Ольга Ланская - Инженю, или В тихом омуте

• Название: Инженю, или В тихом омуте
• Автор: Ольга Ланская
• Издательство: АСТ, Транзиткнига
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-021718-8, 5-9578-0614-5

…Инженю. «Хорошенькая дура», «сексапильная телка», «Мэрилин Монро» — так называют ее многие, уверенно полагая, что для белокурой красотки ум — излишняя роскошь. И она честно «пытается соответствовать», и сама-то в себе ничего, кроме женственности, не замечая!

Но однажды возникает НАСТОЯЩАЯ ОПАСНОСТЬ, и «хорошенькой дуре» приходится НАЧИНАТЬ ДУМАТЬ. Потому что впервые мужчины не обожают и не защищают ее, а пытаются убить. Потому что теперь придется доказывать, что порой ИНЖЕНЮ — смелее, отчаяннее, УМНЕЕ любого мужчины!..

---

Она встала — это был плохой разговор, она была к нему не готова, и пора было его заканчивать.

— Если вы не против…

— Да против мы, Марина Евгеньевна, — еще как против. — Хамелеон переигрывал — такое доброе выражение лица смотрелось на нем неестественно. — Да, а домой-то вам зачем? Чтоб опять газеты обзванивать да дырки в стене им показывать — и рассказывать, какая милиция плохая, не защищает, да еще и угрожает? Нет, Марина Евгеньевна, не отпустим вы вас. Вот пока всю правду нам не расскажете, никуда мы вас не отпустим. Вы посидите тут, подумайте — камеру вам предоставим отдельную, чтобы думать попроще. А если компания нужна — только скажите. Бомжихи, пьянь всякая — добра этого хватает, а мало будет, машину на улицы отправим и еще привезем.

— Это так нехорошо — пугать человека, в которого только что стреляли. — Она покачала головой с таким видом, словно в очередной раз разочаровалась в мужчинах. — Знаете, мне надо домой. И пожалуйста, не беспокойтесь — я доеду сама, меня ждет подруга…

— А я беспокоюсь — тем более что уехала ваша подруга. — Хамелеон смотрел на нее с издевкой. — Объяснили ей все и отправили. Сказали, что ради вашего же спокойствия оставим вас тут на время — вам тут ничто не угрожает, а мы пока найдем того, кто стрелял. Что ж нам, свидетелем бесценным рисковать? А подруга ваша — девушка нервная, разошлась тут. Я, мол, в банке большой человек, у нас юристы, у нас такое, да я к начальству вашему. А ей и говорят — да к кому угодно обращайтесь, только суббота сегодня, до понедельника ждать придется. Да и зря вы так — мы о госпоже Польских не меньше вашего заботимся. Так поняла — извинялась даже…

— Но вы не можете…

— Да можем — можем и сделаем. — Хамелеон подмигнул ей вдруг, показывая, что пребывает в отличном настроении. — Вы что думали — будете над нами издеваться тут, и все сойдет? Все, хватит тень на плетень наводить. Да нам одной записи похорон Никиты хватает, чтобы вас задержать до выяснения всех обстоятельств, — понятно? Тем более вы в бега собрались — как вас отпустишь? Так что посидите, подумайте — две ночи вам даю и целый день, до утра понедельника, хватит ведь? Ну а не хватит — мы вас тут долго держать не будем, дело возбудим и в Бутырку. Следствие в заблуждение вводили? Информацию от следствия скрывали? Лжесвидетельством занимались? Да мы вам, кстати, и соучастие в убийстве предъявить можем.

— Вы хотите сказать…

— Нет, это вы хотите — только не говорите. — Хамелеон скривился, улыбался он так, видимо. — А я все сказал. А вы думайте. И на помощь не рассчитывайте — никто вам не поможет. Официально прячем мы вас, Марина Евгеньевна, как ценнейшего свидетеля — все оформлено надлежащим образом, так что никаких вопросов. Вас убить хотят — а мы вас прячем. Условия, конечно, не самые комфортные — но зато живы. А в Бутырке, между прочим, похуже — камеры забиты, духота, вонь. Это вам так — на досуге подумать…

Он повернулся к ней спиной, снимая со спинки стула пиджак.

— Мыльников — иди к дежурному, скажи, что гражданка у нас погостит, — распорядился хамелеон. — А сам можешь отдыхать. Все, давай!

Она молчала — ей просто не верилось, что это происходит. И она все еще надеялась, что он просто пугает ее. Но он уже не обращал на нее внимания, он уже стоял у двери, тихо разговаривая с тем седоватым.

— Подождите… — Голос звучал жалко, и она это слышала, но ей было все равно. — Пожалуйста…

Хамелеон обернулся, глядя на нее недоуменно, словно не понимая, кто она такая и откуда здесь взялась.

— А, Марина Евгеньевна, — спросить вас хотел. — Он нахмурился, вспоминая что-то — судя по виду, абсолютно незначительное. — Мелочь, из головы вылетело. А, вот! Когда свидетелей опрашивали, женщина там была с мальчиком — видели они вас, и вы их. Помните? Ну столкнулись вы с мальчиком, он еще сумку у вас выбил случайно, подбирал вам все потом.

— Да, да, конечно! — Она жутко обрадовалась, что он не ушел, что, значит, он сейчас скажет наконец, что это он шутил так, и соглашалась с ним весело и радостно. — Помню, разумеется, помню.

— Так я что полюбопытствовать хотел — вы на кнопку-то сами нажимали? Да перестаньте — брелочек у вас из сумочки вылетел, а мы установили потом, что бомба от него сработала, просто нажал кто-то на кнопку — и привет Никите. Так что — неужели сами нажимали? Видать, здорово вам Никита надоел, раз вы сами его. Что, жадный был — или в койке слабак?

Она хотела возмутиться, выкрикнуть, что у нее не было никакого брелка, что мальчик в другом месте что-то подобрал, — но голос пропал, во рту стало сухо, и усталость навалилась, и тупое безразличие.

— Да нет, дело интимное, конечно, — я ж полюбопытствовал просто. — Хамелеон впервые рассмеялся — точнее, гоготнул. — Но я вам так скажу — чисто к слову. За такое столько дадут, что, когда выйдете, любовников богатых вам уж не найти. Они молодых любят — а вам под сорок будет. Все, Марина Евгеньевна, тороплюсь я — кроме вас дел хватает, да и выходные опять же.

Он уже вышел, а она стояла и смотрела ему вслед. Не удивившись, когда он заглянул обратно. Все еще надеясь, что сейчас он скажет, что она свободна.

— Да, Марина Евгеньевна! — Хамелеон был любезен, но деловит. — Вот что еще хотел — вам до понедельника ждать необязательно. Надумаете раньше со мной поговорить по душам, так дежурному скажите — так и быть, приеду. У меня из-за вас не то что выходных, ночи спокойной не было — но приеду…

Он захлопнул за собой дверь раньше, чем она успела среагировать на его слова. Не зная, что стоило ему задержаться, и она бы не стала ждать не то что до понедельника, но даже до вечера, — она бы рассказала ему все прямо сейчас. Потому что ей нечего было ждать — теперь уже совсем нечего.

Но он ушел — и об этом так уже никогда и не узнал…

16

Пронзительный оранжевый луч ударил в глаза, и она прищурилась — после суток в полутьме, при тусклом электрическом свете, глаза словно обожгло, и они захлопнулись сами. И она застыла, боясь идти вслепую, на ощупь запуская руку в сумочку в поисках темных очков.

Они точно там были — когда ей десять минут назад возвращали все, что было при ней на момент задержания, очки она видела. Но так торопилась уйти, не веря, что ее отпускают, так боялась, что сейчас ей скажут, что это шутка, и отправят обратно, что поспешно сгребла все в сумочку, кинув сверху пересчитанную при ней пачку долларов, рассыпавшуюся на множество бумажек. Которыми она яростно шуршала сейчас в поисках очков, потому что, несмотря на все желание убежать отсюда, не могла без них идти.

Она жутко нервничала — куда сильнее, чем час назад, когда сидела в мрачной зарешеченной комнатенке, больше напоминавшей склеп, и не представляла, что ее вот-вот отпустят. Нервничала примерно так же, как когда ее только привели туда. С ней творилось черт знает что — ее трясло и колотило, и хорошо, что у нее были сигареты, хоть какое-то занятие, хотя она их выкурила все за пару часов, вытаскивая одну задругой из пачки, прикуривая с сотой попытки, постоянно роняя черно-золотые цилиндрики на грязный пол. А потом пришел приступ тошноты и кровь в голове застучала сильнее, так что казалась, что череп взорвется вот-вот, — и она легла на деревянную лавку, будучи в полной уверенности, что умирает. И не видя в этом ничего ужасного.

Если бы не Мыльников, зашедший к ней через несколько часов с потухшим, виноватым, полным стыда и жалости лицом, — если бы не Мыльников, давший ей попить, а потом проводивший в туалет, где она умывалась, не обращая внимания на грязь и вонь, она бы точно умерла. Но он все это сделал, сам, она не просила. И, что было куда более важно для выживания, выполнил ее просьбу, дав ей позвонить. Поколебался, но выполнил — тем более что она заверяла его горячечным шепотом, что ей нужна всего минута, чтобы один очень близкий человек узнал, где она, и принял меры. И Мыльников отвел ее в какую-то комнату — и даже вышел, чтобы не мешать.

С одной стороны, лучше бы он этого не делал — но с другой стороны, благодаря этому звонку она успокоилась наконец. Не сразу — но через какое-то время. Потому что окончательно поняла, что рассчитывать ей не на кого — совсем.

Сначала она чуть не упала в обморок от счастья — когда услышала на том конце голос Виктора. Потом потеряла дар речи, когда его в третий раз повторенное «да, слушаю» стало недовольным. А потом слова пробили вставший в горле ком и кинулись наружу, путаясь друг у друга в ногах, мешаясь и толкаясь. «В меня стреляли, я в милиции, но я сейчас одна, и меня не отпускают, меня арестовали, обвиняют в соучастии в убийстве, какой-то брелок, мне страшно, помогите мне» — примерно это она выпалила. Услышав в ответ холодно-равнодушное: «Мне очень жаль вас, девушка, но вы ошиблись номером». И потом голос трансформировался в гудки — раздраженные, злые, напоминающие, что она им надоела. Твердящие настойчиво, чтобы она отстала, — потому что она им более не интересна. И им все равно, что будет с ней.