Вальтер Моэрс - Город Мечтающих Книг

• Название: Город Мечтающих Книг
• Автор: Вальтер Моэрс
• Издательство: АСТ, Хранитель
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-17-040448-3 (АСТ), 978-5-9762-1487-2 (Хранитель)

Главный герой «Города Мечтающих Книг» Хильдегунст Мифорез — динозавр. Умирая, литературный крестный Хильдегунста Мифореза оставляет герою десять страниц рукописного текста — лучшего текста, когда-либо написанного на белом свете. Следы безымянного автора теряются в Книгороде, и Хильдегунст Мифорез отправляется туда, чтобы найти таинственного гения и стать его учеником. Он не верит в стариковские байки про Орм — энергию звезд, если угодно, дарующую вдохновение, — и, однако же, сам того не подозревая, отправляется на поиски Орма.

---

Подойдя к шкафу, Смайк достал большую пустую бутыль.

— Мы осмелились немного освежить тебе кровь. Благородной малостью. Самой благородной на свете. А именно, целой бутылкой кометного вина. Самого дорогого вина в Замонии. Видишь, на расходы мы не скупились.

Смайк небрежно бросил бутыль в угол, где она разлетелась дождем осколков.

— Говорят, смесь вина и крови в кометном вине вечна и дарует непреходящую силу. Иными словами, теперь в тебе бурлит своего рода источник вечной молодости. Но гораздо любопытнее мне кажется тот факт, что кометное вино проклято. А значит, теперь это проклятие носишь в себе ты. Что в конечном итоге делает тебя трагическим персонажем. Романтично, правда?

Червякул поглядел на меня с наигранным сожалением.

— Ну еще мы поменяли в тебе то и се, часть оставили органической, часть сделали механической. Не стану сейчас надоедать тебе подробностями. По своей энергии и новым способностям ты сам все поймешь, когда окончательно оправишься. При здоровом образе жизни ты протянешь в катакомбах несколько столетий.

Подойдя к лабораторному столу, он начал набирать в шприц желтую жидкость.

— Но у тебя ведь есть и другие вопросы! К чему, скажите на милость, столько хлопот. Почему бы нам просто тебя не убить? Но и на то есть простая и убедительная причина. Дело обстоит так. На поверхности Книгорода у меня все схвачено, а вот катакомбы — совсем другая история. Видишь ли, у меня нет никакой возможности, вмешиваться в тамошние дела. В последнее время охотники за книгами чересчур уж распоясались. Опасно расплодились. Стали слишком жадными. Слишком глупыми. И кое-кто, особенно полоумный мясник Ронг-Конг Кома, стали слишком уж могущественными и надменными. Короче говоря, я хочу, чтобы ты немного навел среди них порядок. Поэтому я сделал тебя таким сильным. Таким большим. Таким опасным. Я хочу, чтобы ты немного проредил их ряды. Сделаешь это для меня? — Смайк ухмыльнулся. — Знаю, что ты сейчас думаешь! Ты думаешь: «Да ни за что на свете я не стану подручным Фистомефеля Смайка!» Но и об этом я позаботился, а именно, дал знать охотникам, что за твою голову назначена солидная награда. А Ронгу-Конгу Коме пообещал самую большую. Если ты не пойдешь к ним, они придут за тобой. Они же понятия не имеют, насколько ты силен. Пока об этом не станет известно, ты уже больше половины отправишь на покой. Сам ты бессилен что-либо изменить: как только окажешься внизу, они будут наступать тебе на пятки. И поверь мне, я уж позабочусь о том, чтобы ты появился под гром литавр. — Смайк рассматривал жидкость в шприце. — Ты ведь теперь ходячая книга. Самая редкая, самая ценная и самая опасная, а потому самая желанная во всех катакомбах. Ты — то, из чего творятся легенды. А это приводит к последнему и, вероятно, самому животрепещущему вопросу: зачем я собственно придумал тебе такое применение. Ты ведь мне ничего не сделал! Ты ведь показал мне связку рукописей — только и всего. Чем же ты так для меня опасен?

На мгновение риторический вопрос Смайка повис в воздухе, червякул молчал, нагнетая напряжение.

И Гомунколосс тоже выдержал мучительно долгую паузу. Я изо всех сил подавлял в себе любые вопросы или замечания. Даже живые книги нетерпеливо завозились. Наконец Гомунколосс продолжил:

— Тогда я скажу тебе, в чем истинная причина. Ты слишком хорошо пишешь. — Хрипло рассмеявшись, Смайк поднял шприц. — В отличие от нашего бесчувственного друга Клавдио, я способен отличить хороший текст от дырки в бублике. Я прочел все твои произведения, включая историю про писательский блок. И должен сказать: еще никогда мне не попадалось ничего, столь сильного. Никогда! Твой рассказ заставлял меня смеяться и плакать, принуждал забыть про заботы и повергал в отчаяние. Короче говоря, в нем есть все, что должно быть в поистине хорошей литературе. И еще чуточку больше. Да что там, много больше. Гораздо больше! В одной-единственной твоей фразе заключено смысла больше, чем в некоторых книгах. И твои произведения пронизаны Ормом. Ормом такой интенсивности, какой я не видел ни в одном другом произведении. Я ввел твои стихи в ормометр букваримиков — и все алхимические батареи перегорели! Ты горячий, друг мой, — слишком горячий! — Смайк выжал из шприца последние пузырьки воздуха. — Давай выражусь проще. Если ты здесь, в Книгороде, опубликуешь хотя бы одну книгу, книжный рынок всей Замонии полетит в тартарары. А книжный рынок Замонии — это я. Твоя манера письма настолько совершенна, настолько чиста, что, столкнувшись с ней, уже ничего больше не захочешь читать. Она показывает, насколько посредственно все, что мы обычно читаем. Зачем тратить время на всякую ерунду, когда можно раз за разом перечитывать твою книгу? А знаешь, сколько сил и времени потребовалось, чтобы добиться в замонийской литературе именно нынешней отрегулированной и управляемой посредственности? И что еще хуже: ты можешь основать школу! Вдохновлять других писателей сочинять, как ты. Стремиться к Орму. Писать меньше, но лучше.

Червякул поглядел на меня так, будто искал понимания.

— Проблема в том, чтобы зарабатывать деньги — много денег! Нам не нужна великая, безупречная литература. Нам нужна посредственность. Барахло, хлам, массовый товар. Все больше и больше. Все более толстые книги ни о чем. В счет идет лишь проданная бумага, а не слова, которые на ней напечатаны.

Смайк выискал нужное место у меня на бедре, завел меж клочков бумаги полую иглу и вонзил ее мне в плоть.

— В общем и целом, — продолжал он, — с твоего появления на свет ты стал вымирающим видом. Ты одновременно первый и последний в своем роде. Ты величайший писатель Замонии. И тем самым свой собственный злейший враг. В твоей новой жизни под Книгородом я желаю тебе счастья большего, чем в старой. Ведь с сего момента она закончена.

С этими словами он впрыснул мне в кровь желтую жидкость, и я потерял сознание. Очнулся я уже глубоко в катакомбах. Рядом со мной лежал мешок с моими рукописями и пожитками, которые я принес с собой в Книгород, — меня изгнали вместе со всей моей жизнью. Из петляющих, заставленных древними фолиантами коридоров уже звенели крики охотников.

Охотник на охотников

Гомунколосс печально улыбнулся.

— Поверь мне, немного прошло времени, прежде чем я начал находить удовольствие в охоте на охотников. Первого я уничтожил, защищаясь. Голова у меня еще кружилась от ядов Смайка, я понятия не имел, кто я и где я, когда охотник уже заявился в своей дурацкой броне и с полным арсеналом оружия. Глядя как я, одурманенный, топчусь в туннеле, он, верно, подумал, что без труда расправится со мной.

Он поднял правую руку, силуэт которой на фоне свечи казался набором мясницких ножей, и задумчиво на нее уставился.

— Не следует недооценивать бумагу, — мрачно сказал он. — Тебе случалось обрезаться краем самого обычного листа?

Действительно случалось и неоднократно — при поспешной разборке рукописи или вскрытии письма: больно и крови много.

— Тогда ты, возможно, сумеешь представить себе, на что способен аккуратно сложенный и гладко склеенный пергамент с острым краем. Особенно если им орудует колосс с мускулами и повадками гориллы. Поверь мне, я был еще более ошарашен, чем охотник, когда он, заливаясь кровью, повалился передо мной на колени. И на том охота на меня разом закончилась. Теперь я охотился на них. — Гомунколосс опустил руку. — С первого же мгновения я почувствовал себя в лабиринте как дома. Нет, разумеется, я был растерян и сконфужен, в ярости и отчаянии, но ни секунды я не воспринимал мой новый мир как чуждый или опасный. Мне нравился запах мечтающих книг, нравились темнота и прохлада. Тишина и одиночество. Я заново родился в том царстве, ради которого Смайк меня сотворил. Мне не нужно было создавать новые миры, чтобы научиться жить в реальном. Катакомбы Книгорода понравились мне сразу, а лабиринт стал исполинским дворцом, в котором мне принадлежала каждая комната. Поначалу я даже не злился на Смайка. Когда развеялся дурман, я почувствовал, как во мне просыпаются небывалые силы, как в жилах бурлит такая свобода, словно я окунулся в чистейший Орм. Все страхи, все заботы с меня спали, — я был диким и свободным, как хищник в древнем лесу.

Каждый день новое тело преподносило мне какой-нибудь сюрприз: огромная сила и скорость, бесконечная выдержка или поразительное чутье, прочность моей новой кожи или невероятная способность видеть в темноте. Я слышал беззвучные крики летучих мышей и ощущал запахи насекомых.

Мне нравились тени в лабиринтах, и я нравился теням. Они укрывали меня от охотников, они давали мне слиться с собой, чтобы я мог внезапно вырасти из них и подобно призраку наброситься на врагов. Они меня убаюкивали и стерегли мой сон. Не удивительно, что в некоторых местах меня зовут Тень-Королем, но это самый неверный титул из всех. Тени лабиринта никому не подвластны.