Майкл Мэнсон - Ристалища Хаббы

• Название: Ристалища Хаббы
• Автор: Майкл Мэнсон
• Жанр: Героическая фантастика

В книгу вошли романы «Грот Дайомы» и «Ристалища Хаббы». В первом Конан по приказу Дайомы, Владычицы Острова Снов, совершает путешествие в Ванахейм, затем отправляется на Остров Снов. Во втором произведении герою предстоит отстаивать свою жизнь и свободу, развлекая публику сражениями на аренах Хаббы.

---

– Для того надо отыскать подходящее место. Такое, где растет трава по грудь, а перед ней – низкая, не выше колена. Как говорят мунгане: сариди той баши, кариди той аши!

– Это что значит?

– Прячься, где трава высока, стреляй, где трава низка.

– Верно! Ну, и где же такое место? – Сайг поерзал в седле, приглядываясь к окрестностям.

– Поищем – найдем!

С этими словами Конан ринулся вперед. Он бежал стремительно и ровно, так что притомившийся за ночь жеребец не сразу догнал его; лук, колчан, мечи и мешок с запасами и флягой казались киммерийцу невесомым грузом, совсем не тяготившим, а даже помогавшим сохранять равновесие. Сила бурлила в нем; неистовая первобытная сила, которую не смогли исчерпать ни ночное странствие меж темных полей и рощ Хаббатеи, ни схватки с ее воинами, ни бешеная предрассветная скачка в дикой степи. Он мчался по склонам пологих холмов, огибал валуны, вросшие в мягкую землю, топтал травы; метелки седого ковыля хлестали по сапогам, скрипела галька на дне мелких ручьев, летели брызги, ветер свистел в ушах. Он был проворен, как лис, спасающийся от погони, но хаббатейские всадники и их псы были еще быстрее. Топот копыт и рычанье собак раздавались все ближе и ближе.

Высокая трава! Сариди той баши, кариди той аши!

Где же найти подходящее для засады место? Такое, чтоб противник был как на ладони, но не видел, откуда посланы губительные стрелы; такое, чтоб можно было спустить тетиву и спрятаться за травяной завесой; такое, где можно схоронить от чужих взглядов коня; такое, откуда удалось бы нанести внезапный удар и скрыться незаметно, оставив врагов подсчитывать потери.

Трава! Высокая трава!

Прислушиваясь к нараставшему за спиной лаю, Конан думал и о том, что хаббатейские всадники появились слишком быстро. Похоже, этот отряд пришел не из столицы, а был выслан из По-Каты либо Сейтура, куда приказ передали с помощью колдовских шаров… Если так, то хаббатейцам ведомо, на кого идет облава! И они наверняка будут внимательны и осторожны… Ведь лучших бойцов со столичных ристалищ так просто не возьмешь!

Но вряд ли это их остановит. Отряд велик, и тридцать луков против двух – большое преимущество. Три вздоха нужно, чтобы нацелить и метнуть стрелу, и даже самый лучший лучник не справится быстрее. А потому в поединках стрелков – настоящих стрелков, что не тратят стрелы даром! – выигрывает та сторона, где больше рук, сгибающих тугие луки. Пусть они с Сайгом, – думал Конан, – уложат десятерых, но остальные двадцать изрешетят их стрелами, как учебные мишени. Значит, нельзя подпускать хаббатейцев на выстрел, и драться с ними надо, лишь разыскав надежное укрытие – причем такое, откуда можно отступить.

Великий Кром! Если бы Сайг не был ранен! Если б им удалось сохранить обоих скакунов!

Но Крома не интересуют людские дела, а Митра, Заступник и Защитник, не может уследить за каждым человеком. Во всяком случае, милости Подателя Жизни не беспредельны; хватит и того, что он вывел невольников из хаббатейской темницы.

Так рассуждал Конан; и думал он еще о многом – в том числе, и о свирепых шандаратских псах, натасканных в охоте за двуногой дичью, и о запасах стрел, что везли с собой хаббатейцы, и о бродячих шайках мунган, и о хитростях пиктов, великих искусниках заметать следы и сбивать погоню с толку. Лишь одна мысль не бродила у него в голове – о том, чтобы бросить раненого Сигвара и, забрав коня, скрыться в степном просторе.

Вероятно, хаббатейские всадники заметили беглецов: к рыку и лаю собак добавились людские вопли. Оглянувшись на бегу, Конан увидел, как отряд разворачивается широким полумесяцем, как оба его края вытягиваются вперед и в стороны, как хаббатейцы торопят и погоняют коней. Их лошади были свежими и полными сил, а псы нетерпеливо натягивали сворки; все восемь мчались в середине строя, и уже можно было разглядеть длинные ремни, соединявшие ошейники с луками седел.

– Ну, где твоя трава, порази ее Ймир? – прохрипел Сигвар, тоже оглядываясь и прикидывая расстояние до преследователей. – Не пора ли нам засесть за каким-нибудь камнем да обменяться парой стрел?

– Нет! Камень нас не спасет – обойдут!

Сариди той баши, кариди той аши! – повторил Конан про себя. Он помнил этот закон степи и знал, что нарушивший его умрет. Степь сурова! Впрочем, то же самое можно было сказать о лесах, горах, пустынях и океане; любое место грозит бедой, если не знаешь, где и как от нее укрыться.

Трава! Высокая трава!

Но травы не нашлось; был лишь кустарник, довольно густой, сухой и колючий, обметавший края и склоны длинного извилистого оврага. Овраг тянулся к юго-востоку, как раз в нужную сторону; дно его выглядело чистым, свободным от непроходимых зарослей – там журчал ручеек, словно указывая путь для отступления. Эти подробности Конан разглядел потом, когда оба беглеца вломились в гущу колючих ветвей и длинных резных листьев зеленовато-бурого оттенка, похожих на растопыренную пятерню. Сайг тут же спрыгнул с лошади и, припадая на раненую ногу, направился к удобной позиции меж двух кустов; киммериец, продравшись в глубь зарослей, свел скакуна вниз и оставил около ручейка.

Когда он вернулся, нагруженный парой копий, Сигвар уже был готов к бою. Он стоял на коленях, скрытый кустом; на тетиве лежала стрела, за поясом торчали топор и нож. Протянув ему копье, Конан сказал:

– Не пускай больше трех стрел с одного места. Кусты – плохая защита.

– Получше твоей травы, клянусь Имиром!

Это было так; зато в траве легко перемещаться в любом направлении, трава послушна и мягка, и в ней можно спастись от стрелы, пав на землю. Но здесь, в зарослях, подобный фокус не удался бы: тому, кто не хотел лишиться глаз, не стоило падать в этот колючий кустарник с торчавшими во все стороны сухими сучьями.

Памятуя о сем, Конан взялся за меч и сильными ударами расчистил небольшое пространство – ровно столько, сколько надо, чтоб натянуть тетиву, размахнуться клинком и отступить назад. Покончив сражаться с кустарником, он вытащил лук и замер шагах в десяти от Сайга. Темная одежда, вдобавок покрытая пылью, делала киммерийца почти невидимым на фоне коричневых стволов и бурой листвы.

Но мастафам, огромным и свирепым шандаратским псам, были не нужны глаза. Они отличались превосходным нюхом, и сейчас, обнаружив свежие следы, бежали к оврагу с таким же упорством, с каким взбешенный бык атакует красную тряпку. Каждый из этих псов, превосходивших размерами теленка, в одиночку справлялся с леопардом; трое-четверо шутя загрызли бы медведя или разорвали в клочки туранского тигра. Но ни леопард, ни медведь, ни тигр не могли равняться с этими тварями в злобности. В конце концов, хищники убивают, чтобы насытиться; мастафы же убивали ради убийства. И, кроме отличного чутья, силы, упорства и быстроты, они были на удивление живучими. Конан знал лишь два верных способа разделаться с подобными чудищами – либо раскроить череп секирой, либо перерубить хребет.

– Они спускают собак, – вымолвил Сигвар. – Шестерых, если глаза меня не обманули.

– Да, – Конан кивнул, пристально разглядывая приближавшихся всадников. – Подождут, пока мы не ввяжемся в драку с псами, подъедут на сотню шагов и утыкают стрелами… Выходит, надо поторопиться, Сайг.

– А может, они навалятся всей кучей? – предположил асир.

– Не думаю. Их тридцать, а нас двое, но пока у них не кончатся стрелы, они не пойдут в рукопашную. Мечи у них короткие, да и ноги тоже, и мы в драке прихватили бы с собой к Нергалу многих ублюдков. Так к чему им рисковать? Нет, они будут сражаться на расстоянии, пока не убьют нас или не обессилят, изранив стрелами. Сайг не ответил – следил за шестеркой псов, мчавшихся к оврагу. Два пестрых, три черных, один грязно-белый… До них было двести шагов, но с каждым скачком свирепых тварей расстояние сокращалось. Всадники неторопливо ехали следом; двое сдерживали оставшихся собак, прочие приготовились стрелять.

– Я возьму того пестрого, что впереди, – произнес асир, поднял лук и выругался. – Вороний кал! До чего шустрые ублюдки! Скачут быстрее блох в волчьей шкуре!

Когда до собак осталась сотня шагов, Конан решил, что пора стрелять. Его первый снаряд угодил в грудь белому мастафу, но тут же оказался на земле; только после этого киммериец разглядел, что горло у псов прикрыто железным ошейником с кольчужной сеткой, спускавшейся до верхней части лап. Он снова растянул лук. На этот раз стрела пробила белому череп, наконечник вышел за ухом, и пес, пуская пену, ткнулся носом в траву. Киммериец послал третий снаряд, угодивший в лапу одной из черных тварей; еще он успел заметить, как падает пестрый, утыканный стрелами Сигвара. Потом что-то подсказало ему, что пора отступить. Крикнув: «Сайг, назад!» – киммериец подобрал оружие и, двумя скачками преодолев расчищенный участок, согнулся за кустом.

Вовремя! На заросли обрушился град стрел. Хаббатейцы, искусные в воинском ремесле, били вверх, как всегда поступают лучники, не видя цели; снаряды их описывали крутую дугу и затем падали с небес, пронизывая кусты, сбивая ветки и листья. Они успели дать два залпа, и несколько стрел вошли в землю точно в том месте, где мгновение назад стоял киммериец. Затем стрельба прекратилась; Конан понял, что мастафы уже неподалеку.