Сергей Цветков - Александр Первый

• Название: Александр Первый
• Автор: Сергей Цветков
• Жанр: История

---

Дальнейшая речь государя повторяла эту мысль на двадцать ладов с крайней запальчивостью, причем Александр нервно расхаживал взад-вперед по парадной зале. Он возложил охрану спокойствия в городе на национальную гвардию и заверил, что не потребует от жителей ничего, кроме припасов войскам; сама армия, кроме гвардии, расположится лагерем под Парижем.

Больше всего теперь Александр желал, чтобы Париж не постигла участь Москвы. В этом заключались, если угодно, его месть и его тщеславие.

Военный замысел Александра оправдался полностью: Наполеон слишком поздно узнал об опасности, угрожавшей Парижу. Разгромив 15 марта у Сен-Дизье 10-тысячный корпус Винценгероде, император из расспроса пленных выяснил, что перед ним лишь заслон, а не главные силы союзников. "Это прекрасный шахматный ход! - воскликнул Наполеон. - Я никогда бы не поверил, что генералы коалиции способны сделать это!"

Император немедленно двинул войска к Парижу, но 18 марта, к началу штурма, он достиг лишь Труа (150 миль от столицы); к концу дня расстояние сократилось почти наполовину, но здесь измученная гвардия оказалась не в состоянии идти дальше. Наполеон продолжил путь всего с несколькими эскадронами, надеясь хотя бы личным присутствием поправить дело. Вскоре он бросил и этот конвой и отправился в Париж на почтовых. В двадцати милях от столицы он столкнулся с кавалерийским отрядом. В одном из всадников Наполеон узнал генерала Бельяра и, полный нехороших предчувствий, схватил его за рукав.

- Где армия? - спросил император дрожащим голосом.

- Она следует за мной, сир, - был ответ.

- А неприятель?

- Он стоит у ворот Парижа. Ах, сир, - с горечью воскликнул Бельяр, если бы у нас было десять тысяч человек резерва и если бы вы были с нами мы бы спасли Париж и отстояли честь нашей армии.

- Безусловно, - с раздражением сказал Наполеон, - но я не могу быть везде.

Несколько минут он стоял полностью уничтоженный. Затем на него напал припадок бешенства, он метался из стороны в сторону и кричал как безумный, осыпая ругательствами и проклятиями Жозефа и Мармона и обещая пойти на Париж, призвать к оружию народ и либо вышвырнуть союзников вон из столицы, либо погрести себя под ее развалинами.

Со стороны Парижа подходили новые войска и обступали императора. Наполеон продолжал неистовствовать.

Прошло не менее получаса, прежде чем Наполеон успокоился. Казалось, он обрел былую энергию - потребовал стола, свечей, карт. Получив их, он уединился с Бертье и Коленкуром на ближайшей почтовой станции. Здесь он изложил свой план. Коленкур должен был немедленно отправиться в Париж, к Александру, чтобы предупредить свержение Наполеона и предложить мир на условиях Шатильонского конгресса. Пока будут тянуться переговоры, к императору подойдут подкрепления, и Париж будет освобожден.

Коленкур выслушал эти фантазии без всякого воодушевления. Он попытался образумить Наполеона, предложив вступить с Александром в честные переговоры и покориться - не людям, а всесильным обстоятельствам.

- Нет, нет! - резко оборвал его император. - Прекратите унижать меня! Пока еще можно спасти величие Франции. Наши шансы будут прекрасны, если только вы выиграете мне три-четыре дня.

С этими словами он отпустил Коленкура, решив ждать результатов его посольства в Фонтенбло. Наутро он выехал туда в крайне возбужденном, нервном состоянии. Как раз таким соратники видели его накануне великих побед.

Однако Наполеон уже не обладал прежним авторитетом. Коленкур, прежде безропотно подчинявшийся воле императора, и не думал серьезно о выполнении этого поручения. Он вообще принадлежал к людям, которым невыносима роль обманщика. Коленкур решил использовать свою миссию по-своему и спасти Наполеона тем способом, который представлялся ему наиболее вероятным. Он надеялся подействовать на благородство Александра и тем предупредить роялистские интриги.

Коленкур приехал в Бонди утром 19-го. В окрестных селениях хозяйничали солдаты союзной армии. Всюду были видны следы грабежа и смерти: выбитые двери, окна, мертвые тела людей и животных... Возле самого Бонди наполеоновский посол столкнулся с роскошными придворными экипажами (заготовленными Наполеоном для особо торжественных случаев) - это уезжала депутация парижских властей. Сквозь хрустальные стекла карет были видны довольные лица, на которых не было ни тени патриотического горя.

До начала торжественного въезда в Париж оставалось не более часа; тем не менее Александр принял Коленкура. Посол был встречен как добрый друг, царь обнял его и усадил рядом с собой.

- Я чужд всякого чувства мести, - начал разговор Александр, - я хочу только мира. Не найдя его в Шатильоне, я пришел искать его в Париже. Я хочу мира, почетного для Франции, но прочного для Европы, а посему ни я, ни мои союзники не соглашаемся вести переговоры с Наполеоном. Вступив в Париж, союзники соберут совет из выдающихся лиц, выбранных из всех партий, из всех оттенков общественного мнения. Лицо, указанное наиболее сведущими представителями нации, будет принято союзниками, и Европа освятит его избрание своим согласием.

Александр говорил тихим, спокойным голосом, в котором, однако, звучала непоколебимая решимость. Коленкур попытался возразить:

- Союзники не должны доводить до отчаяния Наполеона и его армию...

- Союзники вовсе не желают никого доводить до отчаяния, - так же спокойно отвечал Александр. - Но они твердо намерены довести борьбу до конца, дабы не быть вынужденными начинать ее вновь. Рассчитывать же на прочный мир с человеком, опустошившим всю Европу от Кадикса до Москвы, союзные государи считают невозможным.

Коленкур молчал, совершенно подавленный. Александр ласково уверил его в своем расположении и пригласил навестить его в Париже в любое время. С этими словами он подал ему руку и вышел.

Последнее, что увидел Коленкур, покидая Бонди, была светло-серая лошадь, поданная царю для торжественного въезда в Париж. Посол Наполеона узнал в нем жеребца по имени Эклипс, некогда подаренного им Александру в Петербурге.

V

Господа, мы в Париже;

Русские учтивы,

Вы видели нашу страну,

Мы пришли на ваши празднества,

Трагедию и балет,

Брюне и водевили;

И мы пишем вам куплеты,

Не предавая ваш город огню.

В. Л. Пушкин.

Куплеты на взятие Парижа

C рассветом 19 марта союзные войска, которым предстояло войти в Париж, начали строиться в походный порядок. Честь вступления во французскую столицу выпала не всем, а только русско-прусской гвардейской пехоте, кавалерии и артиллерии, шести батальонам австрийских гренадер и одному вюртембергскому полку - всего примерно 35 тысяч человек. Дело в том, что во всей союзной армии не было ни одной целой пары сапог и ни одного целого мундира; многие солдаты были одеты во французские крестьянские блузы, в женские кофты и даже в капуцинские рясы, большинство же щеголяло во французских мундирах, снятых с убитых при Арси, Фер-Шампенуазе и под Парижем. Только белые повязки на рукавах и сосновые ветки, воткнутые в кивера, говорили о принадлежности этих солдат к одной армии. Гвардия же находилась в резерве и хотя тоже поистрепалась в боях, но походно-бивуачная жизнь не оставила на ней таких разрушительных следов. По замыслу Александра, "людоеды и татары", которыми пугал французов Наполеон, должны были покорить парижан не только воинственным видом, но и элегантностью.

В восемь часов утра Александр выехал из Бонди в сопровождении небольшой свиты. На нем был парадный мундир лейб-гвардии казачьего полка; роскошный белый султан рассыпался по его шляпе. По пути к царю присоединились прусский король, Шварценберг и более тысячи генералов и офицеров союзной армии (император Франц и Меттерних отсутствовали из соображений приличия, не желая принимать участие в торжестве по случаю победы над родственником Габсбургов; не было также и Блюхера - из-за болезни). За ними тронулись и остальные войска.

Александр мысленно оглядывался на пройденный путь. Подозвав к себе Ермолова, он незаметно указал ему на ехавшего бок о бок Шварценберга и сказал по-русски:

- По милости этого толстяка не раз у меня ворочалась под головой подушка. -Затем, помолчав с минуту, царь спросил: - Ну что, Алексей Петрович, теперь скажут в Петербурге? Ведь, право, было время, когда у нас, величая Наполеона, считали меня простачком.

- Не знаю, государь! - в смущении отвечал Ермолов. - Могу сказать только, что слова, которые я удостоился слышать от вашего величества, никогда еще не были сказаны монархом своему подданному.

В одиннадцать часов колонна монархов и генералов достигла Пантенской заставы Парижа. У ворот Александра приветствовал принц Евгений Вюртембергский. Он представил царю свой 20-й егерский полк (русской армии), более других покрывший себя славой в Отечественной войне и заграничном походе (полк участвовал в 137 сражениях; из 7 тысяч нижних чинов, числившихся в нем в апреле 1812 года, оставалось налицо 400 человек, а из 567 офицеров - 8).