Константин Кирицэ - «Белая чайка» или «Красный скорпион»

• Название: «Белая чайка» или «Красный скорпион»
• Автор: Константин Кирицэ
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 1991
• ISBN: 5-235-00778-6

В остросюжетном романе «Белая чайка», или «Красный скорпион», опубликованном в Румынии в 1969 году, известный румынский писатель Константин Кирицэ рассказывает драматическую историю трех молодых людей, любителей легкой наживы. Автор дает точный анализ социальных и нравственных причин, толкнувших их на преступление.

---

Наступило молчание, прерванное стуком шагов. Кто-то спускался по лестнице. Это был журналист Владимир Энеску. Он направился прямо к столу в центре холла.

— Кажется, я вам помешал, — начал он. — Постараюсь быть предельно краток. Прийти к вам меня побудили две вещи. Во-первых, опасение, что версия несчастного случая, которую не доказать и не опровергнуть, может стать причиной какой-нибудь драмы. Но еще меня охватывает страх, даже ужас, при мысли о том, что преступление может быть сочтено несчастным случаем. Я никого не хочу оскорбить, но скажу, что из двух зол — несчастного случая и преступления — все внимание надо обратить на второе, большее.

— Вы никого не оскорбляете, — успокоил его Тудор. — Кроме того, таков и наш вывод. И мы признательны…

— Сказать по правде, — проговорил журналист, — мне казалось, что моя идея произведет эффект взрыва. Я ведь не подслушивал ваш разговор… Поэтому я ужасно рад…

Этот деликатный ответ на неловкую благодарность заставил Тудора вглядеться в журналиста повнимательней.

— И во-вторых, — продолжал Владимир Энеску, — выбрав эту идею, я должен смириться с тем, что из нее логически вытекает — с дознанием, но поверьте, я не в состоянии выдержать допрос, главным образом из страха, что буду неточен, рассеян, сентиментален и вообще буду себя вести по-дурацки. Прежде чем прийти к такому решению, я долго боролся с собой. И спешу сообщить вам о нем, пока не передумал. Может, через пару минут я уже буду об этом сожалеть. Вот, пожалуйста! Почерк разборчивый…

И он протянул Иону Роману черную тетрадь.

Сыщик моментально выхватил ее у него из рук.

— Вот за это действительно спасибо, — сказал он. — Мы понимаем, как трудно было решитъся.

— Честно говоря, я ждал подобной оценки, — улыбнулся Владимир Энеску. — Там много глупостей и всякой личной чуши. Не берите это в расчет. Наверное, атмосфера, в которой мы жили, всякие возникшие мелочи, отношения между нами и прочие пустяки могут вас заинтересовать. Не думаю, что это окажется очень полезными, но в любом случае я был бы вынужден наговорить вам кучу вещей, и в результате вышло бы то же самое… В конце концов…

Он не закончил свою мысль, а лишь смущенно пожал плечами.

— У нас будет возможность еще раз прочесть эти записки? — спросил Тудор.

— Не понимаю, — сказал журналист. — До завтрашнего утра вы сможете их. прочитать несколько раз. Или вы…

— Да… — кивнул Тудор. — Я предполагаю возможность прочитать их в другом виде, в напечатанном, например. Позволю себе добавить, что такая возможность, вероятно, и толкнула вас на сей шаг, но это отнюдь не означает, что наша признательность неискренна. Лучше раньше, чем позже…

— Да… — невольно признался Владимир Энеску. — Намерение опубликовать записки предопределило мое решение на несколько часов дать вам тетрадь. Вы нащупали нужную струну. Поэтому и звук получился чистый.

— Вы и в своих чувствах склоняетесь к версии убийства, или это чисто этический выбор? — неожиданно спросил Тудор.

— Думаю, что это — этический выбор, — ответил Владимир Энеску. — Руководствуясь чувствами, я склонялся бы к версии самоубийства, а никак не несчастного случая. Раду казался очень подавленным, даже отчаявшимся…

— Самоубийство в воде? — удивился капитан Винтила. — В данных условиях это просто невозможно.

— Не самоубийство в воде, — отпарировал журналист, — а экстравагантное самоубийство, для которого вода служит только декорацией. А что, если он принял яд на берегу? Я ничего не утверждаю, просто выдвигаю предположение, пришедшее мне только что в голову…

— Очень интересно… — задумчиво проговорил Тудор. — И как идея самоубийства… но и как идея убийства!

— Об этом я не подумал! — признал журналист. — Но, кажется, я оказался не столь краток, как обещал поначалу. Мне нужно сходить в пансионат. В комнате Пауля горит свет, а я — настоящий преступник. — Надо бы давно навестить его…

— Только если ты заслужил благосклонность тигрицы, — предупредил Ион Роман. — Она меня еле впустила. А если увидишь господина Дана Ионеску, пришли его сюда на несколько минут. Простая формальность…

— У меня тоже просьба, — сказал капитан Винтила. — Чтобы мне с дамой на воротах не встречаться. Господин Винченцо Петрини просил меня отнести ребятам из пансионата эту бутылку коньяка. На него очень подействовало известие о смерти Раду Стояна. Он словно постарел лет на десять и, честное слово, расплакался, как ребенок. Не в состоянии был даже вытереть слезы. Он достал из саквояжа эту бутылку, и мы вместе помянули Раду, вылив сначала несколько капель, чтобы земля ему была пухом. Я и не догадывался, что на свете есть такие чудесные напитки…

— А-а! — воскликнул Владимир Энеску. — Коньяк «Наполеон»! Сколько из-за него в первый вечер ребята настрадались! Дон Петрини заказал две бутылки, ребята, для формы, заявили, что заплатят хотя бы за одну… и сицилиец доставил им это удовольствие. Потом поливал цветы коньяком «Наполеон», grand fine champagn! [18] Так что эта бутылка — не подарок, а долг. Но я сильно опасаюсь, что она уже не доставит им радости.

23.10

— Что в зале ожидания порта? — спросил Тудор после ухода журналиста.

— Ничего особенного, — ответил капитан Винтила. — Начальник таможни заверил, что и сигареты пассажиров проверены, и каблуки на ботинках, и зонтики, и зубная паста. Тотальный досмотр, исключающий всякую ошибку, но и без всякого результата. По ходу вскрылась некоторая мелочёвка — наркотики, новые лекарства, тайная корреспонденция, валюта, но все — в незначительных количествах…

— Тайная корреспонденция?! — заинтересовался Ион Роман. — А у нашего сицилийца ничего такого не обнаружено?

— Нет. У него досмотр был самым простым из-за незначительного багажа. Только в саквояже, который он нес в руке, оказались несколько странные вещи — вырезки из старых газет на разных языках, множество мелких афиш, тоже пожелтевших и тоже для полиглотов. Цирковые рекламы, как сказал таможенник. Особого внимания он на них не обратил. Одну задержал, но не думаю, чтобы она представила интерес…

— Я тоже не думаю, — согласился Тудор. — Тем более мелочёвка с лекарствами и наркотиками.

— И все-таки Марино украдкой вручил сицилийцу туго набитый конверт, — вспомнил Ион Роман. — Что же такое в нем могло быть и куда он исчез.

— Пустой конверт, был найден в портфеле среди реклам и афиш, — ответил капитан Винтила. — Может быть, господин Марино не дал, а вернул нечто господину Петрини, а именно: афиши и рекламы. Если они кажутся вам важными…

— Все равно здесь делать больше нечего. А впрочем, если при контроле багажа был зафиксирован и пустой конверт, я думаю, что мы можем сбросить с души один камень… чтобы получше прочувствовать второй… Да… Одежду жертвы обыскали? Вещи, номер?

— Предметы повседневного обихода, — ответил Ион Роман. — В комнате тоже не удалось напасть на какой-нибудь след. Две книги, я их пролистал. Между страницами — ничего. Чистое белье, небогатый, но элегантный гардероб, карманы пустые, бумажник, содержащий 2800 лей в банкнотах различного достоинства, паспорт в ящике тумбочки, фотографический портрет в кармашке чемодана, там же — проездной билет на два трамвайных маршрута и телефонная книжка, в которой я не обнаружил ни одного знакомого имени, ни адвоката Жильберта Паскала, ни Елены. Подобные номера он, вероятно, держал в памяти…

— И здесь все проверено, — согласился Тудор. — Или почти все. Купальный халат? Плавки?

— Халата у него не было! — уточнил Ион Роман. — А про плавки я забыл. Я имею в виду кармашек, который бывает на некоторых плавках. В тот момент я о нем забыл…

— Может быть, там ничего и нет, — сказал Тудор, — но пока мы сами не посмотрим и не пощупаем…

— Слушаюсь! — раздался голос капитана Винтилы. — Постараюсь вернуться с заключением судмедэксперта.

— Прекрасно! — одобрительно сказал Тудор, а затем, повернувшись к Иону Роману, попросил: — Разузнайте, страдал ли Раду Стоян болезнью сердца?

— Можно узнать и побольше, — ответил Ион Роман. — Если вы мне позволите побеспокоить некоторых лиц.

— Только в том случае, если ответ на первый вопрос будет отрицательным… А пока можно рассчитывать только на благосклонность и понимание окружающих. Точно так же, как мы не можем игнорировать идею журналиста об экстравагантном самоубийстве, мы не можем игнорировать и возможность обычного сердечного приступа.

— Я тоже слушаюсь, — улыбнулся Ион Роман. — Постараюсь служить примером хороших манер.

Тудор вяло поднялся из кресла. Черная тетрадь тяжело повисла в его руке, словно была наполнена свинцом.

— Если не появится ничего нового или очень важного, я не хочу, чтобы мне мешали. Меня интересуют эти заметки. Прежде всего из-за желания нащупать какую-то ниточку. Я сюда как с неба свалился, и мы блуждаем в темноте не только в прямом смысле. Если бы найти хоть в этих записках проблеск света. И раз уже нам передали их добровольно и, кажется, только до утра, надо с толком использовать эту оказию. Мне надо всего пару часов покоя, почерк действительно разборчивый.