Эмма Маклохлин - Дневники няни

• Название: Дневники няни
• Автор: Эмма Маклохлин
• Издательство: АСТ, Люкс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-022183-5, 5-9660-0063-8

Лучший способ для студентки подзаработать — устроиться няней к четырехлетнему отпрыску весьма состоятельной семьи.

Всего-то и надо — иметь терпение, забыть о собственных амбициях и… не терять чувства юмора, даже когда приходится работать дни напролет!

Дитя, конечно, не сахар…

Его родители — просто ночной кошмар наяву…

Зато рядом — весьма обаятельный сосед. Уж он-то наверняка не даст юной няне скучать по вечерам!

---

— У нас нет времени толочь воду в ступе! Выбирайте себе комнаты!

— Подойдет любое белье, или на нем должна быть алая буква «А»[44]?

— Лишние очки за прорезь в промежности, а уж если окажутся съедобными, то это самое оно! — объясняет Сара правила игры, в которой я ничего забавного не вижу.

— Ладно! — вступаю я. — Слушайте! Самое главное в нашем деле — методичность. Начнем с комнат, которые используются чаще всего. Там скорее всего и обнаружатся трусики. Джошуа, берешь хозяйскую спальню, гардеробную и кабинет миссис N. Сара Энн!

— Слушаюсь, сэр!

— Тебе кухня, библиотека, комнаты горничных. А за мной гостиная, столовая, кабинет мистера N. и прачечная. Договорились?

— По рукам. Начну отсюда.

Проходя по комнатам, я включаю все лампы, даже верхний свет, который здесь не в ходу. Зато теперь каждый темный уголок дома ярко освещен.

— Нэн, ты не можешь утверждать, что мы не старались, — объявляет Джош, передавая мне сигарету. После трудов праведных мы сидим на лестнице черного хода в обществе мусорных ведер и курим.

— Она, возможно, блефовала, понадеявшись, что ты обязательно расскажешь миссис N. и можно будет заново обставлять дом.

Джош все еще держит фарфорового пекинеса, найденного в процессе поисков.

— Повтори, что ты сказала.

— Не знаю, две, может быть, три тысячи долларов, — покорно повторяет Сара.

— Невероятно! Почему? За что? Скажите, что я упустил в жизни?

Он в сотый раз ошарашенно оглядывает собачку.

— Погодите, я еще что-нибудь добуду.

— Уж лучше поставь это в точности на то место, где брал, — бормочу я, слишком уставшая, чтобы пойти следом и проверить, послушался ли он. — Прости, что заставила тебя потратить целую ночь на дурацкие трусики.

Я гашу сигарету о металлические перила и встаю.

— Эй, — утешает она, обнимая меня за плечи. — Все будет хорошо. Пусть семейка N. сама улаживает свои дела. Не волнуйся, они в полном порядке.

— А Грейер?

— У него есть ты. А у тебя — Г.С.

— Значит, я не осталась с пустыми руками. И то утешение. Храню кассету автоответчика в шкатулке с драгоценностями, а одноразовую ложечку ношу в сумке как сувенир, вот это пока и все.

— Да, да, конечно! Могу я упомянуть об одноразовой ложечке на свадьбе? Пойдем захватим с собой Джоша, а по пути к двери сотрем все отпечатки наших пальцев.

Когда я возвращаюсь домой, автоответчик снова мигает.

— Здравствуйте, няня, это миссис N. Не знаю, улетели ли вы в Париж. Не могу дозвониться вам по сотовому. Придется купить вам новый, с большим роумингом. Я звоню Потому, что мистер N. подарил мне на Рождество неделю в «Золотой двери»[45]. Ну разве не восхитительно? «Лайфорд кей инн» так ужасен, а я все еще не оправилась от праздников. Ужасно измучилась и поэтому решила лететь на следующей неделе. Мистер N. останется в городе, но я надеюсь, что вы к тому времени вернетесь, чтобы, если понадобится, сообщить ему, что вы свободны. Вечером я буду в своей комнате. Позвоните.

Мой первый порыв — немедленно связаться с ней и посоветовать никогда больше не покидать дом.

— Миссис N.? Это няня.

— Да?

Я глубоко вздыхаю.

— Что вы решили? Сможете?

— Конечно, — бормочу я, радуясь, что она не спрашивает, как обстоят дела с увлажнителями.

— Прекрасно. Значит, увидимся в понедельник: через неделю, начиная с завтрашнего дня. Мой рейс в девять, так что вам следует приехать к семи. Нет, на всякий случай лучше к шести сорока пяти.

Я переворачиваюсь с боку на бок. В восьмой раз за последние четверть часа. Я так устала, что тело словно свинцом налито, но только собираюсь задремать, как по квартире разносится лающий кашель Грейера.

Придвигаю к себе часы и смотрю на светящиеся цифры. Всего 2.36 утра. Иисусе!

Я поправляю матрац, ложусь на спину и смотрю в потолок спальни для гостей. Пытаюсь сообразить, сколько всего часов я спала за последние три ночи, и результат отнюдь не обнадеживает. Я вымоталась до последнего, пытаясь развлечь все более мрачнеющего Грейера, пока не обнаружила, что у него подскочила температура.

Когда я приехала, она встретила меня у лифта со списком в руке. Чемоданы уже лежали в лимузине. Оказалось, она всего лишь хотела «упомянуть», что у Грейера «чуточку болит ухо», что его лекарство в ванной комнате на раковине, и там же телефон педиатра, «если вдруг понадобится». И тут же очередная оплеуха:

— Мы оба хотели бы, чтобы Грейер не торчал все время перед телевизором. Желаю хорошенько повеселиться тут без меня!

Я сразу поняла, что повеселиться нам вряд ли удастся, как только увидела его на полу рядом с игрушечной железной дорогой. Бедняга неохотно вертел в руках товарный вагончик и выглядел ужасно бледным.

— Не знаете, когда мистер N. вернется сегодня? — спросила я вытиравшую пыль Конни.

— Надеюсь, вы захватили с собой пижаму, — ворчит она вместо ответа, неодобрительно покачивая головой.

Я поймала себя на том, что последние дни каждое утро жду прихода Конни: спокойнее, если рядом с тобой кто-то есть, пусть даже этот кто-то с утра до вечера орудует тряпкой и пылесосом. Поскольку температура на улице упорно держится на семи градусах по Фаренгейту[46], со дня моего прихода мы находимся под домашним арестом. И это можно считать вполне терпимым, мало того, идеальным, если бы только Г.С. не пришлось вернуться в университет на период лекций. Он сказал, я могу водить Грейера наверх, на свидания с Максом, но я не думаю, что у кого-то из нас останутся на это силы. «Небольшая» боль в ухе, может, и прошла, зато кашель усилился.

Думаю, мне не стоит упоминать, что его отец пропал без вести. Первую ночь он вообще не пришел ночевать. Бесчисленные звонки Джастин всего-навсего позволили удостовериться, что в люксе отеля «Четыре времени года» включен автоответчик. Администрация же курорта так ретиво охраняет покой миссис N.. словно я пытаюсь связаться с самой Шарон Стоун.

Сегодня я снова возила Грейера к врачу, но он только посоветовал закончить курс амоксиллина и ждать, пока не станет лучше.

Очередной приступ раздирающего легкие кашля: по-видимому, ему еще хуже, чем вечером. Здесь так темно и страшно, что мне кажется, будто никто и никогда не вернется за нами.

Кутаясь в кашемировый плед, я плетусь к окну. Отодвинув тяжелые шторы из мебельного ситца, впускаю немного света с Парк-авеню и прислоняюсь лбом к холодной раме. К зданию на противоположной стороне подкатывает такси, откуда выбираются парень с девушкой в высоких сапогах и короткой куртке. Пока они идут к дому, она зябко жмется к своему спутнику. Должно быть, замерзла.

Мой лоб быстро леденеет, и я отхожу, потирая его рукой. Штора падает на прежнее место, отсекая свет.

— Няяяяня? — доносится едва слышный хриплый голосок.

— Да, Гровер, иду.

Мой голос эхом отдается в большом помещении. Я шагаю сквозь темноту, освещаемую причудливыми отблесками от фар проезжающих машин. Захожу в комнату Грейера. Меня встречают теплый свет его ночника и мерное жужжание воздушного фильтра. Но при взгляде на Грейера я чувствую, что у меня опускается сердце. Он плох. Очень плох. Дыхание затруднено, и глаза слезятся. Я сажусь на угол кровати.

— Привет, солнышко, я здесь.

Кладу руку ему на лоб. Ладонь обжигает. Стоило мне коснуться его, как тут же он начинает хныкать.

— Все в порядке, Гровер, ты просто сильно заболел, а я знаю, как это паршиво.

Но на самом деле я больше ничего не понимаю. И его кашель меня пугает.

— Сейчас возьму тебя на ручки, Гровер.

Я пытаюсь поднять его. Кашемировый плед падает на пол. Грейер плачет уже по-настоящему. Я лихорадочно пытаюсь сообразить, что делать. Педиатр. «Скорая помощь». Мама.

Несу его к телефону в холле и, прислонив к стенке, набираю номер. Мама берет трубку после второго звонка:

— Ты где? Что случилось?

Мама, объяснять нет времени, но я с Грейером. У него было воспаление среднего уха и кашель, ему велели пить антибиотики, но кашель становится все сильнее, а я не могу дозвониться миссис N., поскольку администратор утверждает, что она провела весь день в чем-то вроде барокамеры, а он дышит все тяжелее, и я не пойму, стоит ли везти его в больницу, потому что температура повышается, а я не спала две ночи, и…

— Дай мне послушать его кашель.

— Что?

— Поднеси трубку к его рту, чтобы я услышала, как он кашляет, — спокойно объясняет мама.

Я подношу трубку к губам Грейера, и он тут же разражается страшным кашлем. Его грудка, прижатая ко мне, сотрясается от напряжения.

— О Боже, ма, не знаю, что…

— Нэн, это круп. У него круп. А ты должна взять себя в руки. Нельзя распускаться. Дыши со мной, вдох…

Я сосредоточиваю внимание на ее голосе, глубоко вдыхая и за себя, и за Грейера.

— …и выдох. Слушай, ничего страшного. У него в груди скопилось много мокроты. Ты сейчас где?

— Парк-авеню, семьсот двадцать один.

— Нет, где именно в квартире?