Леонид Марягин - Изнанка экрана

• Название: Изнанка экрана
• Автор: Леонид Марягин
• Издательство: Детектив — Пресс
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-8993-5057-3

Известный кинорежиссер, народный артист России, лауреат международных и отечественных фестивалей Леонид Марягин, поставивший фильмы «Вас ожидает гражданка Никанорова», «Моя улица», «Вылет задерживается», «Незваный друг», «Враг народа Бухарин», «Троцкий» и другие, предлагает вниманию читателей книгу своих воспоминаний о М. Ромме, А. Довженко, Ю. Олеше, Л. Лукове, Б. Андрееве, П. Алейникове, Л. Трауберге, Г. Александрове, Г. Рошале, И. Пырьеве, А. Столпере, А. Тарковском, О. Дале, Л. Утесове, Я. Френкеле, Г. Товстоногове, автобиографическую дилогию, калейдоскоп кинобаек и киносценарии.

В книге «Изнанка экрана» — осмысление прожитого времени.

---

— Я помогу, — с готовностью устремился за ним Витька.

— Да что ты как банный лист! — резко остановил его Ленька. — Я сам!

Заново писать было тяжело. Но, как мог, имитировал действие.

Потом нагнулся, взвалил тюк на плечи и, глядя себе под ноги, зашагал по тротуару к углу, за которым — метрах в пятидесяти — находилась условленная скамейка.

Поющая толпа, отделенная от тротуара строем тополей, не обращая на него никакого внимания, текла рядом — параллельным курсом — по мостовой.

Он миновал поворот и поднял голову: вдалеке, у входа в женское общежитие, маячил милиционер.

Ходьба теперь казалась бесконечной. И когда боковым зрением он увидел скамейку, врытую рядом с «доминошным» столом, ноги сами остановились.

Ленька сбросил тюк на стол и сел на мокрую почему-то доску скамьи, упершись спиной в столешницу.

Сзади подошел «подозрительный», потянул тюк в темноту.

— Дай закурить, — не попросил, а потребовал Ленька.

«Подозрительный» удивился, но кинул на стол «Памир» и спички.

Когда шаги его стихли, Ленька пошевелил плечами, разминая их, взял сигаретку, прикурил не торопясь.

Милиционер по-прежнему спокойно торчал у входа в общагу.

Ленька глубоко затянулся — раз, два... И согнулся в натужном кашле — его тошнило.

Эдик Трекало — этакий механизированный гонец — пролетел на велосипеде по школьному проулку и остановился у забора, спустившись с седла и расставив ноги.

За забором играли в волейбол.

Он отыскал глазами Леньку и позвал:

— Ленчик!

Ленька был на подаче, потом тянул в падении трудный мяч, потом, в восторге подпрыгнув, хлопнул в ладоши, реагируя на удар товарища по команде. И снова получил мяч для подачи.

— Ты чо — оглох?! — крикнул Эдик.

Ленька повернулся к нему, кивнул «сейчас, мол», сделал подачу и, сказав кому-то, стоявшему у черты площадки, «стань за меня», подбежал к Эдику.

— Мы же на пиво играем!

— Костя зовет!

— Осталась одна партия!

— Ты плохо слышишь? Костя тебя — фрея — зовет! — угрожающе повторил Эдик.

Костя загадочно улыбнулся, глядя на Леньку, застывшего перед ним внезапно вызванным к доске первоклашкой, и бросил внутрь, в темноту сарая:

— Бадай!

Из двери сарая появился парень в хромовых прохорях с объемистым газетным свертком, перетянутым крест-накрест бечевкой.

— Свое отдаю! — многозначительно подмигнул он и протянул сверток Косте. Тот передал его Леньке.

— Это твоего кореша костюмчик! — И походя добавил: — Обрадуй его. Верни.

Ленька догнал Коновалова.

— А как же... закон?

— Ты же теперь — вор.

Это звание имело для парнишки двойной смысл: делало его защищенным от любых превратностей дворового быта, но оно же погружало его в какой-то еще до конца не понятый, но пугающий мир.

Но Костю мало занимали Ленькины тревожные размышления, которые ясно читались на лице; он остановился возле худого, как скелет, то ли старика, то ли парня, уныло гревшегося на солнышке возле кирпичной бурой стены казармы.

— Здорово, Сенька! — ободряюще поприветствовал его Коновалов.

— Здорово, — безразлично ответил старик-парень.

— Кто Зимний брал? — ни к селу ни к городу спросил вдруг Костя.

Сенька повернул к Коновалову тусклые глаза и заученно, без выражения ответил:

— Сенька, питерский рабочий!

Костя полез в карман, вытащил пригоршню мятых купюр и, сунув их Сеньке, прошел мимо, увлекая за собой Леньку.

— Он кто? — спросил парнишка.

— Доходяга. Сидел на строгом. И дошел. Посидит полчаса на солнышке и ложится. Сил нет. А был — заводной. Трекало.

— Как же он живет? — обернулся на ходу Ленька.

— Воры кормят. Дают кто сколько.

Сенька, как сломанная кукла, сидел, привалившись к стене.

— Носи на здоровье. — Ленька держал в вытянутой руке перед другом сверток с костюмом.

Харламов приставил старенький велосипед ЗИФ к облупившейся штукатурке стены и недоверчиво переводил взгляд со свертка на Леньку:

— Откуда взял?

— Тайна.

— Что-то у тебя одни тайны.

— Не хочешь брать? — пригрозил Ленька.

Витек взял сверток, стянул бечевку.

— Про эту тайну я догадываюсь. За тобой этот блатной, Трекало к школе приезжал...

— Дальше что? — вызывающе спросил Ленька.

Витька помялся.

— А что я теперь матери скажу?

— Придумаем.

— Врешь ты мне все! Врешь! Паралик тебя забери! Врешь! — в слезах кричала тетя Поля — мать Витьки Харламова, потрясая костюмными пиджаком и брюками.

Витька и Ленька сидели за столом у помятого старенького самовара, уткнувшись глазами в граненые стаканы с жидким чаем.

— Ну за что мне горе такое! — Она опустилась на стул и размазывала слезы на щеках тыльными сторонами ладоней, не выпуская при этом вещей из рук. — То раздели его! То подбросили! Да что я, дура, что ли? Так и поверила! — И она, поднявшись, с новой силой принялась допрашивать: — Говори, где костюм взял?

Тетя Поля влепила Витьке увесистую пощечину.

— Я по две смены вкалываю, чтобы выучить его, а он... — Мать не нашла слов от гнева и приступила к Леньке: — Ты друг! Скажи, что с ним было?

Ленька исподлобья зыркал на всклокоченного Витьку.

— И ты молчишь! Я твоей матери скажу, чтобы не пускала тебя к нам. Зачем тебе такой друг — картежник! — Она указала рукой на сына.

Парни удивленно подняли глаза на тетю Полю.

— Я знаю! Знаю! Ты проиграл костюм. А потом отыгрался? Так? Твой отец из-за этих карт сгинул! И ты хочешь?! — наступала она.

— Не играет он в карты, тетя Поля, — вступился за друга Ленька. — Костюм правда подбросили!

Тетя Поля замерла, потом всхлипнула и, махнув рукой, вышла из комнаты.

— Ой, лиха с вами не оберешься!

Ленька включил вилку подсвета за портретом Берия, сел на стул под стендом «Литгазеты», вытащил из-за ремня книгу и, положив ногу на ногу, углубился в чтение.

Мимо просквозила стайка ребят и девушек. Следующие — остановились у книгочея.

— Леньк, ты здесь надолго?

— До шести, я дежурный. — Он развел руками и показал пальцем через плечо на стенд.

— А если раньше?

— Попробую. Но Звонилкин велел до шести.

— Ну, мы — в волейбол. На пиво!

— Валяйте! — Ленька погрузился в чтение.

Когда шаги приятелей затихли на чугунной лестнице, у стула материализовался Кулик.

— Тебе. Твоя доля. Просили передать. — Он протянул Леньке плотную пачку пятерок. И исчез.

Ленька смотрел на деньги, и в глазах его рождалось решение.

Распахнулось школьное окно, из него выглянул Ленька и, заложив два пальца в рот, заливисто свистнул.

И ребята, игравшие в волейбол на школьной площадке, и девчонки-болельщицы запрокинули головы.

— Есть предложение — в кино! — крикнул Ленька. — На «Кубанских казаков»!

— А где бабки? — за всех ответил снизу Витька Харламов. — Ты дашь?

— Дам, — успокоил дежурный.

Не в силах скрыть удовольствия от собственного действа, он выдавал приятелям и одноклассникам билеты.

— А деньги откуда? — спросил кто-то.

— Много будешь знать — что будет? — отшутился он.

Потрудились мы недаром,
Хлеборобы-мастера,
Чтоб ломилися амбары
От колхозного добра.
Убирай, убирай,
Убирай урожай.
Убирай, наступили сроки...

Ребята размягченно смотрели экранную цветную жизнь, когда в конце ряда появился Ленька с лотком мороженого в стаканчиках и принялся передавать его ребятам. Каждый получил по порции, а на лотке осталась еще пара стаканчиков. Он вручил ближнему — Витьку Харламову — второй и бухнулся на стул, удовлетворенно надкусив холодный снежный шарик.

Урожай, наш урожай,
Урожай высокий...

Экран захлестывало море золотисто-рыжего зерна.

Они сидели на скамье в зарослях сквера у 13-й казармы, где жила Рита. Ленька потянулся и как бы невзначай положил руку на ее плечо. В этот момент в дальнем конце сквера загорланили под гитару:

Купила мама Ниночке,
Купила ей ботиночки.
И сказала Нине: «Надевай»,
И сказала лично:
«Веди себя прилично
И мальчикам ты вид не подавай».
Рита напряглась и посмотрела в темноту, откуда неслись слова.
Одела Нина ботики,
Одела коверкотики
И одела шляпу набекрень,
Но тут явились мальчики,
Явилися хорошие
И схватили Нину...

Ленька убрал руку с плеч девушки, а песня приближалась:

Тут лопались гондончики,
Трещали панталончики,
На юбочке осталася роса.
Ах время, время, времечко...

На тропинке, ведущей к скамье, появились три едва различимые фигуры. Вспыхнул карманный фонарик, осветив Риту, смотревшую в землю, и Леньку, который пытался увидеть подошедших, но безуспешно: увидел только кепку-восьмиклинку и освещенную отблеском фонаря ковбойку крайнего парня.

— Здравствуйте! — подчеркнуто вежливо прозвучало из темноты.