Сандра Хилл - Опороченная (Карнавал соблазнов)

• Название: Опороченная (Карнавал соблазнов)
• Автор: Сандра Хилл
• Издательство: Олма-Пресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5‑87322-391-2

Леди Идит из Соколиного Гнезда хочет срочно выйти замуж, чтобы защитить себя и своего незаконнорожденного сына. Ей не нужны любовь и страсть, ее интересует формальный брак. За это она предлагает хорошее приданое и свой незаурядный хозяйственный талант. Идеальный вариант для неотесанного Эйрика Равенширского, разочарованного в женщинах.

---

Наслаждаясь этой работой, которую она любила больше всех остальных обязанностей хозяйки замка, Идит заставляла каждого, кто входил на кухню, мыть руки крепким мылом и надевать чистую рубаху. Она также проверила чистоту всех медовых сот и удалила вес частицы грязи или насекомых с педантичной тщательностью.

Некоторые соты она разрезала на части и положила в специальные глиняные горшочки для тех покупателей, которые предпочитали мед в сотах. Но в основном Идит сохраняла восковые соты для собственных нужд и продавала чистый мед.

Идит сама выполняла работу, требующую особой сноровки. Критическим взглядом она прежде всего оценивала цвет меда и соответствующим образом сортировала.

— Какая разница? Мед как мед, — посетовала Берта, желавшая, чтобы все помощники как можно скорей убрались из ее владений. Теперь, когда Идит насильно ввела везде правила чистоты, Берта особенно гордилась своей сверкающей кухней.

— Разница тут большая, Берта. Видишь тот ярко-желтый мед? Он одуванчиковый. Беловато-желтый дает клевер. Цветы фруктовых деревьев, к примеру, вишневых, дают мед светлый, золотисто-желтый. Я подпишу горшочки, чтобы люди знали, какой мед у меня покупают.

— Сдается мне, что некоторые люди слишком привередливы, — пробурчала Берта.

Идит только улыбнулась, срезая верх сот острым, подогретым на огне ножом. Эта операция должна выполняться быстро и точно, чтобы избежать потерь драгоценного меда и не устраивать липких луж на рабочей площади.

Она тут же вручала соты Бритте, которая помещала их в куски редины, висевшие над огромными глиняными мисками поблизости от жара очага, чтобы сладкий нектар просачивался и стекал в них, оставляя только восковые соты. Потом Берта заваривала кипятком вытекшие соты в массивном горшке. И тогда их опять вывешивали у огня в чистой ткани над другой миской. Этот вторичный мед был более низкого качества и никогда не отправлялся на продажу на рынок в Йорк, однако годился для кухонных нужд.

Идит помещала срезанный верх и куски сот в теплую воду, чтобы они как следует очистились и их можно было высушивать. После этого соты будут храниться до осени, когда она приступит к изготовлению своих восковых свечей.

Наконец ткань разрезали на полосы и отдали Джону, Ларисе и Годрику, чтобы те высасывали их, как особое лакомство, а затем прогнали ребятню во двор. Дети, которых всегда сопровождала по крайней мере пара стражей, все утро проторчали на кухне, томясь желанием помочь, но чаще всего вызывали недовольство.

— Можно мы поиграем с Принцем в саду? — спросил Джон уже у порога.

— Нет, мой сладкий. Твой отец хочет, чтобы вы все оставались сегодня внутри замка, — сказала Идит, вытирая липкие пальцы влажной тряпкой. Она старалась называть Эйрика отцом Джона с самого свадебного пира, и малыш удивил ее, приняв с такой готовностью нового отца.

Джон поглядел на нее такими же голубыми и красивыми глазами, как у Эйрика, и заныл:

— Но нас отовсюду прогоняют. Все говорят, что мы мешаем, что слишком шумим. Отец обещал показать нам после возвращения, как надо плеваться с крепостных стен, но тогда может быть уже темно.

Идит недовольно закудахтала после таких слов Джона, затем посоветовала:

— Послушай, милый, почему ты не попросишь дядю Вилфрида научить вас той игре на доске? Кажется, у норманнов она называется «хнефатафль».

Озабоченная мордашка Джона просветлела, и он криком возвестил Ларису и Годрика, хоть они и находились всего лишь в нескольких шагах от него, про новые планы. И все трое с писком вылетели на улицу.

Вилфриду, конечно, потом найдется что сказать про подарок, который она сделала ему. Однако все на кухне вздохнули с облегчением, когда наступила блаженная тишина.

— Господи, я никогда в жизни еще не слышала столько писка и визга, — с улыбкой заявила Берта.

— Этот Годрик до появления Джона и Ларисы никогда не говорил больше пары слов, — сказала Бритта и с сожалением покачала головой. — А теперь все время болтает.

Идит молчала, зная, что обе женщины, несмотря на жалобы, дорожили теплом, которое принесли в запущенный замок маленькие дети. Хоть над ее головой и нависала угроза Стивена, она тоже испытывала облегчение, находясь под защитой Эйрика и наслаждаясь удобствами семейной жизни.

К концу дня, когда они убрались в кухне, Идит с гордостью поглядела на длинный ряд глиняных горшочков — двадцать штук с сотами и пятьдесят с чистым медом, и на каждом стояло обозначение сорта.

— Что это еще за жуткая вонь?

Идит подняла глаза и увидела, что дверной проем кухни заполнила массивная фигура Эйрика. Он провел пальцами по слишком длинным волосам. Одежда была грязной. Еще она могла поклясться, что слышит даже через комнату, как урчит от голода его желудок.

Ее супруг отправился еще рано утром в свои дальние северные владения, чтобы расследовать новые безобразия. Она с тревогой ждала, что же он обнаружил, но его хмурый вид говорил о смертельной усталости. Лучше пока не приставать с расспросами.

Не теряя времени, она отдала распоряжение нескольким служанкам, чтобы те накрывали столы в большом зале. После чего повернулась к громко чихающему супругу.

— Это мой мед, — как бы оправдываясь, сказала она, стараясь успокоить заколотившееся сердце. Ведь видела его впервые после прошедшей ночи, когда он так интимно касался ее тела. Она надвинула на лоб обруч, надеясь скрыть смущенный румянец, который, несомненно, разогрел ей лицо. — Ты не любишь мед?

— Я люблю мед, но избыток сладкого может довести до умопомрачения. Вся крепость им провоняла. Даже внешний двор. Мухи повсюду. Готов поклясться, что они прилетели из Йорка.

У Идит все внутри сжалось от его насмешливых слов.

— В Соколином Гнезде у меня был отдельный сарай для меда, далеко от замка. А мухи в любом случае улетят через день-другой.

— О, смею сказать, что все случится быстрей, — лениво протянул он. — Мухи, видишь ли, привлекли ворон из всех графств Нортумбрии. Во дворе теперь столько птичьего помета, что даже не видно земли. — Он выразительно поглядел на свои башмаки в белых пятнах, которые пачкали только что выскобленный кухонный пол, и коварно улыбнулся. — Может, ты пошлешь туда прислугу с метлами? Безмозглые птицы еще не слышали про твои строгие требования к чистоте.

Идит поежилась от его насмешливых слов. Шутит? Или действительно ему не нравятся ее порядки?

Тем временем Эйрик подошел к столу, возле которого стояла Идит. Берта и Бритта тем временем перетаскивали горшочки в кладовку. Заглянув через ее плечо, он фамильярно положил руку ей на ягодицу, да там и оставил.

Идит едва не взвилась до потолка.

— Убери руку, развратный ублюдок, — прошипела она.

— Ох, извини, жена, — ответил Эйрик, и его голубые глаза моргнули с невинным видом. — Я думал, что держусь за угол стола.

Она недоверчиво уставилась на него.

— Я не говорил этого прежде, но у меня сложности со зрением, плохо, знаешь ли, вижу предметы на близком расстоянии. — И он сощурился на нее, подчеркивая свой изъян.

Идит подозрительно покосилась на него, не зная, верить ли тому, что он схватил ее за зад случайно. Впрочем, когда она взглянула на Берту, убиравшую последние горшки, тучная повариха закатила глаза и прошептала:

— Что я говорила по мужскую похоть? Сначала трясущиеся сиськи, затем задница.

Идит подавила смешок. «Святые мощи! Этот человек заставит меня спятить».

Однако Идит вскоре забыла про оскорбление, нанесенное Эйриком ее персоне, когда увидела, что он делает с медом. Сначала засунул длинный палец в горшок с лучшим клеверным медом и облизал палец. И уже собирался проделать то же самое с другим горшком, когда она ударила его по руке:

— Ты с ума сошел, мужлан? Эти горшочки предназначены для моих покупателей в Йорке. Кто станет их покупать после того, как ты сунул туда грязные пальцы?

Эйрик только усмехнулся, делая вид, что не слышит ее, и залез в следующий горшок. Небрежно роняя капли на чистый стол, он поднес палец к ее рту:

— Вот, попробуй, миледи. Всегда полезно пробовать свой товар. К тому же тебя не мешает подсластить.

— Я уже достаточно напробовалась за день, — воспротивилась она, отворачиваясь от него. Однако он упорствовал, размахивая измазанным пальцем перед ее ртом, и даже капнул несколько раз ей на грудь. К ее ужасу, Эйрик, казалось, был готов слизать упавшие капли, однако ограничился тем, что прижал кончик пальца к ее губам:

— Лизни.

— Нет. Ох, милостивый Боже, ты бы по крайней мере взял ложку. Совершенно у тебя нет никаких манер.

— Чего нет, того нет. — Он все еще усмехался, и у Идит забилось сердце от такой восхитительной близости. От него пахло лошадью, потом, дымом костра и мужчиной. Но она почему-то не испытывала отвращения, напротив, ее неизъяснимо притягивал этот своеобразный запах. Муж приводил Идит в сильное замешательство, и это ей вовсе не нравилось. А теперь, сбрив усы, он выглядел моложе, менее суровым и восхитительно красивым.