Чарльз Капхен - Закат Америки. Уже скоро

• Название: Закат Америки. Уже скоро
• Автор: Чарльз Капхен
• Издательство: АСТ, Люкс
• Жанр: Публицистика
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-024219-0, 5-9660-0142-1

История учит, что великие державы не вечны – рано или поздно любая из них, сколь бы ни была она могущественна, оказывается на грани коллапса и уступает свое место на «мировой шахматной доске» новым амбициозным игрокам. Так было и с первой «евроатлантической» империей – македонским царством Александра Великого, так было и с Римской империей, и с империей Британской, над которой «никогда не заходило солнце». Схожая участь, по мнению Чарльза Капхена, профессора Школы международных отношений при Джорджтаунском университете и директора Европейского отдела в Совете по международным отношениям, ожидает и нынешнего «мирового гегемона» – Соединенные Штаты Америки.

---

Прежде чем подтвердить это положение и подробно рассмотреть возможные последствия перехода от индустриальной эры к цифровой, следует ненадолго вернуться в прошлое, дабы выявить истинную степень взаимозависимости способов производства и социально-политических институтов. Америка на заре своего существования, споры отцов-основателей относительно типа внутренней экономики, способной в наибольшей степени служить республиканским идеалам, – таков будет наш краткий экскурс.

ПРОШЛОЕ

Длительное соперничество между Томасом Джефферсоном и Александром Гамильтоном, оказывавшее непосредственное влияние на внешнюю политику Америки, коренилось в несовпадении их взглядов на то, каким образом американская экономика может воздействовать на политические институты страны. Разногласия по вопросам влияния экономической жизни на американскую демократию привели к многочисленным жарким дебатам. Как писал Майкл Сэндел в своей книге «Неудовлетворенность демократией», споры относительно «политической экономии гражданства» оставались средоточием американской политики вплоть до двадцатого столетия.

Джефферсон и Джеймс Мэдисон возглавляли борьбу за построение преимущественно аграрного общества. Оба верили, что работа на земле привьет американцам качества характера – личную ответственность, честность и гражданское достоинство, – необходимые для эффективного функционирования республиканского правительства. Джефферсон писал: «Те, кто работают на земле, – Богом избранные люди, если Он в самом деле избрал кого-либо среди людей; в чьи сердца Он вложил неистребимую склонность и любовь к добродетели»(1). Мэдисон, соглашаясь с коллегой, настаивал: «Тот класс людей, который способен самостоятельно производить пищу и одежду, может рассматриваться как действительно независимый и счастливый. Более того, это единственная основа общественной свободы, а также крепчайший оплот общественной безопасности. Отсюда следует, что чем больше таких людей будет в нашем обществе, тем более свободным, независимым и счастливым окажется в итоге государство»(2).

Джефферсон, Мэдисон и республиканская партия, которая поддерживала их точку зрения, вовсе не противились развитию производства. Они считали, что Америка должна сконцентрироваться на мелкомасштабном ремесленном производстве домашней утвари и тому подобных предметов. Образ жизни ремесленников и мастеров, равно как и фермеров, должен обеспечивать уверенность в собственных силах и достоинство – важнейшие качества республиканского общества. В противоположность этому развитие промышленности и урбанизация будут ослаблять гражданскую добродетель, лишать рабочих самоуважения, приведут к коррупции и безнравственности. Как многозначительно отметил Джордж Мейсон: «Если добродетель является основополагающим принципом республики и если она не может существовать сколько-нибудь долго без бережливости, неподкупности и суровой морали, – неужели перенаселенные города воспримут наши принципы управления? Неужели порок, безнравственность назиданий, продажность и разврат, процветающие в больших городах, приведут к расколу общества?»(3). Страх перед политическими и социальными сложностями жизни в больших городах, равно как и убежденность в неразрывной связи гражданской добродетели и аграрного общества, заставляли республиканцев стремиться к экономической политике, основанной на освоении новых земель и открытии международных рынков для американской сельхозпродукции.

Гамильтон соглашался с Джефферсоном в том, что характер американской экономики будет оказывать значительное влияние на политические и социальные институты страны, однако он имел свой взгляд на экономическую основу молодого государства. Гамильтон полагал, что сельская жизнь создает «государство, наиболее благосклонное по отношению к свободе и независимости человеческого разума»(4). Тем не менее, считал он, демократическим государством должна править образованная и професси ональная элита, а не фермеры с ремесленниками, сколько угодно добродетельные. Америка представлялась Гамильтону мощной державой, а этого статуса невозможно было достичь без индустриализации, урбанизации и постепенного снижения зависимости внутреннего рынка от импорта. Несмотря на то что Джорджа Вашингтона весьма беспокоили «пышность, изнеженность и коррупция», вечные признаки коммерческого государства, он соглашался с Гамильтоном относительно того, что «дух коммерции, заполняющий наше государство, ни в коей мере не следует обуздывать»(5).

Возглавляемые Гамильтоном федералисты призывали к повышению импортных тарифов и государственным субсидиям как мерам, необходимым для ускорения индустриализации. Гамильтон хотел учредить федеральную банковскую систему, надеялся создать класс богатых инвесторов, активно оперирующих общественными финансами, и накопить средства для капиталовложений. Республиканцы опасались, что федеральный банк породит коррупцию и сосредоточит капиталы в руках элиты. Гамильтон возражал, указывая, что банковская система поможет обрести национальное единство, поскольку будет контролировать действия как отдельных штатов, так и частных кредиторов. Федералисты также противились дальнейшему движению на Запад, опасаясь, что это движение помешает индустриализации и ослабит как мощные государственные институты, так и национальное единство, которого добивался Гамильтон.

Спор Гамильтона с Джефферсоном разрешился в большей степени благодаря прошествию достаточного количества времени, нежели нахождению компромисса. Индустриализация и коммерциализация Соединенных Штатов вскоре превратили джефферсоновскую идею аграрной Америки в анахронизм. Впрочем, «взросление» американской экономики не привело к прекращению дебатов о степени влияния экономики на политическую жизнь страны.

Подхватив идеи Джефферсона, демократы времен Джексона в 1830—1840-е годы обеспокоились растущей концентрацией могущества и влияния в руках коммерсантов, промышленников и банкиров. Неуклонно сокращая политическую значимость рабочих, ремесленников и фермеров, политическая и финансовая элиты угрожали жизнеспособности американской демократии. Федералисты же, которые к тому времени стали называть себя вигами, утверждали, что крупномасштабные инвестиции в дороги, железнодорожный транспорт и систему государственного образования должны ускорить экономическое развитие страны и рост национального единства. Как писала одна газета: «Железные дороги суть истинные узы единения, как социального, так и национального»(6).

К середине 1800-х годов центральной темой дебатов об экономической политике страны стала проблема рабства, возродившая давний спор о взаимосвязи республиканской формы правления и экономического производства. Южане пытались сохранить рабство, дабы защитить свой достаток и аграрный жизненный уклад, и провозглашали, что рабство – зло гораздо меньшее по сравнению со складывающейся на Севере системой наемного труда. Сенатор Джеймс Генри Хэммонд из Южной Каролины заявлял, что рабочие-северяне становятся рабами индустриального капитала: «Разница между нами состоит в том, что мы нанимаем рабов пожизненно и обеспечиваем их всем необходимым; у нас нет ни голода, ни нищеты… А вы нанимаете своих на сутки, не заботитесь о них и не обеспечиваете им достойной жизни»(7).

Северные аболиционисты отвечали, что рабство аморально и в корне противоречит основам политического строя Америки. Однако большая часть се-верян противилась рабству по гораздо более прозаичной, прагматической причине: распространение рабства лишало наемных работников стимула к движению на Запад и обретению самостоятельности. Хотя многие северяне приняли наемный труд, они рассматривали этот феномен как этап на дороге к самостоятельной занятости и экономической независимости. Как объяснял представитель республиканской партии: «Молодой человек поступает на службу – или, если угодно, нанимается на службу – за соответствующую плату и служит, пока не накопит достаточно средств, чтобы приобрести собственную ферму… Вскоре он из наемника становится нанимателем»(8). Новые сельскохозяйственные угодья предлагали тем, кто решил двинуться на Запад, возможность создать собственное аграрное хозяйство, а тем, кто оставался на индустриализирующемся Востоке, сулили повышение доходов и улучшение условий труда(9). Поэтому отмена рабства являлась ключевой для сохранения экономической базы независимого труда, гражданского достоинства и республиканских идеалов.

В десятилетия после окончания Гражданской войны, когда происходила бурная индустриализация страны, дебаты относительно гражданских прав класса независимых производителей сменились дискуссиями о защите фабричных рабочих и дурном влиянии индустриализации на республиканскую форму правления. Лидеры профсоюзов предложили закон, ограничивавший продолжительность рабочего дня восемью часами. Это объяснялось стремлением сохранить чувство собственного достоинства наемных работников и обеспечить им свободное время для исполнения гражданских обязанностей. Конгресс и суды приступили к рассмотрению антитрестовского законодательства, в надежде остановить крупные монополии, набиравшие власть за счет ущемления интересов рабочей Америки.