Марша Кэнхем - Ветер и море

• Название: Ветер и море
• Автор: Марша Кэнхем
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Транзиткнига
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-034419-8, 5-9713-1099-2, 5-9578-3203-0

Дочь французской аристократки и английского пирата, Кортни Фарроу унаследовала красоту матери и мятежный дух отца.

Она выросла на морских просторах – и с детства научилась превыше всего ценить независимость и свободу.

Но готова ли она пожертвовать свободой, чтобы стать просто счастливой?

Готова ли отдать свою драгоценную независимость в обмен на властную любовь американского моряка Адриана Баллантайна, предлагающего ей руку, сердце и целый мир наслаждения и радости?..

---

– Я... я был пьян, – запинаясь, начал Адриан, чувствуя, как убийственная боль в черепе распространяется вниз и охватывает его тело.

– Вы были беспросветно, мертвецки пьяны, – невозмутимо уточнила Кортни. – И вы набросились на меня, а я ведь говорила вам, что так и будет, когда вы первый раз предложили мне такую сделку.

Баллантайн проглотил сарказм, сознательно не отреагировав на него. Глядя на Кортни сквозь завесу отвращения к себе, он следил за каждым ее движением, пока она искала чистую рубашку, встряхивала ее, чтобы расправить, и натягивала на тело. Рубашка была на несколько размеров больше, чем нужно, и делала ее еще более юной и еще более несчастной жертвой.

Застонав, Баллантайн нетвердой походкой прошел от кровати к умывальнику. Налив воды из кувшина в таз, он набрал воздуха и окунул лицо в ледяную воду. Подняв голову, он отряхнулся и увидел, что Кортни, сидя на краю койки, с любопытством разглядывает его голые ягодицы.

– Выгляните в коридор, – распорядился он, схватив бриджи, – и скажите, там ли еще охранник.

Кортни вздохнула, но подчинилась. Чуть приоткрыв дверь, она выглянула в темный коридор, а когда повернулась, Баллантайн, уже в брюках, наклонился над сундуком, чтобы достать себе рубашку.

– Охранник там, но он стоит возле трапа. Стараясь не встречаться с пристальным, смущающим взглядом Кортни, Адриан надел батистовую рубашку, посмотрел на себя в зеркало, провел рукой по щетине на подбородке и нахмурился, решив, что, должно быть, проспал полдня и всю ночь. Быстрый взгляд на карманные часы сказал ему, что было семь тридцать пять, а свет, проникавший сквозь вентиляционное отверстие, подтвердил, что пока еще утро.

Продолжая избегать насмешливых глаз, он достал ключи и отпер шкаф с бритвенными принадлежностями.

– До чего безукоризненный офицер, – с издевкой протянула она. – Как прискорбно, что вам не хватает манер джентльмена.

У Адриана заметно дрожала рука, когда он доставал из чехла бритву. Он понимал, чего добивается Кортни, и знал, для чего она его дразнит, но не мог ничего придумать, чтобы остановить ее, и прежде чем снова наклониться над умывальником, ему пришлось преодолеть еще один особенно свирепый приступ головной боли.

– Не хотите, чтобы я побрила вас?

– Благодарю. – Он взглянул на ее отражение в зеркале. – У меня нет желания приносить в жертву свое горло.

– Вовсе не на вашем горле я с величайшим удовольствием испробовала бы бритву, – сухо заметила она, отходя от двери.

Баллантайн поймал в зеркале взгляд изумрудных глаз и беспомощно нахмурился, а Кортни лишь улыбнулась и забрала бритву у него из рук.

– Сядьте, Янки, пока не упали. Если бы мне нужна былажертва, поверьте, я могла бы сделать это ночью... или утром, когда вы спали.

Он колебался, наблюдая за ней сквозь щелочки глаз, а потом пальцы сомкнулись вокруг запястья Кортни и отобрали острое лезвие.

– Тем не менее, если не возражаете, закончим эту маленькую сцену семейной преданности. Вы, по-моему, переигрываете, стараясь быть полезной.

Кортни пожала плечами, но не сделала попытки освободить руку. Баллантайн, нахмурившись, смотрел на нее, как будто существовал какой-то скрытый смысл, который он упустил, что-то, что он должен был понять. Но что бы это ни было, оно ускользнуло от него, и Адриан выпустил руку Кортни и снова повернулся к зеркалу. Оставив несколько порезов и не выбрив как следует подбородок, он ополоснул лицо и насухо вытер его полотенцем.

– Пожалуйста, заканчивайте одеваться. Я хочу навестить Мэтта, прежде чем заняться другими делами.

– Какими другими делами? Вы же под арестом, разве нет? – И когда ни ответа, ни возражения не последовало, Кортни выдвинула собственные умозаключения: – Зачем тогда в коридоре стоит охранник? Зачем вчерашний ром и непонятная жалость к самому себе? – Замолчав, она смотрела, как Баллантайн убирает бритву. Заметив ее интерес к этой вещи, он заткнул ее за пояс, вместо того чтобы снова доверить шкафу, и Кортни весело улыбнулась. – Вы, видимо, не слишком обеспокоены. Арестом, я имею в виду.

– Я умею скрывать эмоции, – криво усмехнулся он.

– Это не так уж трудно, когда ничего другого не остается.

Адриан вздохнул и на мгновение закрыл глаза, а когда снова открыл их, Кортни вместо капитуляции, которую надеялась увидеть в них, встретилась с серо-стальной угрозой.

– Я буду нести ответственность за то, что произошло этой ночью, – отчеканил он. – Я даже'могу зайти настолько далеко, что скажу: «Вы победили». Вы правы, я вел себя как слизняк, именно так, как вы сказали. Это так, но до поры до времени. Еще одна ваша очаровательная острота или насмешка, и я могу изменить свое мнение. Я могу подумать: «Черт, все уже свершилось, так стоит ли останавливаться? Она, вероятно, получила удовольствие, иначе не просила бы еще».

Кортни почувствовала, как у нее загорелись щеки, смущенно попятилась и в стремлении поскорее отступить едва не опрокинулась на морской сундук.

– Полагаю, мы поняли друг друга? – Дождавшись от нее неохотного кивка, Баллантайн достал льняной шейный платок и бросил его Кортни. – Завяжите себя, – строго приказал он. – И сделайте что-нибудь со своими волосами, чтобы они не выглядели такими... – Он покрутил в воздухе рукой, не в силах заставить себя произнести слова, которые приходили ему в голову: красивыми, привлекательными, соблазнительными. Мягкие блестящие взъерошенные завитки вызвали у него еще одно воспоминание о прошедшей ночи, воспоминание о лишающем сил забвении, о том, как он погружал губы в нежный аромат и чувствовал, что податливое тело с жадностью выгибается ему навстречу.

Эта картина настолько ошеломила его, что он долго смотрел в изумрудные глаза. Она назвала это изнасилованием, и у него не было оснований ей возражать... однако образы упорно настаивали на своем. Страсть. Глубокое, обоюдное удовлетворение. Или, может, испытывая вину, он отчаянно искал способ оправдать собственные действия?

Первой пошевелилась Кортни. Нагнув голову, она сосредоточилась на том, чтобы затянуть вокруг груди ненавистную повязку, и, закончив, снова обрела некоторую уверенность в себе.

– Ваш капитан, похоже, он из тех, кто обожает военные суды.

– Он обожает запугивание.

– И он пугает вас? – Кортни подняла голову.

– Да, меня пугает то, что он представляет собой. Жестокость, несправедливость, автократия.

– Авто?..

– Власть, опирающаяся на страх. Британский военный флот преуспел в искусстве использования тактики телесных наказаний и голодания, чтобы добиться повиновения от своих моряков. У меня была надежда улучшить нашу судьбу хотя бы при помощи собственного примера, если уж больше нечем.

– Мой отец один раз был взят на борт британского корабля бандой преследователей, – тихо заговорила Кортни. – Ему понадобилось три года, чтобы убежать, и потом на всю жизнь у него остались шрамы. У него не более высокое мнение и об американских кораблях, и о том, как на них обращаются с собственными моряками и пленниками, – жестко добавила она. – И когда он увидит, что вы сделали со Змеиным островом... Что ж, вам стоит предупредить своих наблюдателей, чтобы они почаще оглядывались назад.

– На привидения? – холодно поинтересовался Баллантайн.

– На все, что способно отплатить вам, Янки. Адриан почувствовал, как в нем поднимается гнев, но решил, что нет смысла продолжать спор. Если ей хочется верить, что ее отец жив, пусть так и будет. Если ей хочется цепляться за смехотворную идею, будто кучка вероломных пиратов сможет противостоять такому военному кораблю, как «Орел», он не собирается вознаграждать ее тщеславие, пытаясь разубедить.

Последний раз окинув каюту внимательным взглядом, лейтенант подошел к двери. Кортни вышла вслед за ним в коридор и даже не подняла головы, когда он с такой яростью рявкнул моряку о том, куда направляется, что тот предпочел держаться от него на почтительном расстоянии.

Почти немедленно их атаковали запахи горячего кофе и горящего угля, исходившие из переднего камбуза. У Кортни громко заурчало в животе, напомнив ей, что она последний раз ела сутки назад, а рот наполнился слюной, когда она уловила слабый запах утреннего порриджа – густой овсянки, на которую янки набрасываются с энтузиазмом, прежде чем начать день. Она понимала нежелание Баллантайна думать в этот момент о еде, но не было причины, по которой она должна была голодать вместе с ним.

Кортни собралась завести разговор на эту тему, но они уже подошли к каюте Мэтью Рутгера. Снаружи у двери стоял еще один охранник, и Баллантайн обошелся с ним с не большей вежливостью, чем с первым.

Внутри каюты, не имевшей окон, воздух был душным и тяжелым от запахов горящего фонаря и скипидарной мази, которой была натерта спина Мэтью. По горлу Адриана было заметно, что он сделал несколько судорожных глотков, прежде чем заметил тревожную улыбку Малыша Дики. Мальчик, похоже, всю ночь просидел возле доктора; его кожа была бледной, растрепанные волосы свисали на лоб, веки припухли, а под глазами лежали тени.