Марио Льоса - Разговор в «Соборе»

• Название: Разговор в «Соборе»
• Автор: Марио Льоса
• Издательство: Академический Проект
• Жанр: Современная проза
• Год: 2000
• ISBN: 5-8291-0045-2

Роман «Разговор в „Соборе“ — один из наиболее значимых в творчестве известного перуанского писателя Марио Варгаса Льосы (род. в 1936 г.). Оригинальное и сложное по стилю произведение является ярким образцом прозы XX века.

---

— Ну, нашли тоже артистку, — говорит Амбросио. — Это ж Марго, всесветная потаскуха. Она целыми днями ошивается у «Собора».

Кета выставляла клиента с большим успехом: он заказывал беспрестанно, себе — виски, ей — вермут (на самом деле в бокалах был слабый чай). Ты наткнулась на золотую жилу, говорил ей, пробегая, Робертито: уже двенадцать марок[62]. Кета понимала едва ли десятую часть запутанной истории, которую со смехом и подмигиваньем рассказывал американец. Какой-то налет — не то ограбление банка, не то поезда, не то магазина — не то он правда при этом был, не то видел в кино, не то вычитал в книжке — вселял в него непонятно почему неукротимую веселость. Улыбаясь, обвив руками веснушчатую шею, Кета танцевала с ним и думала: неужели всего двенадцать марок? И тут увидела в глубине бара, у занавески, пылающее от румян и риммеля лицо Ивонны. Та мигнула ей, поманила пальцем с серебряным ноготком. Кета приблизила губы к уху в рыжем пуху: я сейчас вернусь, любовь моя, подожди меня, ни с кем не ходи. Что, что, what have you said?[63] — сказал веселый американец, и Кета ласково сжала ему руку: сейчас, сейчас приду. Лицо у Ивонны было необыкновенно значительное: очень важный гость, Кетита.

-Он там, в кабинете, с Мальвиной. — Она осмотрела ее прическу, грим, платье, туфли. — Потребовал тебя тоже.

— Да я же занята, — сказала Кета, мотнув головой в сторону бара. — Американец…

— Он тебя углядел из кабинета, ты ему понравилась, — засияли глаза Ивонны. — Сама не понимаешь, какая это удача.

— Ну, а с тем-то что делать, сеньора? — стояла на своем Кета. — Хороший клиент, не жмет и…

— Обслужи по высшему разряду, как короля, — услышала она алчный шепот Ивонны. — Чтоб остался доволен, доволен тобой. Подожди, дай я поправлю, ты растрепалась.

Жалко, думала Кета, пока пальцы Ивонны порхали над ее головой. А потом, когда шла по коридорчику, соображала: политик, генерал, дипломат? Дверь в кабинет была открыта, она увидела Мальвину, перешагивавшую через снятую юбку. Вошла, притворила за собой дверь, но она сейчас же открылась снова: появился Робертито с подносом, согнувшись в три погибели, проскользил по ковру, голое лицо разъехалось в искательной улыбке: добрый вечер. Поставил поднос и, не выпрямляясь, не поворачиваясь спиной, исчез, и тогда Кета услышала голос:

— И ты, красавица, и ты тоже. Тебе ведь жарко, наверно? — Голос был тусклый, спокойно властный и не совсем трезвый.

— К чему такая спешка, милый? — сказала она, взглядом отыскивая и не находя его глаз. Он сидел в креслице без подлокотников, как раз под тремя картинками на стене, в том полутемном углу, куда не доходил свет лампы, сделанной в форме слоновьего хобота.

— Одной мало, ему двух подавай, — засмеялась Мальвина. — Ты так изголодался, миленький? Ты у нас с причудами, да?

— Давай, — прозвучал этот неистовый и одновременно ледяной голос. — Давай-давай. Ты же умираешь от жары?

Нет, не умираю, подумала Кета, с тоской вспомнив американца из бара. Расстегивая юбку, она взглянула на Мальвину: та, уже голая, потянувшись в конусе света всем смуглым сдобным ромбом своего тела, приняла позу, которую считала, наверно, самой обольстительной, и что-то говорила сама себе. Она была уже сильно пьяна, и Кета подумала: растолстела. Нет, это ей не идет, груди одрябнут, хозяйка моментально отправит в турецкие бани сгонять вес.

— Не тяни, Кетита, — со смехом похлопала ее Мальвина. — Наш привереда больше ждать не может.

— Не привереда, а невежа, — пробормотала Кета, медленно скатывая чулки. — Твоего кавалера даже здороваться не научили.

Но он не хотел ни шутить, ни даже просто разговаривать. Сидел молча, покачиваясь взад-вперед равномерно и упорно до тех пор, пока Кета не разделась — сняла, как и Мальвина, юбку, блузку, лифчик, осталась в одних трусиках. Неторопливо свернула свою одежду, положила на стул.

— Вот. В натуральном виде вы обе лучше смотритесь: прохладней, — сказал он все тем же неприятным тоном — с холодной, нетерпеливой досадой. — Идите сюда, а то лед растает.

Обе приблизились, и Мальвина с принужденным хохотком присела на колени к нему, а Кета увидела наконец его худое, обтянутое лицо, брюзгливо сложенные губы, маленькие ледяные глаза. Лет пятьдесят, подумала она. Прильнув к нему, смешно мурлыкала Мальвина: я замерзла, пригрей меня, приласкай меня. Импотент, подумала Кета, и злобный какой. Он обвил рукою плечи Мальвины, но глаза, выражавшие неколебимое стойкое отвращение, устремил на Кету, стоявшую у столика. Она наклонилась, взяла два стакана, протянула их Мальвине и ему. Потом взяла свой, выпила, подумав: депутат, наверно, а может, префект.

— Здесь и тебе место найдется, — не отнимая от губ стакан, повелительно сказал он. — По коленке на каждую, бог даст, не подеретесь.

Он дернул ее за руку, и, потеряв равновесие, она ткнулась в сидящих, услышала, как взвизгнула Мальвина: полегче, Кетита, ты мне по ребру заехала. Теперь они сидели, тесно прижавшись друг к другу, креслице ходило ходуном, и Кете стало противно: ладонь его, костлявая и маленькая, сильно потела. Пока Мальвина, уже освоившись или притворяясь, что ей прекрасно, хохотала, пошучивала и пыталась присосаться к нему поцелуем, Кета ощущала, как проворные, влажные, липкие пальцы щекочуще ползают по ее груди, по спине, по животу, по ногам. Она засмеялась и возненавидела его. Он ласкал их обстоятельно и методично: Кету — левой, Мальвину — правой, — но даже ни разу не улыбнулся, а поглядывал на девиц молча, задумчиво, скучливо.

— Невеселый вы у нас что-то, господин невежа, — сказала Кета.

— А не пойти ли нам в кроватку, — со смехом заверещала Мальвина, — а то ты нас простудишь.

— С обеими сразу я не решаюсь, духа не хватает, — пробормотал он, мягко спихивая их с колен. И приказал: — Сначала надо поднять настроение. Потанцуйте-ка.

Ну, это на всю ночь, подумала Кета, прикидывая, не послать ли его подальше, не вернуться ли к американцу в бар. Мальвина опустилась на колени и включала проигрыватель. Кета снова почувствовала холодную костлявую лапку, тянувшую ее назад, подалась к нему, вытянула шею, полураскрыла губы: что-то мягкое и напористое, едко пахнущее табаком и отдающее перегаром, прошлось вдоль ее зубов и десен, прижало к небу ее язык и ушло, наполнив рот обильной горькой слюной. И тотчас лапка бесцеремонно оттолкнула ее: может, танцуешь ты лучше, чем целуешься. Кета почувствовала, что ярость захлестывает ее, но улыбка не исчезла, а стала только шире. Подошла Мальвина, вывела Кету на середину, на ковер. Они начали танцевать гуарачу со всеми фигурами, подпевая себе и притрагиваясь друг к другу только кончиками пальцев. Потом — обнявшись — болеро. Кто это, шепнула Кета Мальвине на ухо. Что, сама не видишь, шепнула в ответ Мальвина: тварь, из этих самых.

— Понежнее, — раздельно и медленно выговорил он, и на этот раз в словно оттаявшем голосе зазвучало что-то человеческое. — Больше чувства.

Мальвина издала свой пронзительный ненатуральный смешок, сказала громко — ты моя милая, ты моя хорошая, — всем телом стала тереться о Кету, которая, взяв ее за бока, то притягивала ее к себе еще плотней, то слегка отстраняла. Креслице снова закачалось — теперь быстрей и по-другому, чем прежде, тихо застонали пружины, и Кета подумала: кончил, кажется. Она отыскала губами губы Мальвины и, целуя ее, закрыла глаза, чтобы он не заметил, что она смеется. В эту минуту пронзительный визг тормозов заглушил музыку. Мальвина отпрянула, зажала уши: доездились, пьянь проклятая. Однако удара не последовало: сухой свистящий звук сменился хлопком дверцы, а потом у подъезда позвонили. Так, словно палец у приехавшего прилип к кнопке.

— Не обращайте внимания, вас не касается, — с глухой яростью сказал он. — Танцуйте.

Но кончилась пластинка, и Мальвина пошла поставить новую. Они снова обхватили друг друга и начали танец, как вдруг, распахнувшись резко, словно от мощного пинка, грохнула об стену дверь. Кета увидела вошедшего — самбо, высоченный, широкоплечий, кожа светлее гуталина и темнее шоколада, а блестит не хуже его голубого костюма, волосы яростно распрямлены и приглажены. Он застыл на пороге, уставившись на нее белыми огромными глазами. Он не отвел взгляда, даже когда клиент вскочил с кресла и почти вприпрыжку пересек кабинет, сжал кулачки, как будто собираясь ударить.

— Какого дьявола ты здесь? Не знаешь, что надо спросить разрешения?

— Тут генерал Эспина, дон Кайо. — Гигант весь как-то сжался, отпустил ручку, глядел на клиента испуганно, и слова у него путались. — Ждет в машине. Просил вас выйти, очень, говорит, срочно.

Мальвина торопливо натягивала на себя юбку и блузку, всовывала ноги в туфли, а Кета, одеваясь, снова посмотрела через голову клиента в сторону двери и снова встретилась взглядом с обессмысленными ужасом глазами самбо.

— Скажи, сейчас выйду, — буркнул клиент. — А без стука больше не лезь никуда и никогда, если не хочешь пулю меж глаз.