Димфна Кьюсак - Скажи смерти «нет!»

• Название: Скажи смерти «нет!»
• Автор: Димфна Кьюсак
• Издательство: Правда
• Жанр: Современная проза
• Год: 1984

Имя австралийской писательницы Элен Димфны Кьюсак (1902—1981), неутомимого борца за мир, давно знакомо советскому читателю. У нас в стране увидели свет многие ее произведения. В настоящий сборник вошли романы: «Скажи смерти „нет!“, „Черная молния“, „Полусожженное дерево“, где писательница бросает обвинение общественной системе, обрекающей на смерть неимущих, повествует о трудных поисках утраченного смысла жизни своих героев.

---

— Красивое, — слабо выдохнула Джэн. — Только тебе не нужно было… Столько денег…

— Да теперь, похоже, единственный способ, чтоб мне разрешили здесь околачиваться, так это зарекомендовать себя твоим официальным ухажером.

Барт старался говорить веселым тоном, но ее улыбка мучительно пронзила его сердце, и комок снова подступил у него к горлу.

— Так тебе, правда, нравится?

Она едва заметно кивнула головой.

— А то, если не нравится, я его обменяю.

— Нет, — глаза ее протестующе вспыхнули, и она поднесла руку к губам, словно оберегая кольцо. Потом взгляд ее снова потух. — Но… но… столько денег…

— Ах, это! — он громко рассмеялся. — Мне наследство привалило.

Ее маленькая ручка покрыла его руку, лежащую на постели; она недоверчиво смотрела на него.

— Где ты достал деньги?

Заметив, как посерьезнело ее лицо, он тоже сразу стал серьезным и понял, что должен сказать ей правду.

— Откровенно говоря, я заложил свой фотоаппарат.

Она удивленно взглянула на него.

— Неужели тот симпатичный аппаратик?

— Тот самый!

— О Барт!

Слезы катились у нее по щекам.

— Ради бога, милая, не плачь, — уговаривал Барт. — Если ты будешь плакать, они меня отсюда выгонят. Скажут, что я тебя расстраиваю.

Он нежно вытер ей слезы. Потом лицо ее скривилось от приступа душевной боли.

— Боюсь, я уже больше не пахну, как роза, — прошептала она стыдливо, — меня несколько дней не умывали.

Он отвел со лба ее свалявшиеся, взмокшие от пота волосы, и сердце его переполнилось гневом против жестокости тех, кто оставил ее лежать вот так и даже не помог ей умыться. Как бы ему хотелось свернуть шею этой хозяйке. Слова хозяйки пришли ему на память и потрясли его с прежней силой. Он вдруг ослабел от страха. Как ни больна сейчас Джэн, он должен узнать, видела ли она его в то воскресенье, и если видела, то… самые фантастические предлоги, причины, отговорки приходили ему на ум. Он должен разуверить ее во всем.

— Джэн, — проговорил он тихо и настойчиво: миссис Карлтон, старательно делавшая вид, что спит, не должна была слышать этого, — Джэн, хозяйка говорит, что ты простудилась, когда встречала меня у скамьи возле дороги в то воскресенье. Это правда?

Джэн подняла на него взгляд, и он ничего не мог прочесть в этом взгляде, кроме любви.

— Нет, я не ходила. Я ждала тебя в саду — там, где ты нашел меня.

Эти слова окончательно истощили ее силы. Она улыбнулась ему, подкрепляя своим правдивым, доверчивым взглядом эту ложь. Он с облегчением перевел дух.

Глаза ее медленно закрылись. Даже во сне она прижимала руку с кольцом к щеке. Другая ее рука оставалась в его ладонях. Он чувствовал, как сквозь окружавшую ее завесу боли и наркотиков на него изливается ее любовь. И в шаткости, тщете и неустойчивости живого мира единственной реальностью для него была сейчас Джэн.

Глава 30

I

Барт испытывал неловкость, сидя в вестибюле перед туберкулезным отделом департамента здравоохранения. В старомодном здании с мрачными серыми коридорами и грязными лестницами не было ничего, что могло бы вселить надежду в посетителя. Барт тупым взглядом уставился на плакаты, развешанные по стенам, но различал он только отдельные буквы, которые, словно языки пламени, плясали у него в глазах.

Что ему было до того, что от туберкулеза погибло больше народу, чем за две войны? Эти люди ничего не значили для него. Мысль о том, что другие страдали так же, как Джэн, только раздражала его. Эти тысячи, которые умирали ежегодно, значили для него не больше, чем значили имена и цифры из похоронных списков в прошлую войну. И только когда среди этих имен одно вдруг привлекало внимание — имя твоего дружка, — только тогда эти имена становились реальностью. Он в нетерпении отвернулся от плакатов. Они только страх на него нагоняли: ведь раз у них столько больных, они, вероятно, ничего не смогут сделать для Джэн.

Когда же наконец Барта пригласили в кабинет и он, войдя за врачом, присел у стола, нетерпение его достигло предела. Не ожидая вопросов, он выложил всю историю. Он рассказал ее коротко и резко. Врач слушал, пытливо глядя ему в глаза и время от времени перебивая его вопросами.

Воспоминание о цифрах на плакатах подхлестывало Барта — он должен убедить врача, что Джэн не такая, как все, что для Джэн это важнее, чем для других. И врач слушал так, будто он уже успел проникнуться сознанием чрезвычайности этого случая.

Он записывал некоторые подробности истории болезни Джэн.

«Не истории болезни Джэн, — хотелось закричать Барту, — не просто истории болезни, а истории жизни, жизни Джэн, моей жизни!»

Когда все сведения были записаны, врач сложил руки перед собой.

— Положение у вас, конечно, тяжелое, — заговорил он сочувственно. — Но самое большее, что я могу сделать сейчас для вашей невесты, это включить ее в списки больных, ожидающих места в санаториях Рэндуик, Уотерфол или Спрингвейл.

— А как скоро она сможет попасть туда? Я мог бы постараться достать денег, чтоб оплачивать сиделку еще некоторое время, что ж, я не против. А сестре Джэн, может, удалось бы убедить хозяйку, чтоб она подержала ее еще пару недель.

Врач медленно покачал головой, и жалостливая улыбка осветила его морщинистое лицо.

— Не думаю, чтоб из этого что-нибудь вышло, во всяком случае, насколько мне приходилось слышать, так не бывает. Скорую помощь она, вероятно, уже заказала. Нет, на это надежды нет. И ведь может месяц пройти, а может, и три месяца, прежде чем для мисс Блейкли освободится место в санатории.

— Боже правый, как же так, ведь она не может ждать три месяца, даже месяц не может ждать!

— Как это ни грустно, ей все же придется ждать.

— Но она больна, доктор, страшно больна.

— Да ведь и другие пациенты, ждущие места, они тоже больны. И я хотел бы, чтоб вы поняли сейчас, что и у других ожидающих очереди столь же плачевные условия.

— Я верю, но ведь речь идет всего об одном месте.

— А освобождается в лучшем случае два места в неделю. Грубо говоря, это зависит от того, сколько там умирает людей.

— Но я не понимаю, — запинаясь, проговорил Барт, — наверняка в государственном санатории…

— В государственных санаториях не хватает мест. В неделю освобождается два места для пациентов-женщин. Ваша невеста сейчас четырнадцатая по списку, и все тринадцать женщин до нее ждут, пока кто-нибудь умрет и освободится место для них.

От ужаса у Барта сжалось сердце. Он облизнул пересохшие губы, тщетно пытаясь подыскать слова, чтобы объяснить врачу, почему его Джэн все-таки должно быть оказано предпочтение перед остальными тринадцатью.

— А если бы мы могли предложить плату? Ну, не столько, сколько мы платим в Пайн Ридже или сколько они там за сиделку просят, но какую-нибудь умеренную плату?

— Деньги здесь не играют роли. Как только вы попадаете в один из этих санаториев, вы освобождаетесь от расходов, но пока нет свободных мест, вы туда не можете попасть.

— Это ужасно. Страшней я ничего в жизни не слышал.

— Согласен с вами. Но вы думаете сейчас только о положении своей невесты и о своем положении. Мне же приходится думать и о других. Каждый имеет право на жизнь, и перед вашей невестой в списке ждут очереди еще тринадцать женщин, и некоторые из них находятся в еще более плачевном положении, чем ваша невеста.

— Это просто позор!

— Как это ни назови, нам не станет легче достать койку в санатории. И, вероятно, вы сможете лучше представить себе положение, если я расскажу вам, что двенадцатой в списке больных стоит многодетная женщина, которая ютится с детьми в одной комнатушке в Алтимо и спит на одной постели с дочкой.

Дрожащей рукой Барт вытащил сигарету.

— Разрешите мне закурить?

— Пожалуйста.

Врач тоже взял сигарету из протянутой пачки. Они молча курили. Врач записывал что-то в лежавшей перед ним карточке. Послышался стук в дверь, и он поднял голову.

— В чем дело, сестра?

— Можно вас на минутку?

Врач поднялся и подошел к двери. Барт курил, задумчиво глядя ему вслед. До него долетал их приглушенный разговор. Он знал, что не следует слушать, и все же, не в силах преодолеть навязчивого как кошмар чувства страха, он прислушивался к их разговору.

— Доктор, — сестра говорила с такой же отчаянной настойчивостью, с какой только что говорил он сам. — Доктор, нет ли сейчас места в Рэндуике? Миссис Смит просто умирает. Это настоящая трагедия. У нее горло, и воспаление кишок тоже, а теперь муж ее на работу ушел, и она осталась одна с тринадцатилетней дочкой, которую пришлось из школы взять, чтоб она за матерью ухаживала. А ведь муж с работы возвращается не раньше шести часов вечера.

— Какую-нибудь помощь ей оказывают?

— Брауновское общество сестер милосердия присылает ей сестру раз в день, но нельзя же ее на весь день оставлять одну, только с девочкой.