Сюзанна Келлс - Последнее прощение

• Название: Последнее прощение
• Автор: Сюзанна Келлс
• Издательство: Библиополис
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1996

Кэмпион Слайз растет в чужой семье, окруженная ненавистью приемного отца и брата, не подозревая о своем истинном происхождении и о том, что после замужества должна стать владелицей огромного состояния, хранящегося в банке до той поры, пока она не представит туда четыре печати.

Во время поиска похищенных печатей она встречает сэра Тоби Лэзендера. И с первой встречи между ними вспыхивает чувство, которое не могут погасить ни расстояния, ни козни врагов.

---

— Нет! — вскрикнула она, высвободив одну руку и царапая Гримметта, который схватил ее за запястье и теперь выворачивал его, но колено ему все же пришлось опустить, чтобы не потерять равновесия.

— Оно предначертано как лекарство против греха и блуда, чтобы люди, неспособные сдержаться, женились…

Ярко горели свечи, отбрасывая причудливые тени на отделанные темными панелями стены. Гримметт снова всунул колено между ног Кэмпион и поднимал его все выше и выше.

Трезвенник Боллсби поинтересовался, знает ли кто-либо о чем-то таком, что может помешать соединить эти два сердца в законном браке. Гудвайф покачала головой, Кэмпион закричала, но Трезвеннику Боллсби было все равно.

— Скэммелл Сэмьюэл, берете ли вы себе в законные жены эту женщину?

Скэммелл кивнул:

— Да.

Трезвенник посмотрел на девушку, которая будто бы откинулась назад, задрав одну ногу. Лицо было искажено ненавистью, а Гримметт ухмылялся из-за ее плеча. Трезвенник знал, что удивления лучше не показывать.

— Доркас Слайз, берешь ли ты этого человека в свои законные мужья, чтобы жить с ним вместе по велению Господа в священном союзе? Будешь ли ты повиноваться ему, служить ему, любить и почитать его, будешь ли рядом с ним в болезни и здравии и, забыв обо всех остальных, сохранишь ли ты себя только для него одного, пока вы оба будете живы?

Он не стал ждать ответа, а продолжал все быстрее и быстрее, желая лишь одного — закончить церемонию и забрать причитающиеся ему деньги.

Гримметт был вынужден опустить колено, когда настало время надеть Кэмпион на палец кольцо. Он протянул Скэммеллу ее левую руку. Гудвайф пришла на помощь, разжав ей пальцы и вытянув их к ее господину. Трезвенник с облегчением увидел, что кольцо силой надвинуто ей на палец.

— Поскольку ты и ты, — ему было не до имен, — дали согласие на священный брак и свидетельствовали об этом перед Богом и собравшимися здесь… — слева в окне он увидел отсвет пламени, но конец был уже близок, — и дали другу другу слово, и объявили об этом…

— Пожар! — ахнул Скэммелл. Трезвенник закричал еще громче:

— Объявляю вас мужем и женой во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь!

Он кинулся к сумке Гримметта, не обращая внимания на переполох, и схватил за горлышко первую из лежавших там бутылок.

Они были обвенчаны.

Далеко впереди Тоби видел очертания поднявшегося над белой пеной реки Лондонского моста — темная громада, усеянная желтыми огоньками горевших в сотнях окон свечей. До него как раз долетел шум воды, рвавшейся сквозь узкие арки, когда лодка свернула к берегу.

Лодочники замедлили движение. В проходе плавали старые бревна, оставшиеся от сгнивших верфей. Они осторожно вели лодку к причалу Скэммелла. Вода билась о борта. В темноте было видно ярко освещенное окно. Гребец на носу протянул руку и схватился за пирс. Тоби вручил им обещанную монету, взобрался на мол и посмотрел, как гребцы молча, кормой вперед уводят лодку в более глубокие и безопасные воды.

Он поискал глазами большую белую барку, на которой увезли Кэмпион, но не заметил ничего похожего. В углу между верфью и пирсом в лившемся из окна свете он разглядел маленькую лодочку. Она покоилась в грязи на берегу Темзы с аккуратно сложенными на двух банках веслами. Темная вода плескалась в нескольких ярдах от носа. Со всех сторон, и из-под пирса, и с верфи, доносились возня и царапанье крыс.

Раздавшийся голос испугал его, заставив припасть к земле и обернуться, но это был всего лишь патруль на Темз-стрит. «Одиннадцать часов. Все в порядке!»

Он двигался осторожно, придерживая ножны левой рукой, чтобы они не ударялись о сложенные между верфью и двором бревна. Тени здесь были черные, во дворе почти ничего не было видно. Но пока он ждал, вглядываясь и вслушиваясь, не оставили ли здесь на ночь сторожа, глаза привыкли к темноте. Справа был кирпичный дом, где светилось всего одно маленькое оконце, выходившее во двор. Большого окна, которое он заметил с реки, отсюда видно не было. Слева угадывались два высоких навеса: один заполненный неотесанными бревнами, а второй — таинственными силуэтами наполовину достроенных лодок, полками с обшивкой и шпангоутами — всем тем, с чем Скэммеллу приходилось ежедневно сталкиваться в своем деле у дальней стены рядом с широкими воротами, выходившими на Темз-стрит, стояла непонятная маленькая цистерна. Отверстием она была обращена к Тоби, и в нем он заметил отсвет пламени. Он было подумал, что огонек зажег ночной сторож, но ничто не шевелилось, а потом до него донесся запах. Деготь. Ну конечно же!

Он заулыбался. В голове начал складываться план. Лодочная мастерская должна потреблять огромное количество дегтя — вязкой, вонючей жидкости, используемой для смоления готовых лодок, — и Скэммелл не давал огню погаснуть даже ночью. На то, чтобы каждое утро разогревать чан с дегтем, уходило бы слишком много времени. Поэтому на ночь его ставили на горящий битумный уголь, который и был источником света у дальней стены. Он снова пошел, теперь уже в направлении освещенного окна, и чуть было не дал волю своему гневу. Он видел, что Кэмпион неестественно зажата в руках громилы в кожаной куртке. Справа от Кэмпион был еще один мужчина в черном пуританском одеянии, а слева от нее — женщина. Третий — пожилой мужчина в потертой, старой одежде — стоял напротив Кэмпион и человека в черном. Свадьба.

Тоби видел Книгу, видел, как двигались губы священника, и на миг у него возникло желание разбить окно, взобраться в комнату, обнажить висевший на боку меч и изрубить в куски тюремщиков Кэмпион.

В городе зазвонили церковные колокола, им ответили колокола Саутворка, отмечавшие каждый час, и эта вдруг возникшая какофония отвлекла Тоби, умерила его гнев. Слепой яростью он ничего не добьется. Его зарубят прежде, чем он успеет хотя бы наполовину влезть в окно, и он вспомнил, на какую мысль его навел огонь под баком с Дегтем.

Существовали две вещи, наводившие на Лондон даже больший ужас, чем война. Это пожар и чума. Чума была наихудшим из двух зол, зато пожар появлялся на сцене чаще. Значительная часть Лондона была по сей день выстроена из дерева, дома жались друг к другу, а крытые соломой флигели втискивались в маленькие дворики. Когда над крышами вдруг поднимались яркие языки пламени и клубы дыма, огонь нередко грозил уничтожить Лондон. Горожане научились действовать четко. Почти на всех углах красовались огромные крюки, чтобы сбрасывать горящую солому или доски, и топоры, чтобы можно было проникнуть в дом и подложить порох. Порох давал возможность сровнять с землей кольцо домов вокруг очага пожара и создать заслон, через который пламя уже не перескочит. Правда, недавно был изобретен насос с ручным приводом, способный выбрасывать воду из своего брезентового шланга на целых тридцать футов вверх. Только установить его было непросто, обычно к тому времени, как прихожане успевали его притащить, огонь уже бесновался вовсю. Пожар был страшным врагом Лондона, но в эту ночь он станет союзником Тоби.

Огонь обратит в бегство патрули. Он приведет к воротам дома Скэммелла людей с топорами. Во дворе, на улице и даже на реке начнется суматоха, а она-то, как полагал Тоби, и предоставляла ему наилучший шанс спасти Кэмпион.

Он понимал, что задуманное им ужасно, но продолжал трудиться, невзирая ни на что. Он был влюблен, а в зеркале любви отражалось лишь одно: его любимая в опасности, и надо вызвать панику в стане ее врагов.

Тоби сновал между двух навесов, действуя быстро и по возможности бесшумно. Он запихивал тюки спутанной веревки и стружки под огромные штабеля древесины. Пространство образовалось из-за того, что нижний слой положили на бревна, желая предохранить древесину от влаги. Именно здесь он и намеревался устроить главный поджог. Пряди веревок, предназначенных для конопачения, были сухими. Он постоянно оглядывался на маленькое освещенное оконце, но оттуда никто не выглядывал.

Удовлетворившись подготовительной работой, он подобрал два куска обшивки, уже готовые стать шпангоутами лодки, и отнес их к каменной цистерне, в которой ночью горел огонь. Тоби сунул их внутрь, почувствовав, как доски заскрежетали о глыбы угля. От горящего угля шел страшный жар. Доски сразу же ярко заполыхали, он их тут же выдернул и отнес назад к штабелям. Пламя лизало ему руки, и оттого, что двор неожиданно озарился светом, ему стало не по себе. Но никто не закричал ни когда он шел, ни когда встал на колени и глубоко засунул доски в веревку и стружки.

Как ни странно, но в течение нескольких секунд казалось, что пламя погаснет. Доски едва тлели, потом загорелись первые пряди веревок, желтое пламя изогнулось и взметнулось вверх. Заполыхали стружки. Через миг все было объято пламенем, и Тоби отступил.

Момент еще не настал. Он не знал, сколько времени потребуется огню, чтобы набрать силы, но и безучастно ждать было тоже невмоготу. Он подпалил еще две доски и сунул одну в кучу стружек под недостроенной лодкой, а другую — под полку с изогнутыми досками для обшивки. Опасаясь, как бы его не заметили при таком освещении, Тоби отступил назад в тень верфи.