Виктория Холт - Изумруды к свадьбе

• Название: Изумруды к свадьбе
• Автор: Виктория Холт
• Жанр: Современные любовные романы

В старинном французском замке Гайяр ожидают приезда известного английского реставратора Даниэла Лоусона. Однако приезжает не он, а его дочь Даллас: профессор Лоусон неожиданно скончался. Неизменная помощница отца в его работах, Даллас, чтобы не нарушать контракта, предлагает хозяину замка спои услуги. Это, понятно, лишь завязка сюжетной интриги. А далее на фоне древнего, хранящего страшные семейные тайны замка перед читателем романа разворачивается история, оторваться от которой просто не будет сил.

---

Я подняла его и застыла в полном изумлении и ужасе.

– Это невозможно! – воскликнула я и нервно дернула за сонетку.

Появилась запыхавшаяся Жозетт.

– Что такое, мадемуазель...

– Я ничего не понимаю, – начала было я.

– Я этого не делала, мадемуазель! – воскликнула потрясенная Жозетт. – Клянусь вам! Я только принесла горячую воду.

– Я и не думаю, что это вы. Но кто-то же испортил платье?

Она выбежала, почти истерически выкрикивая:

– Я не делала этого, не делала! Я не виновата!

А я стояла посреди комнаты, глядя на то, что осталось от платья. Потом подошла к шкафу, вытащила серое платье с пурпурными шелковыми полосами. Но едва я сняла его с плечиков, как вбежала Жозетт, победно держа в руках маленькие ножницы.

– Я знаю, кто это сделал, – заявила она. – Я пошла в классную комнату, и вот что нашла... как раз там, где она их оставила. Посмотрите, мадемуазель, на ножницах еще остались кусочки бархата. Видите ворсинки?

Я и сама это знала, знала с той самой секунды, когда увидела уничтоженное платье. Женевьева! Но почему она это сделала? Неужели она меня так сильно ненавидит? Я пошла в комнату девочки. Она сидела на кровати, глядя перед собой невидящим взором, в то время как Нуну, рыдая, ходила по комнате взад и вперед.

– Почему вы так поступили? – спросила я.

– Потому что так мне захотелось.

Нуну замерла, уставившись на нас обеих.

– Вы ведете себя, как малое дитя. Вы не думаете, прежде чем совершаете какой-нибудь поступок, не так ли?

– Нет, думаю. Я подумала, что мне очень хотелось это сделать.

– А теперь сожалеете о случившемся?

– Совсем нет.

– А я сожалею. Потому что у меня не так много платьев.

– А вы наденьте то, которое я изрезала. Вы будете выглядеть в нем очень неплохо, оно пойдет вам. Уверена, что некоторым понравится. – И рассмеялась, но я видела, что она готова расплакаться.

– Перестаньте, – потребовала я. – Вы ведете себя глупо!

– Но зато это помогло мне разрезать платье. Жик! Вы бы слышали, какой прекрасный звук издавали ножницы. Великолепно! – И она снова расхохоталась, а Нуну положила руку ей на плечо, которое сотрясалось от безудержного смеха, охватившего Женевьеву.

Я вышла из комнаты. Пока она была в таком состоянии, было совершенно бесполезно пытаться ее урезонивать.

Обед, о котором я так мечтала, оказался для меня очень тягостным. Я все время помнила о том, что устроила Женевьева, которая была молчалива и подавлена. Она украдкой посматривала на меня, и я знала, что она ждет, когда же я пожалуюсь на нее отцу.

За обедом мы беседовали в основном о картинах и о замке. Однако мой сегодняшний рассказ выглядел довольно скучным и не вдохновлял графа, который, как я ожидала, собирался задать несколько провокационных вопросов в обычной для него поддразнивающей манере.

Когда обед закончился, я была рада представившейся мне возможности удалиться наконец в свою комнату. Я пыталась выяснить для себя, как мне следует поступить и что теперь делать. Очень хотелось объяснить Женевьеве, что она не должна и не может испытывать удовольствия от подобных поступков.

Пока я была погружена в размышления, пришла мадемуазель Дюбуа.

– Какой ужас! – сказала она.

– Вы знаете о моем платье?

– Об этом знает весь замок! Жозетт рассказала дворецкому, и тот отправился к графу. Мадемуазель Женевьева перешла все границы дозволенного.

– И он...

Она метнула на меня быстрый взгляд. – Да... он знает.

– А Женевьева?

– В своей комнате прячется за юбки Нуну. Она будет наказана, и заслуженно.

– Не могу понять, почему подобные выходки доставляют ей удовольствие?

– Злобная, капризная девчонка! Ее заела ревность, потому что вас пригласили к обеду с семьей, потому что граф проявляет к вам интерес.

– Естественно, потому что он проявляет интерес к своим картинам.

Она хихикнула:

– Я всегда отличалась осторожностью. Поначалу, приехав сюда, я, конечно, не знала, в какое место попала. Граф... замок... звучало так прекрасно. Но когда услышала все эти ужасные истории, то чуть не умерла со страху и была готова собрать свои вещи и уехать. Но решила испытать судьбу, как бы опасно это ни было. Такой человек, как граф, например...

– Не думаю, что вам грозила с его стороны какая-нибудь опасность...

– Человек, чья жена умерла столь странным образом?! Вы очень наивны, мадемуазель Лоусон. По-вашему выходит, что я должна была бы оставить место из-за невнимательного и пренебрежительного отношения со стороны хозяина дома?!

Она вдруг покраснела, из чего я сделала вполне логичный вывод, что упомянутые ею попытки графа якобы соблазнить ее имели место лишь в воображении.

– Как это ужасно! – вздохнула я.

– Когда я приехала сюда, то сразу поняла, что необходимо соблюдать меры предосторожности в отношении графа. Такая уж у него репутация! С его именем всегда связывают какие-то скандалы.

– Скандалы бывают всегда, если есть люди, которые их устраивают, – заметила я.

Я не любила мадемуазель Дюбуа по многим причинам. За то, что ее радовали неприятности и несчастья других людей. За ее глупость и уверенность в том, что она представляет собой роковую женщину. Даже за длинный нос, который делал ее похожей на землеройку. Бедняжка, с такой внешностью... но тут уж ничего не поделаешь! Но низкая душа, которая сейчас так явно угадывалась по выражению ее лица, – вот за что я не любила ее больше всего!

Неудивительно, что я обрадовалась, когда она наконец ушла. Мои мысли полностью были заняты Женевьевой. Нашим отношениям был нанесен ощутимый удар. Потеря платья огорчала меня гораздо меньше, чем отсутствие доверия, которое, как я надеялась, начала завоевывать у нее. И как это ни странно, несмотря на содеянное ею, я испытывала к ней новый прилив нежности.

Бедное дитя! Она так нуждалась в ласке и заботе и тыкалась, как слепой котенок, в тщетных попытках привлечь к себе внимание – в этом я нисколько не сомневалась. Мне хотелось понять ее, хотелось помочь ей. До меня дошло, что здесь, в доме, она практически ни от кого, не видит поддержки – ее игнорирует и отвергает собственный отец, балует и портит собственная няня. Необходимо что-то предпринять, решила я. Мне не были свойственны импульсные поступки, но сейчас я решила действовать именно таким образом.

Я отправилась в библиотеку и постучала. Ответа не последовало, и я вошла. Никого. Я дернула сонетку. Появился слуга, и я попросила его передать графу, что мне необходимо немедленно поговорить с ним.

Лишь увидев на лице слуги крайнее удивление, я поняла всю степень безрассудства своего поступка. Однако проблема, как мне казалось, не терпела отлагательства, и я решила рискнуть. Мне подумалось, что слуга сейчас вернется и скажет, что граф занят и что, возможно, сможет поговорить со мной завтра. Но, к моему величайшему удивлению, дверь отворилась и на пороге появился хозяин замка.

– Мадемуазель Лоусон, вы за мной посылали?

От его иронии мое лицо залилось краской.

– Простите, но мне необходимо поговорить с вами, господин граф.

Он поднял брови:

– Это безобразное происшествие с платьем. Я готов принести извинения за поведение моей дочери.

– Я здесь не за тем, чтобы выслушивать извинения.

– Вы всепрощающая.

– О нет, я очень рассердилась, увидев, что стало с платьем.

– Естественно. Вам возместят расходы, а Женевьева попросит у вас прощения.

– Но я хочу другого!

Удивление на его лице могло быть и притворным. Он всегда давал понять – и делал это очень часто, – что совершенно точно знает, какие мысли бродят в моей голове и о чем я сейчас думаю.

– Тогда вы, может быть, скажете, зачем вы вызвали меня в библиотеку?

– Я вас не вызывала. Я спросила, не могли бы вы прийти сюда.

– Хорошо, я здесь. За обедом вы выглядели слишком тихой. Наверняка это из-за происшествия с платьем вы вели себя так сдержанно, выказывая присущее англичанам хладнокровие и скрывая негодование, которое, должно быть, у вас вызвала моя дочь. Но теперь это уже больше не тайна, и вам нет необходимости рассказывать всякие байки. И все же вы хотели... что-то сказать мне.

– Я хотела поговорить о Женевьеве. Может быть, это слишком дерзко и самонадеянно с моей стороны... – Я на минуту остановилась, надеясь, что граф возразит, но он только сказал:

– Пожалуйста, продолжайте.

– Она меня очень беспокоит.

Он взглянул на меня и, поскольку я сидела в кресле, сел напротив. Он смотрел на меня широко открытыми от удивления глазами, удобно устроившись в кресле и положив руки на подлокотники так, что я могла хорошо разглядеть его кольцо-печатку из жадеита. Глядя на него сейчас, я вполне могла поверить слухам о нем. Орлиный нос, гордая посадка головы, загадочная улыбка на губах, глаза с не поддающимся описанию выражением – все это принадлежало человеку, рожденному повелевать, человеку, который верил в свое божественное право делать все так, как ему вздумается, и который считал совершенно естественным устранять все и вся, стоявшее на его пути.