Фрэнк Йерби - Сарацинский клинок

• Название: Сарацинский клинок
• Автор: Фрэнк Йерби
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1998

---

Она вдруг осознала – он ведь любит меня! Это чудовище, за которое меня выдали замуж, – у него слезы на глазах!

У нее не было времени анализировать свою реакцию на это открытие. Ибо она тут же вспомнила причину своего обморока. В ее сердце зародилось что-то темное и ужасное. Нечто бесформенное. Нечто безумное. Но с когтями. Они рвали ее внутренности. В ней не осталось уже ничего, кроме крови. И боли. Самой ужасной, неописуемой, непереносимой боли на свете.

Он мертв, подумала она. Мертв.

Потом она заметила, что Энцио смотрит на нее. Не сознавая того, она произнесла эти слова вслух.

– Да! – сказал Энцио. – Он мёртв! И теперь все дьяволы в аду могут насладиться его душой!

Она не ответила ему. Ее глаза медленно поползли с его лица вниз. По его телу. Без всякого намерения. Потом ее глаза расширились. В зрачках загорелся огонь.

На поясе Энцио висел кинжал из самой лучшей стали.

Она действовала так внезапно, что острие кинжала сверкнуло молнией прежде, чем он увидел. И клинок ударил. Энцио пытался перехватить ее руку, но опоздал. Впрочем, не совсем опоздал. Он помешал ей вонзить кинжал себе в самое сердце. Клинок вонзился ей выше левой груди с такой силой, что острие его вынырнуло у нее в левой подмышке.

Энцио стоял, тупо глядя на нее, видя, как набухают первые капли крови, как они превращаются в струйку.

Она лежала, улыбаясь ему.

– Вытащи его, Энцио, – прошептала она. – А то очень больно.

Он схватился за рукоятку и дернул. Но лезвие прочно застряло в теле. Ему пришлось упереться другой рукой в ее плечо. Когда в конце концов он вырвал клинок, хлынула кровь.

– Будь добрым к Гансу, – прошептала она и потеряла сознание.

Он схватил ее на руки и побежал в спальню. Служанки забинтовали рану. Пришел лекарь и прижег рану раскаленным железом. Энцио стоял неподвижно рядом. Он собственными руками пытал людей до смерти. Он приезжал домой с поля боя раненый, еле держась в седле, его доспехи бывали окрашены его собственной кровью. Он был Синискола и не лишен мужества. Но сейчас ему стало плохо. Он громко плакал – как ребенок.

Вот так получилось, что старший сын графа Синискола не принял участия в атаке на Хеллемарк.

Вечером кучка рыцарей прискакала обратно в Роккабланку. Кучка из тех нескольких сотен, которые бросились преследовать людей из Хеллемарка, уносивших с собой тело своего барона.

Андреа, младший сын графа Алессандро, копия отца, самый красивый из всех Синискола, пришел в спальню, где лежала Иоланта. Он вошел очень медленно, из дюжины его ран сочилась кровь. Он остановился, глядя на старшего брата. Он пытался говорить, но не мог. Его губы двигались, складывая слова, но ни один звук не вырывался из этих губ.

Энцио молча смотрел на него. Потом увидел его глаза и вскочил, схватив брата за руки.

– Говори! – вырвалось у него. – Бога ради, Андреа, рассказывай!

– Нас обманули, – с трудом выговорил Андреа. – Он был там, вел их за собой, без единой царапины. Он держал в руке стрелу – у нее вместо наконечника смоляной вар. Нас обманули!

– Этот лучник, – прошептал Энцио, – был посажен туда им самим, чтобы выманить нас за крепостные стены… А наш отец бросил этому негодяю сотню таренов!

Андреа упал в кресло.

– Это, – сказал он тихо, так тихо, что Энцио пришлось напрячь свой слух, чтобы расслышать его, – уже не имеет никакого значения… наш отец… мой брат…

Энцио смотрел на него, не в силах вымолвить ни слова. Вопрос застыл в его глазах.

Андреа медленно кивнул.

– И Ипполито, – прошептал он, – и Людовико… Нас, Синискола, разбил выскочка, сын серва. О Боже, Боже! Как он нас разбил! Как овец, как стадо свиней. За всю мою жизнь, Энцио, я не видел столько прекрасных рыцарей…

Ио шевельнулась. Застонала.

– Что с ней? – прошептал Андреа. – Это не ты?..

– Нет. Она думала, что он убит, и выхватила мой кинжал. Андреа, Бога ради, я заклинаю тебя! Она не должна знать – никогда, – что он жив…

Андреа грубо рассмеялся.

– Ты так низко пал, мой брат? Ты готов на все, лишь бы сохранить свое грязное, побывавшее в чужих руках добро?

Энцио вскочил. Потом остановился, бормоча:

– Слишком много покойников, слишком много, не будем ссориться, Андреа…

– Нет, – сказал Андреа, – мы не можем ссориться. Как будет смеяться этот негодяй, если два последних наследника Синискола убьют друг друга.

Он встал и принялся ходить взад и вперед, забыв о своих ранах.

– Он разбил нас, Энцио, потому что он серв. Потому что в его голове грязные, не рыцарские замыслы… Например, поставить сменщиков, которые заряжают тяжелые арбалеты и передают их стрелкам, так что мы оказались под непрерывным обстрелом. Или установить копья под живыми изгородями, так что когда наши самые храбрые рыцари поскакали за отцом, за Ипполито, Людовико и мной, наши кони напоролись на эти копья, и через минуту образовалась груда из конских туш, разорванных, ржущих. Те, кто скакали позади нас, уже не в силах остановить своих коней врезались в эту груду, а с крепостных стен и из траншеи свистели тяжелые стрелы, потом катапульты стали посылать вниз арбалетные стрелы, большие, как дротики, которые валили наших коней на землю, а метательные машины бросали в нас каменные снаряды, пока вся земля не покрылась останками людей и коней, а под конец они стали метать в нас горшки с греческим огнем…

Он замолчал, смачивая языком пересохшие губы. Посмотрел на Ио, потом снова на брата.

– Мы бежали – те из нас, кто остался жив. Но он, – быть может, адский огонь сожрет его душу – предвидел и это. Он выехал из леса во главе группы всадников, которая была в три раза многочисленнее нас! Будь он проклят! Будь он проклят! Я никогда не прощу ему то, что он сделал потом…

– Что? – прошептал Энцио.

– Он поднял руку и приказал, чтобы две трети его отряда отошли, и стал сражаться с нами, не имея перевеса в числе! Я могу пережить, когда меня побеждают превосходящей численностью, но он приказал им остаться в стороне. Он сражался со мной…

Энцио ждал продолжения рассказа.

– Ты знаешь, как он мал ростом? Он был как змея, он был повсюду, пока я рубил мечом воздух и задыхался, а он сидел в седле и смеялся, играя со мной острием своего меча, не промахиваясь, нанося уколы, пока у меня все вокруг не закрутилось, и тогда он вытащил боевой топор, который обрушил на шею моего коня, бедное животное рухнуло, и я вместе с ним… Трое моих рыцарей бросились ко мне, и он убил одного из них, – по-моему, это был Франческо, – остальные подхватили меня. Но все уже было кончено. Со мной вернулась горсть, ты их видел, и это, Энцио, с его разрешения, с его милостивого разрешения. Этот сын дерьма стоял там, и разрешил нам уехать без выкупа, и не преследовал нас – он говорил прекрасные слова и вел себя как рыцарь, – вот этого я не могу ему простить!

– Он уже однажды отпустил меня без выкупа, – прошептал Энцио. – Я его не понимаю – моя жизнь стоит между ним и возможностью обладать Ио, и он не посягает на мою жизнь…

– У него ум змеи, – медленно произнес Андреа. – Есть пытки страшнее, чем телесные. Как тонко он умеет использовать их! Унижает нашу знатность, действуя более благородно, чем любой аристократ, – с изяществом швыряя горящие угли на наши души…

– Надо, чтобы лекарь посмотрел твои раны, – сказал Энцио.

– Надо, надо, – прошептал Андрея, но не двинулся с места.

Утром слуга разбудил братьев.

– Господа! – кричал он. – Пройдите на стены, я вас умоляю…

Еще не совсем проснувшиеся и не оправившиеся от усталости, они последовали за ним и увидели.

Процессия монахов из аббатства – все со свечами. С пением мессы. Впереди шел сам настоятель, высоко держа крест. А за ним – двое монахов впереди каждого гроба, двое позади – три гроба, которые несли на плечах рыцари. С непокрытыми головами, без оружия. А в гробах застывшие тела, укрытые знаменами благородного дома Синискола.

– Пусть откроют ворота, – прошептал Энцио.

Они спустились во внутренний двор, процессия втянулась туда. Монах вышел вперед и передал Энцио послание. Энцио прочитал и передал послание Андреа.

“От Его Светлости Пьетро, милостью Божьей и дарованием Его Величества Фридриха Второго, императора Римской империи, барона Роглиано, данное его собственной рукой в замке Хеллемарк двадцатого декабря 1220 года от Рождества Христова.

Господам Синискола, с приветствием.

Я возвращаю вам тела ваших братьев и вашего отца, чтобы вы могли похоронить их по христианскому обряду. Они много грешили при жизни, но пусть Бог будет им судьей. Они пытали моего отца и моего опекуна до смерти, я убил их по-рыцарски, на поле боя, без ненужной боли и с полным почетом.

И тем не менее я сожалею о содеянном, так как мне представляется, что возмездие – дело Господа Бога, а не людей. Поэтому я поручил настоятелю монастыря, чтобы отслужили молебен о спасении их душ, за что я заплатил.