Джоан Коллинз - Чертовски знаменита

• Название: Чертовски знаменита
• Автор: Джоан Коллинз
• Издательство: Новости
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-7020-1028-0

Героиня книги – известная голливудская актриса, сыгравшая крупную роль в телевизионном сериале и пользующаяся огромной популярностью у публики. Голливуд – фабрика грез и реальность без иллюзий, глазами очевидца, – таково содержание нового романа Джоан Коллинз.

---

– Что тебе надо? – раздался угрюмый голос, когда она постучала.

– Мне надо поговорить с тобой, Томми, это очень важно.

– Мне не о чем с тобой разговаривать, мама. – Слово «мама» было полно сарказма. – Ты видела эту мерзкую газету?

– Да, Томми, я видела, и знаю, что ты очень расстроился. Все это мура, дорогой, настоящие помои. Пожалуйста, не обращай внимания. Впусти меня, Томми, нам надо поговорить.

– А, блин, мам… ладно, подожди минутку. Послышались шаги, открылась дверь, и она увидела его – растрепанного, волосы дыбом, с цыганскими глазами, полумальчик-полумужчина: ее сын с выражением страдания на лице.

В комнате – натуральная помойка: разбросанные видеокассеты, комиксы и груды грязной одежды. В воздухе висел застарелый запах дешевой еды, но Катерин не собиралась ругать его за весь этот беспорядок. Не сейчас. Она попыталась обнять Томми, но он отшатнулся и снова повалился на постель. Во всю мощь орал телевизор.

– Когда ты прочел? – спросила она покорно.

– Утром, каждое дерьмовое слово. – Голос звучал зло, но сгорбленные плечи и напряженная складка губ выдавали его страдания. – И не я один, вся гребаная школа прочла, мама. Не представляю, как я теперь посмотрю им в глаза. Чувствую себя натуральным засранцем.

– Томми, я знаю, тебе все это трудно понять. – Катерин осторожно присела на кровать, радуясь уже тому, что он не отодвинулся. – Но мне потаи так же больно, как и тебе. Я чувствую свою ответственность. Это самое жестокое и ужасное, что можно сделать, особенно с ребенком.

– Жестокое, это точно. Но я уже давно не ребенок, мам. – Он отвернулся от нее и уставился на чернокожего рэп-певца, напевая:

Сучки годятся для одного лишь дела Толкай их, пусть падают вниз.

Катерин подумала, как же много подростков ходят смотреть на этих рэп-идолов и в самом деле прислушиваются к словам. Неужели они не понимают, что все эти гангстеры-рэпперы на самом деле проповедуют ненависть к женщинам и любовь к наркотикам, уголовщине и насилию?

Томми тряс плечами и подергивал пальцами в такт музыке. «Как влияют на него эти песни?» – подумала Катерин.

– Если такие вещи случаются с тобой, мам, это вовсе не значит, что они должны случаться со мной. Из-за того, что ты дурацкая телезвезда, теперь надо взять и порушить мою жизнь, так, что ли? – Несмотря на злость, в его зеленых глазах стояли слезы.

– Конечно нет, дорогой, ты совершенно прав. Это безобразие, они все подонки. Я уже велела своим адвокатам заняться этой газетой, и, обещаю тебе, мы их засудим и пустим гулять без штанов.

– Мам, они воспользовались моим дневником, который я писал совсем ребенком. Они украли его.

– Да, я знаю, Томми, просто слов нет.

– Но разве они пояснили, что я писал это все ребенком? – спросил он. – Разве они написали, что мне тогда было всего двенадцать, я не мог еще отличить дерьма от конфетки? – Он обиженно уставился на нее. – Не-а, они написали: «Томми Беннет, шестнадцать лет».

А мне и шестнадцать будет только через месяц. Делают из меня полного ублюдка, я похож на самого выдающегося придурка Западного полушария.

– Томми, я совершенно ничего не могу поделать сейчас, – сказала она. – Я уже связалась с Барри Лефковицем, он попытается что-то предпринять, чтобы другие газеты это не перепечатали.

– И что мне это даст? – огрызнулся он. – Думаешь, мне не плевать, если это перепечатают в гребаной Австралии, или в гребаной Европе, или еще где?

Катерин не обратила внимания на грязную лексику и ярость сына. Ей хотелось прижать его к себе, покачать, как она делала, когда он был крошкой, утешить его. Но, разумеется, она не могла так поступить.

– Я спать хочу, мама. Черт, хорошо хоть завтра в школу идти не надо.

– Хорошая мысль. Поспи, о ребятах не беспокойся, они всё через два дня забудут. Честно, Том, ты же понимаешь, сегодня – новости, завтра – мусор.

– Ладно, я постараюсь. – Он попытался улыбнуться.

– Слава Богу, что до перерыва в съемках осталась всего неделя, – весело заметила она. – Бренда сегодня купила билеты на самолет. Мы отправляемся в гранд-тур, дорогой.

Он слегка оживился.

– Да? Откуда мы начинаем?

– Сначала полетим в Лондон. Остановимся в гостинице «Коннот» на три или четыре дня, посмотрим город. В Лондоне масса всего интересного. Театры, музеи, разные другие места, тебе обязательно понравится. Я там давно не была. Потом рванем в Париж.

– Мы сможем пойти в «Сбесившуюся лошадь»?

– Еще бы, и в «Мулен Руж», и на Эйфелеву башню залезем. Она такая высокая, что у нас кровь может пойти носом. Мы посмотрим все на левом берегу, потом на правом, потом Пигаль, еще Монмартр, мы будем питаться круассанами и целыми днями пить cafe аи lait в кафе на тротуарах.

– И будем смотреть, как мир проплывает мимо? – спросил он.

– Да, – улыбнулась она. – Потом мы полетим на юг Франции, в маленький домик, который я сняла около Сен-Тропеза. Проведем неделю-другую вместе, а потом ты поедешь на остров Файр, я же еще немного побуду там.

– Замечательно. Звучит клево. Эй, слушай, мам, я постараюсь не слишком расстраиваться. Я не столько о себе волнуюсь, сколько о других ребятах, понимаешь? – Печаль на лице Катерин заставила Томми выпалить: – Похоже, и у тебя не все в порядке, так, мам?

– Немного, – кивнула она. – Знаешь, как говорят, когда трудно приходится, наплюй или походи по магазинам. На выбор. Мы сделаем и то, и другое. Я собираюсь вволю нагуляться по французским магазинам. – Она наклонилась и рискнула обнять его. – Мне завтра опять подниматься ни свет ни заря, дорогой, в пять часов, да и тебе надо отдохнуть.

– Ладно.

У двери она повернулась и улыбнулась ему.

Томми почувствовал прилив теплых чувств к ней, и ему захотелось сказать: «Я люблю тебя, мама» – но он не смог. Вместо этого он весело помахал ей, пробормотал: «Спокойной ночи» – и впился зубами в пиццу, прежде чем снова повернуться к телевизору.

– Сюрприз! – Бренда швырнула окончательный сценарий на сезон в красном переплете на диван. – Только взгляни на этот кусок совершеннейшего дерьма.

– А что такое?

Катерин примеряла розовое с кружевами бальное платье. Она уже полчаса стояла перед Максимилианом, который по меньшей мере восемь раз уколол ее булавками.

– Читай и рыдай. – Бренда многозначительно кивнула в сторону Максимилиана, который был известен в качестве самого главного сплетника в съемочной группе.

Максимилиан обменялся взглядами с Бекки. Они уже прочитали сценарий, так что понимали, о чем говорит Бренда, и ни один из них не имел желания оказаться поблизости, когда Катерин выяснит, что же ее ожидает.

Не то чтобы они ее не любили, но шоу-бизнес есть шоу-бизнес. Максимилиан быстренько закончил примерку, и оба ушли.

Катерин вернулась к туалетному столику и принялась поправлять макияж.

– Ладно, Брен, мне его читать или ты сама сообщишь пикантные подробности?

Бренда вздохнула.

– Лучше я скажу. Эпизод заканчивается тем, что скверная Джорджия, святая Элеонор и плут Тони попадают в ловушку на яхте, которая взрывается.

– Надо же, как это раньше никто до такого не додумался, – съязвила Катерин. – Полагаю, кое-кто погибает.

– Можешь биться об заклад, кое-кто погибает, – мрачно подтвердила Бренда. – Тут только один хитрый ход – зрители не узнают, чье тело, до следующего сезона. Там есть труп, или трупы, потому что последняя реплика в сценарии: «Бог мой, они погибли». Там не сказано, женский труп или мужской, и кто погиб, и сколько их.

Катерин не могла отвести глаз от алой обложки.

– Тогда от этого количества зависит моя судьба.

– Я бы так не сказала. Но давай смотреть правде в глаза. Большой популярностью ты у этих пираний в костюмах последнее время не пользуешься, так что если они захотят от тебя избавиться… – Бренда пожала плечами. – Они сделают так, как им захочется, – маленький такой взрыв в море. Даже реснички не останется. Ты думаешь, их это колышет?

– Нет, я думаю, им глубоко плевать. – Катерин поморщилась, услышав привычный стук в дверь.

– На площадку через пять минут, Катерин. Живо-живо.

– Как ты с ней разговариваешь? – возмутилась Бренда.

– Что же, мой отпуск во Франции даст мне время подумать в тиши… Господи, как же все идет наперекосяк.

– Не думай об этом сейчас. – Бренда помогла ей облачиться в черное атласное платье, вышитое цветами. – Ты все еще стоишь дюжины этих чурбанов, называющих себя актерами. Черт, Альберт не в состоянии запомнить проклятый текст, даже если записывает его на карточках и раскладывает повсюду.

– Не в пример Ричарду Бартону, он мало чему научился на коленях у Лоуренса Оливье.

– Ричард Бартон к такому дерьму и близко бы не подошел, – фыркнула Бренда.

– Ладно, пошли они все. – Катерин осторожно водрузила на голову огромную бледно-фиолетовую шляпу из органди и соломки, покрытую черными розами. – И пропади они пропадом, все эти туалеты. Мне плевать, я всегда смогу заработать себе кусок хлеба где-нибудь вне Бродвея. По крайней мере тамошние пираньи говорят тебе правду. Слушай, тебе не кажется, что этот туалет уже слишком? – Она искоса взглянула в зеркало.