В.И. Карпец - Русь Мiровеева (опыт «исправления имен»)

• Название: Русь Мiровеева (опыт «исправления имен»)
• Автор: В.И. Карпец
• Жанр: История

Сегодня совершенно ясно, что в истории и культуре России жизненны и очевидны только две сквозные идеи — о Церкви и о Царстве. Если их так или иначе нет, налицо черты вторичности, подражания, печать чужого. Но еще хуже то, что и эти две сокровенные идеи русской истории сегодня почти полностью превращены в пародию (хотя мы и знаем, что Церковь врата адовы не одолеют). Более того, современный мир весь и есть пародия. Монархию невозможно восстановить. Всякая попытка восстановления — все равно чего — «монархии», «советской власти» или «истинной демократии» — с неизбежностью оборачивается и обернется гнусной и жуткой пародией. Но Царство бывает явлено. Как и в каких внешних формах — Бог весть. Оно может быть явлено вдруг — во исполнение обетований, данных века назад, святым и старцам, явлено не благодаря, а вопреки нам нынешним. Это область чуда — когда невозможно ничего, возможно все.

---

«Берешит — или, вернее, — in principio, seu potius in capitulo (в начале, или, вернее, во главе) […] Таким образом, вечная Премудрость и есть решит, женское начало, или глава свякого существования, как „…“ Элогим, Триединый Бог, есть рош, его активное начало, или глава. Но согласно Книге Бытия, Бог создал небо и землю в этой решит, в Своей существенной Премудрости. Это обозначает, что сказанная Божественная Премудрость представляет не только существенное и актуальное всеединство абсолютного существа или субстанцию Бога, но и содержит в себе объединяющую мощь разделенного и раздробленного мирового бытия. Будучи завершенным единством всего в Боге, она становится также и единством Бога и внебожественного существования. Она представляет, таким образом, истинную причину творения и его цель — принцип, в котором Бог создал небо и землю. Если она субстанциально пребывает в Боге (выделено нами — В.К.), она действительно осуществляется в мире, последовательно воплощается в нем, приводя его к все более и более совершенному единству. Она есть решит в начале — плодотворная идея безусловного единства, единое могущество, долженствующая объединить все».

Это написано о миротворении. Но обратим внимание на имена — Рош и Решит. Замечательно, что исследования, основанные на гебраистике, вполне совпадают также и с современной расшифровкой пеласго-этрусского корнесловия, проделанного современным физиком и лингвистом Г.С.Гриневичем. «РУ — „красота“ (красивый, прекрасный, красный). К. с. РУ СЬ — это (СЬ) прекрасно (РУ)! О чем думал Ф.М.Достоевский, когда писал, что „красота спасет мир“? РУ БИ НЪ — изначально (НЬ) двойная (БИ) красота, т.е. прекрасный и красного цвета. РЬ — „горение (гореть — уничтожаться огнем, сверкать, блестеть, испытывать высокое чувство; преть или гнить (разлагаться), нагреваясь — гниль“. К. с. ГА РЬ (выгоревшее место в лесу) — площадь, место (ГА) горения (РЬ); господство (ГА) уничтожающего огня (РЬ); РЕ — „редкость (редкий — не густой, не плотный; редкий — не часто встречающийся, редкостный)“. К. с. РЕ ШЕ ТО — то (ТО) высшая оценка (ШЕ) редкости (РЕ) […] РЕ — "рассеивание (рассеянный — посеянный, расположюенный на большой расстоянии, пространстве и т.д.; рассеянный — невнимательный и т.д.) „[…] РО — рост […], род“. К. с. прасл. „росы“ — самоназвание этрусков; зафиксировано в этрусских письменных памятниках (V в. до Р.Х.). РО СЫ — сущие, истинные (СЫ) представители Рода (РО) человеческого; рус. „рой“ — семья пчел (родовой знак Царского Рода, прежде всего Меровингов — В.К.). РО И — Его (т.е. Бога) (И) Род (РО)».

Интересна и расшифровка древних значений этих слов-слогов, даваемая Г.С.Гриневичем:

«Рискуя (РИ) Рысичи (РЫ) писали красоту (РУ), Уничтожая (РЪ) гниль (РЬ) редчайшего (РЕ) рассеянного (РЕ) все возрастающего Рода (РО)»

Но ведь именно таково натурфилосовское взаимодействие огненного и влажного, солнечного и лунного, мужского и женского, Рощ и Решит!

А теперь вспомним, что Рош — это Русь Мировеева, Рюрикрва, «первая раса», а решит — «княжата Решские», от которых, по словам князя Курбского, и произошел Андрей Кобыла. Сама история выступает как Теофания, как Икона. Неожиданный смысл обретают также замечания о «менестрелях Мурсии» и «менестрелях Морвана», причем, в отличие от католической Европы, русско-православный мир находит адекватную формулу из взаимоотношений, вытекающую из образа их ипостасной природы Троического мироустроения. А связующее звено двух родов — Жена, Царица, Воскресшая (Анастасия)… А далее — суровое предупреждение «боголюбцев», которое вполне укладывается в выраженную словами инвективу: если она субстанционально пребывает в Боге, она действительно осуществляется в мире! А если нет? Логика — Православный Царь versus Криве-Кривейте — неумолима: Святая Евхаристия versus кровавая жертва царского сына. Воскресение versus цареубийство. Мы, действительно, возвращаясь к Жану Робену, сталкиваемся с «венедско-венерианским» наследием «в двух его аспектах — благословенном и проклятом». Характерно, что именно так и воспринимали династию Романовых в русской истории — для одних (синодальных историографов) она изначально благословенна, для других (прежде всего, старообрядцев) — изначально проклята. Следует ясно и недвусмысленно признать, что в данном случае правы и те, и другие. Эта двойственность, текучесть слышна и в самом имени Романовых, таинственно выплывающих из острова Романове или Ромове: в нем звучит все то же имя Мораны или Марены, Марева, но также и Мора, Мавра — dark side of the moon — но и amor. Огласовка РМНВ зеркально отображает МРВН -Меровинг. Знаменательно, что приходу Романовых на престол предшествовало жестокое убийство «воренка», сына Марины Мнишек (опять кровопролитие и опять царское, ведь Марина, как бы ни относиться к ней, была венчана на царство!). В имяотрицании родовой грех грехом же и попирается, взыскуя, вопия о покровении его сенью законной, послушанием Церкви, канону и старине. Исполнение церковного закона во всей его полноте и даже букве для Романовых (что не было для Рюриковичей столь актуально) приобретало совершенно иной смысл, чем для любой другой Царсвующей династии. Если Рюриковичи, как писал к ним Киевский митрополит Иларион, (преп. Никон Киево-Печерский), крестясь, уже ходили в благодати, то для «второй расы» требования закона (разумеется, Православного) обретали, также и ввиду эсхатологической природы Династии, как Царствующей, начавшейся (и, быть может, должной окончиться, что отчасти и исполнилось в 1917 г.) Михаилом, Архангелом Закона, значение большее, нежели простое личное благочестие.

«Живот и смерть пред лицем вашим, благословение и клятву: и избери живот, да живеши ты и семя твое, любити Господа Бога твоего, послушати гласа Его, и прилепитися к Нему: яко сие живот твой, и долгота дней твоих, жити на земли, ею же клятся Господь Бог отцем твоим, Аврааму и Исааку и Иакову, дати им» (Втор. 30, 15-20).

Именно это и не исполнил Алексей Михайлович, сначала инициировав губительную церковную реформу, а затем незаконно отстранив законного (хотя и осуществлявшего реформу) Патриарха. И если на Михаиле Феодоровиче исполнялось благословение Рода, то на сына Алексея Михайловича, Петра Великого, со всею неотменимостью обрушилось проклятие. Это также следует признать ясно и недвусмысленно, одновременно столь же ясно и недвусмысленно признавая все имперостроительные и военные заслуги Петра. Издав свой так называемый Указ о престолонаследии, по которому Царь отказывался от древнейшего, еще салического, закона о переходе Престола от отца к сыну, он сам же исполнил свой Указ в наиболее радикальной форме, убив собственного сына, Цесаревича Алексея Петровича, при этом не передав Престола никому. Причем царь-цареубийца, исполняя цареубийственный указ, по сути, приносит «строительную жертву» в основание созидаемого им земного града, то есть, архетипически совершает древлее совершавшееся его предками — Криве-Кривейте.

Дерзнем высказать следующее предположение. Военные, хозяйственные, дисциплинарные и прочие преобразования к концу ХVII столетия были необходимы, ибо без них Россия разделила бы судьбу Индии, по-видимому, превратившись в колонию Британской Империи (при этом «бытовое Православие» и московский уклад для «русских аборигенов» мог бы быть и сохранен. Разумеется, дабы избежать этого, следовало делать все, что делал Петр Великий в конкретных областях. Также необходимо было и движение на север и северо-запад, к истокам единого Рюрико-Романовского Рода. Однако (по разным, в том числе и личным, причинам) Петр Великий понял стоявшую перед ним реальность как формулу «или реформы, или Православие», в то время как она выступала на самом деле в виде совершенно противоположной формулы «и то, и другое» (так в свое время еще при Алексее Михайловиче рассуждал крупнейший дипломат Афанасий Лаврентьевич Ордын-Нащокин). Так же, по-петровски, но только с обратным знаком, рассуждали и противники Преобразователя, вплоть до его собственного сына. Отступление Петра Великого, как и ранее Алексея Михайловича, от исполнения всех Правил и Постановлений Вселенских соборов и заветов святых отцов Церкви привело также и к искажению «геополитической оптики» первого Российского Императора. Место для новой столицы выбрано было неудачно, более того, глубоко ошибочно. По-видимому, следовало бы не заново строить Петербург, но восстанавливать древний Словенск-Гардарику, хотя и с морским портом на месте нынешнего Петербурга, там, где, собственно, во времена Словенска-Гардарики и размещался морской порт Водин. Более того, именно исходя из природы Романовской ветви Царского Рода («решит»), следовало бы соделать главным храмом Русского Царства Святую Софию Новгородскую, как это и было при первых Рюриковичах. Тем самым Романовы исполнили бы свою изначальную миссию «княжат Решских» — пребывая иконой (как всякий Царь) соединить в себе «раздельное и раздробленное мировое бытие», создав «единое могущество, долженствующее объединить все». В этом случае Белый Патриарший Клобук вернулся бы в Новгород (Словенск), столицей Царей могла бы стать Русса, а «окно в Европу» «прорублено» через морской порт Водин. Это и стало бы осуществление идеи Третьего Рима как Русско-Царской земли в ее целом.