяясь с бумагой. Кони брали препятствия с разным успехом, но большинство показали себя неплохо. Временами отлетала в сторону сбитая копытами с барьера доска, но прежде чем подлетал новый всадник, конюхи успевали навести порядок. Оркестр поднимал и без того отличное настроение зрителей.

В одной из лож сидели обитатели Слодковиц, княгиня Подгорецкая и Рита. На ее коне должен был ехать Вилюсь. Панна Рита была словно в горячке. Сидя рядом со Стефой, она повторяла то и дело:

— Хорошо ли Вилюсь возьмет барьер?

— Это и от коня зависит, — сказала Стефа.

— Почти все зависит! Тем более что Вилюсь наездник не из лучших. Да и Бекингем норовистый.

— А почему не поехал кто-нибудь другой? Хотя бы пан…

— Трестка, конечно? Нет уж, спасибо! Он бы мне испортил коня. Да и Вилюсь стоял на своем. Я едва успела рассказать ему о Бегингеме, какой у того норов…

— Внимание, дамы, майорат выезжает! — перегнувшись к ним из соседней ложи, предупредил барон Вейнер.

Стефа порывисто подалась вперед. В кремовом платье и изящной белой шляпке она была очаровательна. На ней не было никаких драгоценностей, только к вырезу платья приколоты две чайные розы. Дамы из других лож настойчиво и недоуменно приглядывались к ней. Кое-кого удивляли доверительность ее беседы с панной Ритой, сердечность к ней пана Мачея, Люции и даже обычно чопорной пани Идалии. Молодая девушка «не из общества», — но веселая, разговорчивая, смело шутившая с Тресткой, считавшимся завзятым аристократом… Одних она интересовала, других сердила. Она была со вкусом одета, красива, но не носила звучного аристократического имени, и этого было достаточно, чтобы поглядывать на нее искоса. Но Стефу эти взгляды ничуть не расстроили. Она имела сильную поддержку в лице обитателей Слодковиц и их ближайших соседей, а все это были люди, с которыми в высшем свете весьма считались; так что Стефа чувствовала себя непринужденно. А сейчас, когда она перегнулась из ложи, чтобы лучше видеть всадников, никто не смотрел на нее — все взоры были тоже прикованы к беговой дорожке.

От старта двинулись четыре всадника: Вальдемар, Трестка, молодой Жнин и Брохвич. Все — на конях майората, а сам он — на Аполлоне. В обтягивающем костюме и желтых сапогах, в белых перчатках, он сидел в седле изящно и чуть небрежно, спокойно удерживая гарцующего жеребца. Трестка принимал различные позы, то и дело поправляя пенсне. Жнин, казалось, скучает. Один Брохвич посадкой и статью напоминал майората, хотя во многом уступал ему. Скачка началась. Все четверо стартовали одновременно, но Аполлон тут же вырвался вперед. Он брал барьеры легко, словно играючи, попрыгивая, как теннисный мячик. Проезжая рысью мимо лож, Вальдемар приподнял шляпу. Дамы оживленно замахали в ответ платочками. Стефа не шевельнулась, только разрумянилась пуще, и глаза ее заблестели.