Ольга Клюкина - Художник и его мамзель

• Название: Художник и его мамзель
• Автор: Ольга Клюкина
• Издательство: ACT, ЛЮКС
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-027369-Х, 5-9660-1495-7

Люба.

Нищая девчонка из провинции, по глупости ставшая содержанкой нового русского и поверившая, что богатый покровитель ДЕЙСТВИТЕЛЬНО любит ее…

Ничем хорошим такой роман не мог кончиться – и не кончился. Любовник бесследно исчез. Люба осталась на улице.

Именно в этот страшный час ее ожидала встреча с немолодым и небогатым художником. Встреча, которая изменила ее судьбу…

---

Павлуша внимательно на нее посмотрел и сказал:

– Вообще-то ты права: деньги здесь ни при чем. Она бы все равно уехала. Ничего, ладно. Ей давно требовалась эмоциональная разрядка. Навестит своего Глеба Максимовича и вернется.

– Вы ничего не поняли: она же насовсем уехала!

– Это она так сказала? – усмехнулся Павлуша. – Вернется. Кому она нужна, кроме меня?

– А вам – что, нужна? Такая?

– Куда деваться? Она мне жена…

– Но ведь вы ее не любите!

– А какая разница? – спокойно пожал плечами Павлуша. – Для меня это давно не имеет никакого значения. Да и для нее, я думаю, тоже.

– Но как же так? – Люба даже привстала на кровати от волнения, щеки ее покрылись красными пятнами. – Зачем так говорить? А что же тогда имеет значение? Работа, да?

Она вдруг вспомнила ночной звонок Антона: он тоже ничего не путает, что у него на первом месте, а что – на втором.

– Имеет значение – работать, – словно прочитал ее мысли Павлуша. – Творить, сколько будет дано. Пространство культуры – колоссально. А остальное мне давно не интересно. Впрочем, не думаю, что ты меня сейчас поймешь. Объяснять человеку, что есть веши, ради которых можно пожертвовать своей индивидуальностью, – глупое занятие.

– Значит, любовь для вас – тоже глупое занятие?

– В общем-то да. И так мало времени остается, куда уж… Очень устал. Хочу отдохнуть. Отдохну недельку, пока она в отъезде. Ведь потом снова все будет, как всегда.

Павлуша сказал об этом просто, как о чем-то само собой разумеющемся, так что все стратегические планы Любы разом лопнули, как мыльные пузыри.

Она даже как будто услышала еле слышный звук в воздухе: чпок, чпок… Или чужая квартира над ней смеялась и устраивала злые шутки?

– Я испытываю счастье, восторг за работой. Разве это так мало? – устало пояснил Павлуша. – Ни на что другое меня уже просто не хватает.

– Первый раз в жизни вижу таких людей… странных, – упрямо пробормотала Люба. – Что вы сами, что жена ваша.

– Какие твои годы, – сказал Павлуша и вдруг широко зевнул. – Погода, что ли, снова меняется? Спать хочется. А она ребенок в душе, вот и все. Вечный ребенок. Дурных фантазий слишком много. Но для женщин это простительно. Разве можно вас за это осуждать?

Неожиданно Павлуша с прищуром оглядел Любу с ног до головы.

– Необычное цветовое сочетание, – пробормотал он. – Что-то подарочное.

Люба затаила дыхание: хоть что-то до него стало доходить.

– Бывает такая блестящая целлофановая бумага, в которую цветы заворачивают. Вроде бы мусор, а смотрится необычно. Это можно будет использовать в какой-нибудь композиции.

Мусор? От обиды у Любы все слова застряли в горле. Он ведь даже приблизительно не догадывался, сколько стоит «целлофановая бумага», которую подарил ей Денис.

– А книжку какую читаешь? Русские народные сказки? – как ни в чем не бывало поинтересовался Павлуша, взял в руки книгу и начал неторопливо листать. – Люблю сказки, вот только оформление они халтурное делают. Нет, не постарались.

Он определенно все это время думал о чем-то другом. Но явно не о своей беглой жене и даже не о Любе. Книжные иллюстрации его интересовали гораздо больше.

– Ой, посмотри: волк в «Красной Шапочке» так же, как ты, лежит на кровати и притворяется, что он – бабушка! – вдруг весело, с детской непосредственностью, воскликнул Павлуша, показывая в книгу пальцем. – А у самого зубы торчат. Бабушка, бабушка, почему у тебя такие больше глазки?

– Перестаньте надо мной издеваться! – возмутилась Люба.

– Да я и не издеваюсь вовсе. Нет, про тебя другая сказка есть, – улыбнулся Павлуша, переворачивая страницу. – Где она здесь? Там, где заяц пустил лису сначала на порог, а потом она уже его избушку заняла, а самого на улицу взашей выгнала.

Люба вспыхнула. Это был уже не намек, а вызов к бою. Но она была не из тех, кто терпеливо сносит обиды.

– Непонятный вы все-таки человек, – сказала Люба, стараясь держаться как можно спокойнее. – Вас жена бросила, к другому ушла, а вы тут веселитесь, сказки рассказываете. Где же ваша гордость, а? Сейчас все мужчины – тряпки, хоть ноги вытирай. Смотреть на вас противно.

Впрочем, проговорив эту тираду, Люба и сама пришла в ужас. Вот тебе и объяснение в любви, вот тебе и лирическая встреча! Если бы полчаса назад, когда она кружилась на кухне, кто-нибудь сказал, что она будет изо всех «сил стараться уколоть Павлущу побольнее… С какой стати?

Разве ее кто-то просил влезать в чужую личную жизнь, в семейные отношения? Да они и знакомы-то с ним всего два дня или чуть больше. Если бы не он, где бы она сейчас толкала свои пламенные речи? Наверное, в Петровске, перед мамочкой и ее полковником!

– А ты и не смотри, – тяжело вздохнул Павлуша.

Втянув голову в плечи, Люба ждала, что сейчас он ей еще что-то скажет, выложит начистоту все, что о ней думает, и в общем-то вполне по заслугам.

Но Павлуша вдруг снова широко зевнул и сказал:

– Кошмар, как спать хочется, совсем ноги не держат. А ну-ка, подвинься, я прилягу. Чего разлеглась? В конце концов, у тебя теперь свой диван есть.

Не раздеваясь, он прямо в плаще лег на кровать и закрыл глаза.

Теперь они лежали рядом и были похожи на двух путников, которые проделали длинный путь и под конец совсем выбились из сил. При этом ни у кого не было никаких желаний и чувств, даже у Любы.

Такой «эротической сцены» она точно не видела ни в одном фильме: она лежала почти голая, он – спал рядом в плаще.

Трудно сказать, сколько времени они лежали рядом молча. Люба боялась лишний раз пошевелиться, чтобы ненароком не разбудить старого художника.

А про себя думала: наверное, именно так убого выглядит сбывшаяся мечта. То ли дело, когда она живет в фантазиях, в голове…

– Что ты можешь понимать? – наконец сказал Павлуша негромко, не открывая глаз. – Мы уже двадцать пять лет вместе. Думаешь, это шутка: двадцать пять лет совместной жизни? Глупая, глупая Сашка. Трясется сейчас где-то в поезде, наверняка не спит. С ее-то здоровьем. Ей в больницу нужно срочно на операцию ложиться, а она в свадебное путешествие отправилась.

«Ненормальная она у вас, вот и все. Ей не в Питер ехать надо было, а в психушке месяц-другой погостить. Всем бы вам найти себе местечко», – хотела сказать Люба, но сдержалась.

Он вдруг повернул голову, внимательно посмотрел на Любу и сказал негромко:

– В принципе как хочешь. Все может быть. Ты такая красивая. В тебе столько жизни, энергии, силы… Глядя на тебя, я сразу вспоминаю себя в молодости. Но только имей в виду, что я никогда, никогда не брошу свою жену.

Она прекрасно поняла, что художник имел в виду, и почему-то смертельно испугалась.

– Нет, нет, нет, – несколько раз повторила Люба.

То, что сейчас происходило, напоминало договор, сделку. Примерно то же самое, что ей предлагал Антон. Только это был особый вид сделки с творческим человеком: она должна служить чем-то вроде аккумуляторной батарейки и при этом не мешать заниматься более важными вещами, а он…

– Ни за что! – повторила Люба для убедительности.

Казалось, Павлуша нисколько не удивился и лишь кротко вздохнул.

Люба почувствовала, что ее начинают тихо бесить его смиренные вздохи, в которых она теперь видела совсем другое – безразличие к ней самой, к жизни, ко всему, что не имело отношения к живописи.

– Притихла, молчишь? Думаешь, я ничего не вижу, не понимаю? – вдруг спокойно сказал Павлуша. – Я же здесь совсем ни при чем! Ты хочешь любыми способами отомстить человеку, который тебя бросил, никак не можешь успокоиться, страдаешь… Я вот только забыл: как его звали?

Теперь Люба видела совсем близко голубые глаза Павлуши, в которых не было ни насмешки, ни осуждения, а таилась какая-то спокойная сила. Но эта сила не была притягательной, потому что не имела к ней никакого отношения.

Люба подумала: конечно, он по-своему хороший человек. Художник не только с ней поступил по-доброму, наверняка он хорошо относится и к другим людям. Но ровно настолько, чтобы они ему не мешали. Никто не должен стоять у него на пути, сбивать с намеченного курса.

– Денис, – прошептала она, и на глаза у нее невольно навернулись слезы.

Денис… Зачем он так спросил – «звали»? Его и сейчас так зовут.

– Ах да… Повезло Денису, – отозвался Павлуша. – Хорошо, когда тебя так любят. Тебе нужно простить своего Дениса, вот и все. Иначе от обиды ты можешь наделать слишком много ошибок.

Он снова прикрыл глаза и, казалось, разговаривал сам с собой. Педагог… Ему нравилось учить других даже в самой непредсказуемой ситуации.

Люба посмотрела на развернутую плитку шоколада и вдруг спросила:

– Интересно, а вы давно своей жене покупали шоколадки?

– Что? Какие шоколадки? Ты о чем? – встрепенулся Павлуша, и смешно заморгал глазами.

– Обыкновенные: молочные, с орехами, можно с начинкой…

– Она сама себе все, что надо, покупает. Я ей даю деньги, а она покупает. Неужели ты думаешь, что у меня есть время ходить по магазинам?